Голкипер питерского «Зенита» и российской сборной по футболу Вячеслав Малафеев считает, что человек умирает, только когда о нем забывают. Он же каждую минуту помнит о жене Марине, которая разбилась в автокатастрофе в марте этого года. Встретившись с вратарем незадолго до отборочного матча чемпионата Европы-2012 между Россией и Арменией, Алла ЗАНИМОНЕЦ узнала, что привело к трагедии на Приморском проспекте Санкт-Петербурга и как Вячеслав нашел в себе силы справиться с горем.
Машина мечты ждала Марину два года
— Прошлым летом мы всей семьей отдыхали в Испании. В конце июня там празднуют День Сан-Хуана — что-то вроде нашего Ивана Купалы. Испанцы жгут на площадях костры, отгоняя злых духов, и загадывают сокровенные желания, бросая записки в воду. Мы с женой отправились на побережье, написали на листочках бумаги о том, чего нам хотелось тогда больше всего, — и отправили их в Атлантический океан. Я хотел купить машину, о которой мечтала Марина, а она — чтобы «Зенит» победил на чемпионате России. Все сбылось! До этого я долго не решался купить «бентли» — автомобиль был безумно дорогой. Машина Марининой мечты два года стояла в салоне, покупатель все не находился. А тут мне предложили серьезную скидку: я смог взять машину за полцены — идеально! Жена была абсолютно счастлива. Сам я за роскошью не гонюсь, отношусь к машине лишь как к средству передвижения, ее внешний вид и удобство не имеют для меня большого значения. А Марина, наоборот, выбирала только самое лучшее: ей нравилось быть в центре внимания.
— Возникало ли у вас предчувствие трагедии?
— Нет, ни у меня, ни у Марины такого не было, хотя интуиция у нас обоих развита хорошо. Когда меня спрашивают, корю ли я себя за подарок, ставший роковым, совершенно искренне отвечаю: нет! И до «бентли» у Марины были автомобили — тоже быстрые и, кстати, менее безопасные. Так что 17 марта она могла оказаться в любом из них. Я много размышлял на эту тему и пришел к выводу, что к гибели жены привело чудовищное стечение обстоятельств. Марина не была безбашенной и не носилась на больших скоростях, как писали в Интернете. Не в скорости была проблема, а в обледенелой скользкой дороге и крутых поворотах. Да еще в том сугробе, из-за которого машина взлетела, как на трамплине, и в подушках безопасности, которые не сработали... Впрочем, сейчас уже нет смысла искать причины и следствия — Марину не вернуть. Словно событие было предопределено свыше, заложено в генетическом коде, предписано судьбой — по-другому не объяснить, почему все сложилось неправильно. К сожалению, в те дни у меня был очень плотный график игр, и я не смог оказаться с Мариной в нужное время в нужном месте. Вдруг все было бы иначе?
— Как долго вы собирались с духом, чтобы сообщить детям о смерти Марины?
— Я все рассказал Ксении и Максу в тот же вечер. К счастью, удалось найти правильные слова и не напугать их. Самым страшным и сложным было произнести вслух фразу: «Мамы больше нет». В их возрасте — дочке семь лет, сыну пять — все, даже непоправимое, воспринимается проще. Вот Марине, когда умерла ее мама, было 14. А моей не стало только в прошлом году. Мы с детьми не раз навещали их могилы, рассказывали Ксении и Максу о том, что человек, умирая, не исчезает. Его душа переселяется на небо и оттуда, сверху, следит за нами. Мы говорили с ними о том, как важно бывать на могилах родных, приносить цветы... Так что психологически к информации о смерти Марины дети оказались готовы. И тяжелейшего шока у них не возникло. Максим еще совсем маленький, не может в полном объеме осознать горе, постигшее нашу семью. А о том, что творилось на душе у дочери, я не знаю. Ведь я решил, что первые дни после трагедии детям лучше пожить у родственников, которые не оставят их без внимания ни на минуту. Сейчас вижу, что с Ксюшей все нормально. Да, она изменилась, но в лучшую сторону: стала добрее, спокойнее...
Теперь для меня очень важно сделать так, чтобы жизнь детей не перевернулась, чтобы они продолжали чувствовать опору и безусловную любовь. Раньше мы давали им это вместе с Мариной, теперь я один. Сказать нужные слова, погладить, прижать к себе — все это делала моя жена, а я был их защитником. Теперь я тискаю, обнимаю дочку и сына намного чаще, чем раньше.
