Рост возможен только при активизации деловой инициативы и стратегического мышления по всей вертикали экономики

Гением надо родиться, но талант можно воспитать. Пассионарность передается на генном уровне, но предприимчивость или апатия формируются окружающей средой. По своей сути вопрос философский. Но с глубоким практическим значением. Устойчивость и стабильность могут обеспечивать люди трудолюбивые, добродетельные, нацеленные на поступательность. Но современная цивилизация подошла если не к обрыву, то к весьма крутому спуску. За ним всегда следует подъем, но его, увы, такова уж историческая диалектика, преодолевают не все государства. Работает почти дарвиновская теория: выживает сильнейший. А для гонок по вертикали нужны не добропорядочные усредненные обыватели, а люди иного склада, способные не просто идти по прямой, а обеспечивать прорыв. А именно он и необходим Беларуси. Не просто развитие (даже опережающее), а рывок. Но кто будет совершать прорыв? Как этих людей найти, воспитать, стимулировать? Как разбудить в обществе стремление к реактивному развитию? Эти важные вопросы принципиально обсуждались недавно на совещании у Президента касательно совершенствования системы планирования и контроля за реализацией стратегических проектов. Об этом шел разговор на рабочем совещании по определению перспектив стратегического развития Республики Беларусь, организованном Научно-исследовательским экономическим институтом Министерства экономики.

КОЛЛАЖ ивана гайдука

Конъюнктуру нельзя недооценивать

Лично у меня нет комплекса неполноценности. Беларусь — индустриальная страна? Технологичная? Перспективная? Да, да и еще раз да. У нас есть славная история, великолепные флагманы, высокие достижения. Словом, наша гордость. Только очень важно это славное прошлое перенести и трансформировать в славное будущее. Геополитический разлом, в котором Беларуси исторической судьбой довелось оказаться, требует адекватной пассионарной реакции.

— Системная проблема белорусской экономики — низкая производительность труда по сравнению с ключевыми конкурентами, — констатирует директор Научно-исследовательского экономического института Наталья Берченко. — Есть высокая зависимость от импортной составляющей. Однозначно необходимо увеличивать долю в экономике высокотехнологичных секторов. Максимальное значение этого показателя было достигнуто на уровне 5,8 процента в 2020 году на фоне высокого спроса на фармакологическую продукцию.

Ситуация обусловлена рядом факторов. Это и не всегда четко сложившиеся связи наука — производство. И низкая восприимчивость к инновациям в производственном секторе. Не всегда на отраслевом и корпоративном уровне есть стратегическое видение развития, а горизонт планирования ограничивается несколькими годами. Есть вопросы и по наличию «длинных» денег для реализации прорывных инновационных проектов. Сказывается и определенный дефицит соответствующих кадров.

— Сейчас мощно по вектору технологической независимости и развития инновационных направлений разворачивается Россия, — отмечает Наталья Берченко. — Выбранная стратегия взаимодействия с РФ, а также с Китаем дает Беларуси шансы не остаться на окраине технологического развития.

Председатель правления Банка развития Александр Егоров не совсем согласился с коллегой по поводу отсутствия денег на инновации. Они есть. И по доступным ставкам. В проекте обновленного инвестиционного законодательства прописан механизм государственных трансфертов для реализации инвестпроектов. Фактически преференции компания (не важно, частная или государственная) получает только по итогам реализации проекта и выхода на прописанные в бизнес-плане показатели. Таким образом, финансовый сектор (в том числе бюджет) разделяют риски с реальным сектором. Впрочем, и сегодня есть достаточно много инструментов получения финансов. Деньги в стране имеются. Но есть проблема дефицита качественных, проработанных проектов.

