Когда мне было 16 лет, я спрашивала маму: «Я красивая?» Мама любила резать правду в глаза (я это от нее унаследовала) и не признавала ложь даже во спасение, а потому честно отвечала: «Нет». Потом она добавляла что-то о том, что у меня есть все, чтобы сводить мужчин с ума.Но эту часть я уже не слышала, потому что, когда тебе 16, ты не мечтаешь сводить мужчин с ума (просто потому, что не знаешь еще, что это такое), а хочешь быть просто красивой. И чтобы мальчики штабелями, штабелями… Мальчики за глаза называли меня плоскодонкой: грудь у меня была, как у танзанийских футболисток. Откуда я это знаю? Много лет спустя одноклассник рассказал. Мы случайно столкнулись на улице, и он с удивлением рассматривал мою… ну да, не лицо: «Откуда?» От мамы с бабушкой. «Всему свое время», — обещала мама. И, как и все свои обещания, сдержала и это.
У меня была одноклассница Оксана (имя изменено), красоте которой я завидовала. Она была томной, а томность в сочетании с четвертым размером груди в девятом классе — убийственный аргумент. У меня никакой томности не было — один пионерский задор, вера в светлое будущее и уверенность, что это будущее зависит от меня лично и моего пионерского задора. Оксану мальчики тискали в укромных уголках школьных коридоров, а меня лишь изредка приглашали на медленный танец на школьной дискотеке. Я проигрывала по всем фронтам и завидовала: когда тебе 16 лет, тебе тоже хочется обниматься в укромных уголках, а не читать стихи про «Партии слава!». К тому же Оксане, в отличие от меня, давались математика с физикой. Она была отличницей и победительницей районных олимпиад с четвертым размером груди. Против такого сочетания у меня не было шансов. Я это сознавала и всегда мечтала, чтобы она как-то внезапно поглупела, понимая, что томность и грудь — навсегда, а мозги раз дело наживное, то и теряемое тоже. Оксана окончила иняз, блестяще овладев итальянским вдобавок к блестящему английскому, и начала ездить по миру, работая переводчиком.
По мере того как мамино пророчество сбывалось, я забыла про Оксану и включилась в другие соревнования, где размер груди не был конкурентным преимуществом, а вот пионерский задор был. В них я чаще всего побеждала.
Несколько лет назад я встретила Оксану на улице. Большая уставшая грудь, неспешная походка, которую можно назвать томной, а можно и заторможенной. И глаза без блеска.
«На самом деле у нее никогда и не было этого блеска, тебе казалось», — сказала другая наша одноклассница. И рассказала совсем другую историю, потому что у каждого, кто смотрит со стороны, она своя. У нее была история девочки, которой было дано так много, что ей не нужно было прилагать усилия для того, чтобы получить то, что хочется. От этой истории печалятся даже те одноклассницы, которые, как и я, Оксане завидовали. Несколько неудачных браков, каждый следующий муж пьет больше предыдущего. Со второго начала пить и Оксана. Начиная с третьего, каждый следующий ее поколачивал. Она по-прежнему зарабатывает переводами, но разовыми и все меньше. В 40 лет закодировалась и родила ребенка. Говорит, что счастлива. Я ей верю: у каждого свое счастье. Но, главное, я ни ей, ни кому другому давно не завидую: научилась жить без этого. Годы тренировок плюс нерастраченный пионерский задор и сбывшиеся мечты очень помогают.
Красота на самом деле — в глазах смотрящего. Вы понимаете это сразу, когда встречаете свою любовь. «Красивый человек — здоровый человек», — любит повторять мой муж, и он, конечно, прав. И для него я всегда красива. А все остальное — грудь, томность и даже ум — оказывается, не главное. Главное — любовь. Красивой любви всем вам.plesk@sb.by
