Если кто и не помнит бессмертный рассказ Чехова «Свадьба», то уж фильм — обязательно. И как в конце сюжета жених, совершенно равнодушный к легкомысленной невесте, начинает инспектировать ее приданое. Взрезает подушки и устраивает грандиозный скандал, потому что ему обещали подушки с пухом. А там — перо!
Смешно... Но это если дело касается подушек. А если приданое измеряется городами, лесами и полями, тут уж не только перья полетят, но и пушечные ядра.
В истории Беларуси споры из–за приданого именитых невест — не одна страница кровавой летописи. Наверное, самый известный такой конфликт произошел из–за приданого последней из рода Алельковичей княжны Софии Слуцкой. Тогда ее опекун Иероним Ходкевич и отец жениха Радзивилл Перун чуть не устроили войну на все Великое княжество Литовское, только вмешательство короля и неустанные молитвы благоверной Софии предотвратили тысячные жертвы.
После смерти магната Богуслава Радзивилла единственной наследницей обширных земель осталась его дочь Людвика Каролина. А она вышла замуж за пфальцграфа нейбургского Карла Филиппа. Так возникла полувековая тяжба за «нойбургскiя маёнткi», в которой участвовали, кроме немецких князей, Сапеги и Радзивиллы.
Читая исторические исследования о XVIII веке, иногда ловишь себя на мысли, что главное, чем были заняты в то время люди, — это тяжбами за наследство, за приданое и за право опекунства...
Хотя на самом деле у населения ВКЛ и Польши хватало других проблем. Северная война выбила на территории Беларуси каждого второго жителя, разрушила почти до основания города... Борьба за трон между разными коалициями, где опять–таки на первых ролях — Сапеги и Радзивиллы со своими кандидатами. Остальные магнаты, не говоря уже о более мелкой шляхте, примыкали то к одной партии, то к другой, зачастую перебегая туда и обратно по нескольку раз...
Не был исключением и воевода брестский Ян Михал Сологуб. Вначале поддерживал кандидатуру на трон саксонского курфюрста Августа II, затем переметнулся в лагерь Cтанислава Лещинского, на следующий год — опять в лагере сторонников Августа. А через десять лет уже сотрудничает с будущим королем Станиславом Понятовским. В борьбе за нейбургское наследство Ян Сологуб столь же «последователен»: поначалу на стороне Радзивиллов, затем вошел в союз с Сапегами и Чарторыйскими против Радзивиллов...
А что же сами невесты?
Для богатой дамы прошлых веков нелегким испытанием было остаться вдовой или незамужней сиротой... За право опекунства сражались не менее люто, чем за богатую невесту. Впрочем, довольно часто подопечная, подрастая, становилось женой либо опекуна (как в случае с Богуславом Радзивиллом и его племянницей), либо его сына.
К сожалению, язык документов скуп, чаще всего в них можно вычитать только сухой факт... Вот строка из энциклопедии: в 1738 году Ян Михал Сологуб стал опекуном виленской воеводянки Терезы. Она выбрала его своим опекуном против воли ближайшего родича, витебского воеводы Мартина Огиньского. Род Огиньских отказался признать опеку Сологуба... Начались разбирательства. Мартин Огиньский был человеком влиятельным — кроме прочих титулов, стольник, особа, приближенная к королю... К слову, в мемуарах шляхтича Яна Пасека описывается случай: стольник Мартин Огиньский поймал в лесу одичавшего, обросшего волосами мальчика, воспитанного, как тут же предположили, медведями, и привез ко двору. Феномен вызвал острый интерес: какой же королевский двор без шутов, карликов, горбунов и прочих «потешных» личностей? Королева даже покормила белорусского Маугли грушами, а тот, будучи бесконечно далек от установлений этикета, поев, плюнул в благодетельницу и попал прямо между глаз. Конфуз, королева выбежала из–за стола... А король — ничего, свел все к шутке...
Но Мартин Огиньский Сологуба не победил.
Между тем управлять имуществом подопечной — хорошо. Но приданое жены — надежнее. Вскоре Сологуб просит руки вдовы мстиславского воеводы Ежи Сапеги Теодоры, дочери инфлянтского хорунжего Самуэля Солтана. Приданое вдовы Теодоры — еще одно яблоко раздора того времени. Дело в том, что Ежи Сапега был женат дважды. От первого брака, с Изабеллой Полубинской, у него было пятеро детей. Изабелла принесла ему огромное приданое. Но основную часть наследства Ежи оставил дочерям от второго брака, с Теодорой Солтан — Кристине и Терезе. Так что законные претензии имелись у многих.
Радзивиллы хотели выдать замуж дочь Теодоры Кристину Розу за представителя рода, Станислава Радзивилла. Сапеги предлагали в мужья Кристине сына волковысского старосты Михала Масальского Казимира. А вдова давала обещания и тем, и другим, пытаясь выторговать для себя и дочери лучшие условия. То, что в этой битве «нарисовался» Ян Михал Сологуб, не случайно. Человек он был в летах, вдовец, так что подходил не юной Кристине, а ее матери. Неизвестна дата его рождения, но к тому моменту, как Ян Сологуб просил руки Теодоры, его старшему сыну Юзефу Антонию было уже около тридцати лет. И хотя, разумеется, Ян думал о собственных интересах, но, примыкая к лагерю Сапегов, скорее всего, делал предложение с их одобрения.
