Сергей Аркадьевич: это только в книгах война бывает какой-то возвышенно-героической или безысходно трагической

Подполковник-артиллерист, на мундире которого — медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды, вспоминает:

— Напряжение тогда было неимоверное. Меня разместили на высотке, а чуть ниже как на ладони — колонны, знамена, транспаранты. Несмотря на поистине исторический момент, было не до праздника. Моя боевая задача — в случае необходимости скорректировать артиллерийский огонь по возможной цели. Тогда мы не надеялись на обещания афганцев и в любой момент ждали пули или снаряда вслед нашим войскам. И только после того, как главнокомандующий вступил на мост, разделяющий территорию Афганистана и СССР, а затем взмахнул рукой со словами: «За мной никого нет!», сердце как-то взорвалось внутри — наконец-то! Там же, на границе горячего Афгана, по-настоящему прочувствовал конец войны уже потом, покинув стратегический пост. На нашей заставе. Колонны советских военподразделений и техники ушли далеко вперед, а меня на время приютили пограничники. Потом на автомобиле ГАЗ-66 с порванным брезентом отправили в артбатарею, расположенную километрах в 25 от границы. Эта старенькая дребезжащая машина, натужно завывая среди барханов, окончательно вернула меня, 22-летнего лейтенанта, с огненных небес на землю. 

Я слушаю ветерана афганской войны, и мне кажется, что ему и сейчас не больше двадцати двух. Обаятельная и слегка застенчивая улыбка, военная немногословность. Сегодня он, единственный в области действующий офицер, прошедший дорогами Афгана, по-прежнему служит. Теперь — старшим преподавателем военной кафедры Витебского государственного университета. Мне кажется, что вспоминать о военных буднях ему не очень хочется. Война для моего героя — это работа. Риск — профессиональная необходимость. Афганистан? Просто командировка. И только потом, когда на прощание Сергей Машеро нечаянно признается, что после возвращения попросил жену сжечь все письма, написанные им с предгорьев Кабула и Баграма, отчетливо понимаю: это не забывчивость и не дефицит человеческих эмоций, а просто защитная реакция. Что-то сугубо личное, пережитое, то, что не хочется оживлять воспоминаниями. 

О чем писал письма любимой Катюше? О чем угодно, но только не о войне. Поженились-то с подружкой детства всего за пару месяцев до того, как их, молодых и неопытных военных теоретиков, переправили в Ташкент и загрузили в военный Ил-76. Так что тем у новобрачных было много — и про любовь, и про будущих детишек, и про то, как успокоить родителей. Родные Сергея жили в пригороде Витебска и долго не знали, где служит вчерашний выпускник Сумского (Украина) артиллерийского командного училища. И только когда он прилетел в кратковременный отпуск с красивым шоколадным загаром средь белорусской зимы, догадались. Правда, о причине внеурочной «увольнительной» на родину узнали уже после окончания войны. Молодой лейтенант не стал рассказывать тогда о том, что ему было поручено сопровождать в Москву очередной «груз 200» в цинковом гробу. Зачем лишний раз волновать родителей? Да, приходилось хоронить товарищей, самому ежесекундно рисковать жизнью, но на другое Сергей и не рассчитывал. Знал, на что идет. Еще тогда, когда бредил артиллерией, поехал учиться на край света и вместе с лейтенантскими погонами получил красный диплом. 

— Первое место службы было в поселке Тоцком Приволжского военного округа, — рассказывает подполковник. — Нам тогда командир сразу сказал: ну что, молодые, готовьтесь выстроиться в журавлиную стаю в сторону Кабула. Это живописное сравнение запомнил на всю жизнь. Вот и полетели мы «журавлями»… Правда, вернуться повезло не всем.

Подполковник вспоминает:

— Работал вместе с нашим разведывательным батальоном. Моя задача — независимо от времени суток с точностью определить местонахождение цели и сориентировать наших артиллеристов. Причем так, чтобы помочь бойцам разведбатальона, но никоим образом не подставить их под удар. А попробуй ты ночью в засаде карту достать! Фонарик же не вытащишь… Вот и приходилось полагаться в основном на интуицию да на полученные в училище навыки. Знаешь квадрат, ориентиры, приблизительное расстояние до цели. В уме просчитываешь возможности оружия, дальность полета снаряда, безопасную границу зоны обстрела. Мой позывной «Аэлита» знали все, а помощи я просил у тех подразделений, кто поближе на тот момент располагался. Как-то во время выполнения боевого задания командир роты просит: давай, мол, Серега, ударим вон по той горке — там, судя по всему, пулеметчики моджахедов засели. Я пытаюсь по рации связаться с артиллеристами, но почему-то безуспешно. Раз, два выхожу на связь — ничего! Оказывается, судьба — бойцы-то, которых мы за противника приняли, нашими оказались… Да, неразберихи было много. И напрасной гибели солдат — тоже. 

Это сегодня Сергей Машеро понимает, что там, в стране песков и диких скал, десятки раз сам мог быть убит. Ходил по лезвию ножа. И тогда, когда возвращался с боевого задания, а наши радисты-перехватчики говорили: когда вы обратно завернули, совсем рядом моджахеды были. И когда наши разведчики встречали караван с оружием. Неподалеку от заставы вблизи Баграма — три русла высохших рек, проторенные караванные пути. Поступила оперативная информация: пойдут справа. Наши вечером — в засаду. А впереди и сзади фонари в горах моргают. Вроде случайность. Ждут бойцы караван, а его нет. А потом моджахеды с издевкой трассирующими пулями «сообщают»: ждите, мол, ждите — а мы слева уже прошли. Так три ночи впустую и просидели то на одном русле, то на другом. Пока не поняли: нельзя врага недооценивать, у него тоже неплохая разведывательная сеть. Потому и от опасности караванщики ловко уходили. И в самом конце мог Сергей не единожды погибнуть, когда обеспечивал безопасный уход наших войск с афганской территории.

Кстати, лейтенант Машеро часто брал с собой фотоаппарат, снимал не только местных жителей, но и тех же моджахедов. В погоне за хорошим кадром тоже не раз рисковал. Правда, сегодня называет это совсем неоправданным юношеским азартом, но зато в альбоме у него много интересных снимков. Их мы и рассматриваем сейчас.

— Вот бандиты своих же грабят, — показывает Сергей Аркадьевич черно-белое фото. — А это местные детишки к нам прибежали — ссадины помазать. Уж очень любили они наших медиков, а обычная зеленка на них действовала как суперэффективное лекарство. А это интересный экземпляр вооружения — самоходный миномет. Он стреляет крупнейшими минами — почти в размер человека. Здесь, у перевала Саланг, меня сфотографировали на фоне первой колонны наших войск, покидающих Афганистан. 

Я вынуждена прервать собеседника — уж очень хочется узнать, за что конкретно его наградили медалью «За отвагу» и орденом Красной Звезды. 

— Специфика артиллерийских войск в том, что мы не видим результатов своих действий, — опять по-военному дипломатично уходит от прямого ответа подполковник. — Я не знакомился с наградными документами. Предполагаю, что «Аэлита» вызывала огонь именно туда, куда нужно. И попадала точно в цель… Сколько врагов погибло? Сегодня я не хочу об этом думать. Так же как не хочу, чтобы мой сын повторил мою судьбу. К счастью, он стал программистом. Пусть живет в спокойной стране, строит мирную жизнь и никогда не узнает, что такое горячая точка. 

a_veresk@mail.ru

Фото автора и из архива Сергея МАШЕРО