— Вы посвятили себя футболу. Раньше домом, детьми занималась жена, многие важные семейные события прошли без вашего участия. Например, Ксюшу в первый класс отвела Марина, вы были на сборах. После потери жены ваши жизненные приоритеты остались в том же порядке?
— Действительно, вся моя жизнь связана с футболом, я им дышу, живу. Но близкие никогда не отходили
на второй план. Нет, работа и семья абсолютно неразрывны, одинаково значимы. А дети — просто часть меня, они всегда со мной, насколько это возможно, конечно. Ксюша ходит в школу, Макс — в садик. Пока футбол определяет календарь моей жизни, где мне быть и что делать. Потому-то я и не смог проводить дочку в школу 1 сентября. Но это не значит, что она и Макс обделены моим вниманием. И когда была жива Марина, и теперь я все свободное время посвящаю детям.
Каждое утро я встаю в 07:30. Умываюсь, заправляю кровать, поднимаюсь в спальни детей — они находятся на втором этаже нашего дома. Нежно их целую, обнимаю, говорю, что пора вставать, а если капризничают, напоминаю, что их папа много работает, а значит, и им лениться не позволено. Все это делается в воспитательных целях — для того, чтобы с раннего детства они понимали: у каждого человека есть обязанности, — это дисциплинирует. Они встают, чистят зубы, одеваются. Младшему я помогаю, старшая делает все сама. Завтракаем на скорую руку, и я отвожу детей в школу и садик. Справляться с ними мне помогает куча народу: и дедушка, Маринин папа, и бабушка, ее мачеха, и нянечки, и водитель. Так что с организационными и домашними делами проблем не возникает. Управляю всем, конечно же, я. Планирую на неделю вперед, когда кто кого забирает, кто чем занимается.
Вечером, если есть время, мы с сыном играем в машинки, но нечасто. Все-таки, на мой взгляд, куда важнее с детьми разговаривать, объяснять им жизненные ситуации, с которыми они сталкиваются, а поиграть ребята могут и с няней, и друг с другом, что они, кстати, делают с большим удовольствием. У меня все под строгим контролем. Ксюшин дневник просматриваю ежедневно, с недавних пор и расписываюсь в нем — раньше это делала Марина. Каждый вечер устраиваю разбор полетов, расспрашиваю бабушек-дедушек-нянь, как дети себя вели, а потом мы остаемся втроем и я провожу воспитательные беседы. Пусть все будут добрые, а папа строгий. Кто-то же должен быть неоспоримым авторитетом! Дочка, к примеру, огрызнуться может, нагрубить взрослым, но это не сейчас с ней произошло, у нее вообще независимый характер. Раньше мы с женой заранее договаривались, кто и о чем будет с детьми говорить (она обычно секретничала с дочкой, я занимался сыном), а сейчас приходится справляться одному. Что такое хорошо и что такое плохо, объясняю детям довольно жестко, чтобы усвоили урок на всю жизнь. Они на меня никогда не обижаются, ведь после взбучки я непременно добавляю: «Вы мне очень дороги, я вас люблю». Ну а потом целую.
Я стал жестче относиться к миру
— Дети — самое светлое, что осталось мне на память о Марине. Я благодарен ей за них, за себя самого... Она очень многое мне дала, многому научила. Мне так ее не хватает! Марина — человек со стержнем внутри и довольно жестким характером — помогала мне, по сути мягкому, справляться с проблемами. И в то же время я прямолинейный, и если мне кто-то неприятен, общаться с ним не стану, несмотря ни на чины, ни на звания. Марина во избежание инцидентов частенько все смягчала. Я по знаку зодиака Рыбы, а Марина — Телец. Мы, совершенно разные по характеру, отлично друг друга дополняли: я был сдерживающим фактором для нее, натуры импульсивной, а она для меня — той направляющей силой, которая помогала активно двигаться по жизни и учила не требовать от людей слишком многого.
Принимали решения мы таким образом: обсуждали ситуацию, и если она не касалась длительных перспектив, я соглашался с мнением жены. Но если мы строили планы на далекое будущее, то Марина со мной не спорила, доверяла моей интуиции. И я всегда оказывался прав. Меня немного раздражало то, что она жила настоящим, отказывалась думать о будущем. От моих призывов посерьезнее взвешивать решения отмахивалась. Теперь-то я понимаю: Марина будто знала, что ей уготовано, — и радовалась сегодняшнему дню.