Теодора Сапежанка Яну Сологубу отказала. Хотя когда–то этот рыцарь пользовался шумным успехом у дам. Мемуарист Мартин Матушевич оставил описание того, как его друг, молодой шляхтич Ян Сологуб, женился на Елене Шамовской. Они были у Шамовских в гостях. А согласно сарматскому обычаю желание гостя — свято, гостей надлежало угощать «з прымусам» и ни в коем случае не отпускать домой трезвыми. Существовала целая система прощальных «чарак»: «аглаблёвая», «страмянная»... Последнюю подавали гостю, который уже сидел в седле.
Ян Сологуб заупрямился и не хотел пить свою законную стременную. Поставил условие: выпьет только в том случае, если какая–то из дочек хозяина по обычаю «прап’е» ему, то есть прежде отопьет из бокала сама, что показывало уважение и симпатию. Одна из дочерей Шимовского, Елена, согласилась: отпила из бокала и подала его Сологубу.
Существовал еще и такой шляхетский обычай: разбивать бокал, из которого пили особо важный гость или очаровательная дама. Так же галантно поступил и Ян Сологуб, причем сумел обставить дело с особой удалью: поставил бокал на голову своему коню и выстрелил в него из пистолета (в смысле в бокал, а не в коня). По всей видимости, конь был боевой, специально тренирован не пугаться выстрелов, потому что Ян остался в седле. Зато после «убийства» бокала Сологуб сразу спешился, упал на колени перед Еленой и ее отцом и попросил руки прекрасной дамы, подавшей ему кубок. Поскольку хозяин был тоже нетрезв, да еще, видимо, страстно желал поскорее спровадить шумного гостя, то и пообещал ему руку дочери. Матушевич уверяет, что Шамовский искренне считал это шуткой, да и, похоже, был уверен, что гость, протрезвев, вряд ли вспомнит свое пьяное сватовство.
Но Ян Сологуб отнюдь не страдал провалами памяти. Елена Шамовская ему понравилась, ее приданое тоже, и он потребовал, чтобы девушка, как было обещано, стала его женой. И как отец ни пытался свести все к шутке, Ян просьбами и угрозами своего добился. Сыновья Елены и Яна Юзеф Антоний и Антоний Юзеф стали известными государственными деятелями, надежными союзниками отца в его политической борьбе.
Но вернемся к тому времени, как овдовевший Ян Сологуб получил отказ от вдовы Сапеги Теодоры. Бравый шляхтич не отчаивается и сватается к другой богатой вдове — жене трокского кастеляна Антония Казимира Сапеги.
А за наследие Антония Казимира Сапеги тоже боролись Сапеги и Радзивиллы. Рассмотрению их тяжбы были посвящены трибуналы 1741 и 1742 годов. Вначале победили Сапеги. Затем потянули одеяло на себя Радзивиллы...
И тут со своим сватовством — веселый вдовец Ян Михал Сологуб.
На этот раз Сапеги, в чьей партии на тот момент он находился, не давали Яну санкции на сватовство и почувствовали себя обманутыми. После крупной ссоры Сологуб снова примкнул к Радзивиллам. В 1741 году в Минске Радзивиллы и Ян Сологуб подписали договор о «дапамозе ў сямейных i публiчных iнтарэсах». Радзивиллы хотели подключить к политической борьбе и сына Яна Михала Юзефа, чтобы тот выдвинул свою кандидатуру на должность маршалка трибунальского. Тогда понятно, в чью пользу охотнее склонялись бы весы Фемиды... Но Юзеф отказался от предложения.
Дочь Теодоры Сапеги Кристина между тем вышла замуж за Казимира Масальского, протеже Сапегов. Молодые жили в согласии, в основном в Ляховичах. Восстанавливали дворец в Ружанах, входивший в приданое невесты... Но случилась беда: Казимир сошел с ума. Кристина окончила жизнь в виленском монастыре кларисок, детей у нее не было. Теодора, несостоявшаяся жена Яна Сологуба, пережила дочь на два года, и Ружаны вновь перешли к Сапегам.
После того как Ян Михал Сологуб понял, что и трокская кастелянша его «пробросила», он использует «имеющийся ресурс»: женится на своей подопечной, виленской воеводянке Терезе.
Тут же началась тяжба с Огиньскими — Станиславом и Игнацием, которые были мужьями сестер Терезы, Марианны и Елены. И — новый выверт политических интересов. Огиньские — союзники Радзивиллов, таким образом, естественными союзниками Сологуба опять стали Сапеги!
Переходить от Радзивиллов к Сапегам и обратно Яну Михалу пришлось еще не раз. Политиком он был прожженным. Если надо, срывал сеймики и сеймы, если надо, примирял магнатские коалиции. В результате его титулы очень внушительны: чашник замойский, ловчий Великого княжества Литовского, великий подскарбий, воевода брестский, бригадир войска Великого княжества Литовского, маршалок Трибунала, староста речицкий...
Умер Ян Михал Сологуб в 1748 году. Кого из женщин, к которым он сватался, он действительно любил, где был голый расчет — теперь сказать трудно. Но, наверное, до конца жизни помнил он тот «страмянны кубак», поднесенный ему прекрасной Еленой Шамовской.
