– Поделись, какой след оставила в твоей жизни работа в фильме «Хэппи-энд»?
– Я впервые побывал в Таиланде, а именно там проходили съемки. Воспоминания самые хорошие, люди ведь туда ездят отдыхать, а мне удалось совместить полезное с приятным, отдохнуть в перерывах между работой. И сама страна очень понравилась, она оказалась даже лучше, чем я ожидал. Мне удалось узнать ее довольно близко, не с туристического ракурса. Больше всего впечатлили люди, открытые, доброжелательные, внимательные.
– В фильме есть сцена, где вам с Михаилом Гомиашвили (он играет отца героя Мишукова по имени Ксенофонт. – Прим. «ЗН») довелось на спор есть жгучий перец чили. Настоящий перец был?
– Перец был самый настоящий, другое дело, что самая жгучая часть перца находится в семенах. Сам перец, конечно, тоже острый, но терпимо, к кончику он менее острый. Но я не устаю повторять, что если у актера есть возможность пережить реальное физическое самочувствие героя, то это нужно сделать. Потому что именно самочувствие приведет за собой верную эмоцию.
Отдых с Михаилом Гомиашвили в бассейне в редкие выходные– С какими-то неожиданными сложностями пришлось в работе столкнуться?
– Ну, если только с тем, что во время езды на скутере я умудрился сломать руку. Причем выяснилось это уже по возвращении в Москву. В перерыве между съемками, когда мы переехали на остров слонов Ко-Чанг, у меня выдалась пара свободных дней между сменами. Я решил взять скутер и поездить по острову, познакомиться с ним получше. Тем более что водить скутер умею, и вся разница была лишь в левостороннем движении. Целый день я благополучно прокатался, а под вечер мне попался довольно экстремальный спуск, на пути которого висели предупреждения. Я следовал всем правилам безопасности, но на вираже умудрился наехать передним колесом на ржавый болт. Завалился на бок, и удар пришелся на правое плечо. Была сильная боль, долгое время даже не мог поднять руку, но так как опухоли не было, к врачу решил не обращаться. Боялся, что мне наложат шины на руку и тогда я точно подведу съемочную группу. Разрабатывал руку самостоятельно, мазал местными бальзамами, но она продолжала болеть. Но главное, что никто на площадке этого не заметил, ни оператор, ни режиссер. В общем, дотерпел до возвращения в Москву и первым делом пошел к врачу, где и узнал, что у меня перелом. Травма напоминает о себе до сих пор, хоть и прошло уже два года.
Серия снимков под названием «Близкие люди» посвящена людям с синдромом Дауна. Сам Мишуков называет его «синдромом любви»– Тебе когда-нибудь хотелось уехать вот так на другой конец земли, пожить там и, может быть, даже обрести новый дом?
– Поехать куда-то всегда здорово, но у меня определенные обстоятельства – четверо детей, которые в моей сознательной жизни никогда не позволяли уехать надолго. Если я куда-то и ехал, то только с учетом детей. Хотя недавно возникла такая потребность – уехать, побыть наедине со своими мыслями, как сейчас говорят – обнулиться. В ноябре прошлого года, после съемок второго сезона «Содержанок», когда много всего сразу нехорошего навалилось и, главное, не стало моей мамы. Помню, я как раз Таиланд тогда и рассматривал, но не сложилось. Также планировал уехать весной, репетируя с режиссером Талгатом Баталовым в Театре Наций спектакль «Покорность» по роману Мишеля Уэльбека (в спектакле у Мишукова главная роль – профессора Сорбонны Франсуа, переживающего кризис среднего возраста. – Прим. «ЗН»). Думал, что выпустим спектакль, отыграем премьеру и уеду отдыхать. Но случился карантин, и все остановилось практически накануне премьеры, без какого-либо творческого выплеска в зрительный зал.
– Твой герой в «Хэппи-энде» находится в сложных взаимоотношениях с отцом. А у тебя как складывались отношения с родителями?
– Непростые отношения взрослых детей с родителями – довольно распространенное и естественное явление жизни. Какое-то время ребенок принадлежит родителям, а когда он вырастает и начинает отрываться, то конфликт вполне естественен. Иногда родители воспитывают детей для себя и не готовы отпустить их на свободу. В моей семье такого не было. Мои родители развелись, когда мне было десять лет, и дальше наше общение с отцом было эпизодическим, каждый день мы не виделись. Я был младшим из трех братьев и контактировал с отцом больше всех, возможно, из-за возраста. По выходным мы встречались, ходили куда-то гулять. Папа очень любил природу и всячески меня к ней приобщал, мы ходили за грибами, катались на лыжах. Вообще, он всегда был очень заботливым, помню, вставал рано утром и готовил нам с братьями – студенту и двум школьникам – завтраки. У отца был обязательный пунктик – натирать нам каждому по миске моркови с медом и молоком. Это блюдо было в нашем ежедневном рационе, из-за чего кожа у нас была немного желтоватого цвета, и медсестра в школе периодически переживала: «Мишуковы, что же вы желтые такие, не желтуха ли у вас?» И еще папа делал просто горы бутербродов – с колбасой, с сыром, с морепродуктами, каждому по 8–10, съесть которые за завтрак было практически невозможно.