Маринин уход меня изменил, я стал жестче относиться к миру. До сих пор мне хочется говорить о ней в настоящем времени. Она любила повторять, что хочет умереть молодой и красивой, чтобы я запомнил ее такой, какая она сейчас. Я думаю, человек умирает только тогда, когда о нем забывают. Я же не забываю о Марине ни на минуту... Иной раз, если мы ссорились, слышал от нее: «Я благодарна тебе за все годы, что мы были вместе». Или ни с того ни с сего могла сказать: «Если со мной что-то случится, сделай так-то». Я списывал все на ее склонность драматизировать события, иронично спрашивал: «Ну и к чему ты все это несешь?» — «Да просто так», — отвечала она.
Зато сейчас, когда мне требуется принять решение, я точно знаю, чего хотела Марина. Она успела мне сказать многое — очень четко и понятно. В первую очередь ее указания касались детей. У нас по этому поводу, кстати, случались разногласия. Например, Марина хотела, чтобы сын занимался футболом, но был не вратарем, а нападающим. Я же считал, надо дать Максу возможность самому понять, что ему нужно. На следующий год отдам в секцию ушу, чтобы окрепли мышцы и суставы. Ну а потом — в футбол, если ему будет интересно. Еще Марина мечтала, чтобы Ксюша занималась музыкой. Вряд ли дочка станет великой пианисткой, а тратить годы на то, чтобы просто научиться играть, мне кажется нецелесообразным. Ей же надо еще и ребенком побыть. Но пока Ксения занимается, как Марине и хотелось, музыкой, рисованием, танцами. А с осени начнет учить языки. В этом я с женой солидарен: наши дети непременно будут свободно изъясняться на английском и испанском. Пока не хочу их перегружать, пусть учатся грамотно говорить по-русски.
Лишь недавно я понял, как жить дальше
— У вас с Мариной была любовь с первого взгляда?
— Скорее, с первых минут общения. Нас представили друг другу наши братья — Сергей Малафеев и Влад Безбородов, и сразу все стало складываться очень хорошо, красиво и необычно. Я счастлив, что жизнь свела нас вместе, хотя счастье продлилось не так долго, как хотелось бы. За эти годы у нас разное бывало, как и в любых нормальных семьях, но мы ни разу не произнесли слово «развод» — ни в шутку, ни всерьез. Идеализировать нашу семейную жизнь я бы не стал, но мы всегда находили решение, устраивающее обоих.
Даже ругаясь, мы говорили друг другу: и все-таки здорово, что мы с тобой встретились! Я всегда буду благодарен судьбе за то, что мы были вместе. Счастье в том, что мы с ней двигались в одном направлении. Даже когда случались «аварии» и мы вдруг переставали слышать друг друга, речь о расставании не шла. Совершенно точно знаю, что никогда не оставил бы ее и детей. Изначально я сделал правильный выбор, разглядел в Марине черты, которые искал в женщине. Разводятся ведь те, кому не хватило терпения и желания повнимательнее вглядеться друг в друга. Смешно бывает слышать, когда кто-то жалуется: «Мы развелись, потому что он не дарит мне цветы». Что, стоило пожениться, как перестал дарить? Не может такого быть! Прежде чем оформить отношения, мы прожили с Мариной три года. Было время присмотреться. 18 ноября, будь она жива, мы отметили бы десятилетие брака. Все начиналось скромно — в съемной однокомнатной квартире. Потом мы перебрались в двухкомнатную и лишь спустя годы смогли купить коттедж, сделать ремонт. Там-то и родилась Ксюша, а через два года и восемь месяцев — Максим. Все было продумано. Марина хотела, чтобы первым был мальчик, а я мечтал о девочке. Получилось так, как хотел я. Сын и дочка — что еще нужно для счастья?
— Детям для полного счастья нужна мама. Как вы представляете будущее? Видите ли себя в новом браке?
— Я не исключаю, что у меня больше не будет жены. Отдаю себе отчет в том, что для женщин, которые хотят хорошо устроиться, я очень привлекательный объект. Конечно, в такой ситуации крайне сложно найти супругу, которая могла бы заменить детям маму. Пока они маленькие, можно жить так, чтобы это никак не обременяло ни меня, ни их. Думаю, ни одна женщина не затмит мой разум. Одним словом, я даже думать пока не собираюсь про новый брак.
— Жена вам снится?