— К сожалению, при близком знакомстве с ситуацией приходится констатировать: нередко существует некий набор инвестиционных проектов, но нет стратегического видения, — объясняет Александр Егоров. — Отсутствуют оценки долгосрочной перспективы продуктов, которые собираются производить. Да, сегодня у определенной модели техники нет конкурентов в Беларуси и она слабая в России. Но если посмотреть внимательно, то несколько предприятий в регионе планируют осваивать в ближайший год-два аналоги. А есть еще расширяющийся импорт из Китая. Через несколько лет сможет ли белорусская модель техники выдержать конкуренцию? Будут ли обеспечены объемы производства и поставок для достижения прописанного в бизнес-плане финансового эффекта? Будет ли проект окупаемым в конечном итоге, если его рассматривать не в моменте, а в динамике? И далеко не всегда на эти вопросы есть ответы. Сегодня крайне необходимы долгосрочные отраслевые стратегии на горизонте как минимум десяти лет.

Приходится признать: успехи или неудачи некоторых наших предприятий и даже отраслей обусловлены не столько силой их внутренних бизнес-процессов и стратегии, сколько конъюнктурой. Как правило, на внешних рынках. Если спрос или цены на их продукцию растут — результат хороший. Рынок насытился — и возникают проблемы. Конечно, внешние факторы всегда будут оказывать влияние на бизнес. Но стратегическое планирование и призвано снижать эти риски.

А где наука?

«Чистые» экономисты не могут выковать стратегию для промышленного предприятия. Пожалуй, ключевым звеном в данном случае выступают не гуманитарии, а технари. В долгосрочном периоде многое зависит от технологий, их конкурентоспособности. Долгосрочный технологический прогноз необходим. Что греха таить, некоторые продукты и даже отрасли могут через 10—20 лет фактически исчезнуть. И тогда зачем в развитие этих направлений вкладывать деньги сегодня? Даже если есть неплохой спрос? Классический пример — плачевная судьба корпорации Kodak, которая проморгала приход цифры в фото- и видеоиндустрию. Или Nokia — будучи некогда королем на рынке мобильных телефонов, корпорация не смогла в нужный момент перей­ти на смартфоны. Благо у этих корпораций были другие направления деятельности, которые позволили им совсем не уйти на дно.

Наталья Берченко уверена: необходима система комплексного стратегического прогнозирования и планирования развития технологической сферы. По большому счету это достаточно масштабная научная задача. И профинансировать ее на корпоративном уровне сложно даже крупным предприятиям. Тут необходимо уже говорить об отраслевых инициативах, благо у нас существуют курирующие министерства и ведомства.

Но реальный сектор ни на отраслевом, ни  на корпоративном уровне не слишком рвется сотрудничать с наукой.

— Главной проблемой, как видится, является кадровый потенциал, — убежден председатель Государственного комитета по науке и технологиям Сергей Шлычков. — Точнее, его уровень компетенций, который, наверное, не всегда является достаточным. Многие остальные проблемы — это следствие.

Он отметил, что активно заказывает исследование у науки, пожалуй, только Министерство промышленности и подведомственные ему холдинги. По остальным направлениям активность, мягко говоря, оставляет желать лучшего.

— А если нет научных исследований, то какое может быть стратегическое видение?! — задает риторический вопрос Сергей Шлычков.

Нередко всем миром приходится спасать проблемные компании. Все-таки каждое предприятие несет социальную нагрузку, и это необходимо делать. Но когда начинают разбираться в деталях, оказывается, за последние 20 лет «пациент» практически ничего не заказывал у ученых.

— И как быстро вывести такое предприятие на кривую роста? — задается вопросом Сергей Шлычков. — Чтобы поставить компанию на ноги, необходима технология. А ее можно сделать чаще всего только на основе соответствующих научных исследований. А если их никто не заказывал два десятилетия?!

Извечный спор между производством и наукой «кто виноват» по большому счету бессмысленный, если не переходить на стратегическое мышление. Иной раз промышленники экстренно требуют решить ту или иную проблему. А в исследовательских организациях и компетенций таких нет. Из-за того что долгое время они были никому не нужны, поэтому какому-то направлению попросту не уделяли внимания. Все-таки от науки тоже требуют экономической эффективности. Зачем заниматься исследованиями, на которые нет спроса? А научные знания не формируются «к утру»: для этого необходимо время. Иногда достаточно значительное… И замыкается весьма неприятный круг, который невозможно разорвать без выработки долгосрочных стратегий.

Александр Червяков.