– Зная тебя не первый год, отмечу, что внимание и заботливость к близким, да и вообще окружающим, тебе от папы точно передались…
– Это называется отцовский инстинкт, мне иногда даже приходится извиняться в компаниях за чрезмерную заботу. Есть у меня привычка следить за тем, чтобы все вокруг были сыты, одеты и довольны. У отца этот инстинкт был ярко выражен, да и у мамы тоже, она была очень заботливой и внимательной. Папы не стало в 2013 году, а мама ушла в ноябре прошлого года.
– Твои дети тоже почти все уже выросли. Как ты их отпускаешь во взрослую жизнь?
– Легко и спокойно. У меня изначально была установка, что мы рожаем детей не для себя, а для них самих, для их самостоятельной жизни.
– Ты окончил ГИТИС 25 лет назад, но ушел из актерской профессии на 15 лет. Стал успешным фотографом, получил несколько престижных премий. А потом снова вернулся к тому, о чем мечтал с детства, – быть актером. Как ты сам это объясняешь?
– Любая творческая деятельность не может быть стабильной по определению, ты все время находишься в поиске, чем бы ни занимался. Я не жалею ни о чем, что произошло в моей жизни, потому что это и есть сама жизнь. Думаю, в чем-то я ухватил даже больше, чем люди, которые все время находятся «в застенках театра». А я где только ни побывал, работая фотокорреспондентом, ездил в колонии, детские дома, эмоционально все это воспринимал, получая свое представление о мире.
Кадр из сериала «Шерлок в России»– Фотоархив свой хранишь?
– Я спокойно к этому отношусь, как к прошлой жизни. У меня есть несколько фотоальбомов, но боюсь, что в них уже ничего не осталось, потому что изначально делал фотографии, чтобы не хранить, а отдавать. Для меня это как тибетские мандалы – узоры из цветного песка, которые почти сразу же стираются. Фиксировать важно здесь и сейчас. Теперь я в основном снимаю для себя на телефон, фотоаппарат не использую. Так получается, что сегодня я в основном существую перед его объективом, чем за ним.
– Тебе нужно для творческой подпитки в работе состояние влюбленности или, проще говоря, муза?
– Как это ни смешно звучит, но есть влюбленность в материал, персонажа, роль и команду, с которой ты работаешь. Для меня уже этого достаточно, и искать музу на стороне, если ее нет в реальности, мне не нужно. Как ни крути, первое, в кого ты влюбляешься, – это твой персонаж, возможность присвоить его. Хотя бывают и такие персонажи, которых ты со временем начинаешь ненавидеть, они становятся тебе неприятны в своих проявлениях. И это очень трудно, потому что ты адвокат своего героя и вынужден его оправдывать.
– Предположу, что младший сын, 13-летний Платон, – твоя особенная любовь?
– Я всех детей люблю, а особенный Платон потому, что у нас с ним особенные отношения в силу его особенностей развития. Платон в статусе вечного ребенка (у мальчика синдром Дауна. – Прим. «ЗН»), потому и направленность на него такая, как на маленького, беззащитного ребенка. А сердце мое отдано моим четырем детям в равной степени. Бывают периоды, когда с одним ребенком больше понимания, с другим меньше, но периоды эти меняются, потому что мы все живые люди. Вот сейчас Варя ко мне чаще приезжает, чем другие дети.
– Ваша связь с Платоном не стала слабее с тех пор, как ты живешь отдельно?
– Нет, я этого не замечаю. У Платона такая особенность, что он любит тех, кто с ним в данный момент рядом и хорошо к нему относится. Да, сейчас мы стали реже видеться, но качество нашего общения не изменилось. Перед тем как я переехал, мы пять лет с ним спали в одной кровати, жили в одном ритме. И сейчас стараюсь чаще к себе забирать и максимально общаться. Больше всего мы любим с ним гулять, а еще Платон очень любит море и плавать. Дома я ему показываю разные мультики, сын любит музыку из наших старых мультфильмов – «Бременские музыканты», «Голубой щенок». А если говорить про свою реальную, простую человеческую мечту, то я очень хочу, чтобы Платон жил со мной, как бы трудно это ни было. Да, это будет сложно, но здорово… Кстати, если уж говорить про музу, то именно Платон и есть моя муза на все времена!
ВЛАДИМИР МИШУКОВЛика БРАГИНА, ООО «ТН-Волгоград» (специально для «ЗН»)
Родился: 11 июня 1969 года в Москве
Образование: ГИТИС
Семья: разведен, сыновья Евгений (25 лет) и Платон (13 лет), дочери Прасковья (20 лет) и Варвара (17 лет)
Карьера: первые роли сыграл в конце 1990-х, затем более десяти лет занимался фотографией. Публиковался в VOGUE, GQ, Glamour, ELLE, InStyle, Harper’s Bazaar. Трижды обладатель Гран-при «Серебряная камера», лауреат премии «Арт-фото России». Снялся в 40 фильмах и сериалах, среди которых «Зимний путь», «Дочь», «Петр Лещенко. Все, что было», «Красные браслеты», «Преступление», «Рыба-мечта», «А.Л.Ж.И.Р.», «Слоны могут играть в футбол», «Любовницы», «Содержанки» и других