— Снилась как-то раз. Но сон не нес смысла, хотя был осязаемым, основанным на воспоминаниях... Я видел очертания Марининого лица, тела. Я не посчитал это каким-то знаком, нет. Для меня важно другое — то, что происходит со мной в жизни: встречи с людьми, какие-то события. Если, несмотря на усилия, я упираюсь в стену, просто меняю направление. Вот подобные знаки для меня важны, а мистические — нет.
— Вы избегаете тех мест, где раньше бывали с Мариной?
— Нет, я не акцентируюсь на воспоминаниях, не травлю себе душу. Да и потом вспоминается-то исключительно хорошее, слава Богу! Улыбнусь, посмеюсь... Вовсе без эмоций было бы хуже. Кстати, в этом ресторане, где мы с вами сейчас сидим, я частенько бывал с Мариной. Отмечали дни рождения — свои и детей, встречались с друзьями. Здесь же собрались и на сорок дней.
— В тот трагический день в машине Марины находился и чудом остался жив Дмитрий Рыбаков — солист группы «М16», которую продюсировала ваша супруга. Что сейчас происходит с группой и с продюсерским центром «Малафеева продакшн»?
— Группа «М16» распалась. Марина была двигателем этого проекта, без нее нет смысла продолжать.
А вот центр остался, я им лично не занимаюсь, там работают другие люди, но я все контролирую. В первые две недели после трагедии хотел все закрыть на фиг. Но когда немного пришел в себя, передумал. Марина душу вложила в центр «Малафеева продакшн»: долго вынашивала проект, радовалась первым успехам, а последний год реально жила его заботами. У меня рука не поднялась все остановить. К тому же я подумал: она и ОТТУДА подаст мне знак, что конкретно нужно сделать.
— После случившегося стали ли вы более внимательным? Может быть, аккуратнее водите машину?
— А у меня вообще машины нет, езжу с водителем.
— Трагедия вашей семьи в очередной раз напоминает о том, что жизнь может оборваться в один миг. Какие выводы вы из этого сделали?
— Завещание я напишу, поверьте, и распишу близким их задачи. Мы все ходим под Богом, предвидеть будущее невозможно. Но все-таки я постараюсь успеть сделать для детей все что положено.
— Правда ли, что Марина хотела взять водителя на «бентли»? Говорят, она дала об этом объявление в Интернете...
— Она искала водителя для рабочей машины. Ездить на двухдверном «бентли» с шофером было бы издевательством.
— 20 мая вашей жене исполнилось бы 37 лет. Как вы собирались отмечать ее день рождения?
— У Марины были грандиозные планы. Уже писался сценарий праздничного шоу, в котором должны были участвовать и я, и наши дети, шились костюмы. Марина была женщиной-праздником, все семейные торжества проводила так, чтобы запомнились надолго. Получалось здорово — необычно, грандиозно. Марина была полна креативных идей, творческих мыслей. Она многое мне рассказывала. Я попробую реализовать ее задумки. Мне кажется, Марину это обрадовало бы. Ну а если у меня вдруг не получится, я расценю это как знак и отойду в сторону.
— Как вы относитесь к тому, что фанаты «Зенита» собираются установить мемориальную доску на месте гибели Марины?
— Первый раз об этом слышу! Моя супруга покоится на Смоленском кладбище,
и только там есть смысл устанавливать памятник. Что я, разумеется, и сделаю в скором времени.
— Вячеслав, душевные переживания вас расслабляют или, наоборот, мобилизуют?
— Если я скажу, что мобилизуют, не поверят. Думаю, все понимают, насколько мне тяжело. Со смертью мамы, а теперь и Марины мне очень многого недостает. Но если постоянно жить этими мыслями, вспоминать все, что было раньше, можно не выдержать, психологически сломаться. Поэтому горе нужно через себя пропустить, прошлое переоценить и расставить приоритеты в настоящем. Не стану лукавить, я не веду затворнический образ жизни: знакомлюсь с новыми людьми, продолжаю работать, занимаюсь делами, ставлю цели, достигаю их и двигаюсь дальше.
— А мужчины плачут?
— Еще как... Если не с кем поговорить о горе, надо обращаться к психологу, одному — я это точно знаю — не справиться. Мне повезло: когда все случилось, рядом оказались друзья, которым я изливал то, что накопилось в душе. Проговаривал одно и то же много раз подряд, а они терпеливо слушали. Наконец мой мозг воспринял информацию, что случившееся не сон, а явь, что ничего не вернешь, ничего не изменишь. И вот после этого пришло успокоение: все вокруг обрело отчетливые контуры, стало понятно, что делать дальше, — просто жить... Хотя бы ради детей.