— Стратегии должны быть не только по конкретным направлениям, но и по конкретным продуктам, — уверен министр экономики Александр Червяков. — Необходимо разрабатывать межотраслевые и продуктовые балансы. Пускай это будет 10—20 прорывных, якорных продуктов. Но их производство должно быть разложено по всей цепочке: от сырья до конечного изделия. Оценены возможности существующих производств, определено, какие надо дополнительно создать, чтобы вся добавленная стоимость оставалась в Беларуси. Такой опыт есть. Но необходимо больше продуктов, производство полного цикла которых будет сконцентрировано в стране.

Риск — благородное дело?

Инвестиции — всегда риски. Инвестиции в инновации — еще большие риски. А готовы ли наши управленцы их на себя брать? Не из-за дефицита ли деловой пассионарности мало внимания топ-менеджеры обращают на науку?

— Если бы не было волевых решений Президента, то в стране, наверное, не было бы ни БелАЭС, ни БНБК и еще много передовых направлений, — утверждает Сергей Шлычков.

С другой стороны, сложно полностью винить руководителей предприятий.

— Многие отрасли подошли к тому моменту, когда их глубокая модернизация или переход на новый технологический уклад требует коренного изменения производства, — объясняет директор Белорусского института стратегических исследований Олег Макаров. — Причем этот процесс невозможно сделать поступательным и постепенным. Например, переход на цифровые платформы. Для этого необходимо менять весь цикл производства. «Лоскутная» цифровизация приносит очень сомнительный эффект. Но переход на новый технологический уровень — гигантские инвестиции и огромные риски. Есть ли объективно у стандартного топ-менеджера возможности обеспечить этот рывок?

В этом вопросе с экспертом не поспоришь. С другой стороны, сотни миллионов или даже миллиардов долларов менеджерам никто же не даст взять и истратить под свое честное имя. Такие крупные проекты проходят многочисленные согласования. И решения по их реализации опять же принимаются на самом высоком уровне. Другой вопрос, готовы ли руководители на местах формировать такие проекты и нести ответственность за их реализацию?

фото Дарьи Титовой

И есть ли у наших менеджеров право на добросовестную управленческую ошибку? Сколько ни продумывай, ни просчитывай прорывные инновационные проекты, по факту всегда что-то начинает идти не по плану. И в определенных рамках это совершенно нормальное явление. И вины менеджеров в этом нет. Технологические прорывы — движение в неизвестность. А в ней может таиться множество неожиданностей. Учитывает ли эту особенность инновационного менеджмента наша правовая система и правоприменительная традиция? В случае объективных затруднений не набросятся ли на директоров-производственников многочисленные критики, обвиняя их в халатности, а то и в больших уголовно наказуемых грехах? Несомненно, вопрос, на который сложно дать однозначный ответ. Но предполагаю, что он требует внимательного изучения с точки зрения достаточности защиты новаторов. Одно дело потерять деньги на производстве минералки или пошиве тапочек (тут даже типовые бизнес-планы есть), другое — когда начинаешь производство, скажем, водородных двигателей. Однозначно разные по сложности задачи. И измерять деятельность менеджеров одним лекалом, наверное, не совсем справедливо и целесообразно.

Первый заместитель председателя правления Банка развития Роман Бродов уверен: сегодня в стране есть возможности для инноваций. Было бы желание. И поддержка инициативам существует на самом высоком уровне. В подтверждение он привел кейс с Парком высоких технологий. Разработчики идеи были готовы взять на себя ответственность за ее реализацию. И Президент подписал Декрет. Правда, оговаривает эксперт, немалую роль сыграла опять же политическая воля Главы государства. Если бы проект проходил стандартную процедуру согласования, то с большой долей вероятности мог быть выхолощен. «Рецензенты» из министерств и ведомств убрали бы все риски. На всякий случай, для перестраховки.

Для выхода на стратегический простор по большому счету у Беларуси есть все предпосылки и составляющие. Но их теперь необходимо объединить в стройную и эффективную систему. Видимо, этому процессу будет придан новый импульс после обсуждения проблем на высшем уровне. По крайней мере Президент четко продемонстрировал: политическая воля решить этот вопрос есть.

Фото из архива «СБ»

volchkov@sb.by