Милосердие взяли в оборот
Получив задание редакции перевоплотиться на некоторое время в уличную попрошайку, к вживанию в образ я подошла весьма серьезно. Пристроиться с протянутой рукой решила в центре Могилева. Сирых и убогих на этом пятачке традиционно немало. У рынка и у церкви компания довольно разношерстная — просят подаяние и благообразные пожилые дамы, и весьма колоритные личности бомжеватого вида с красными носами.
В теплый октябрьский день одеваюсь явно не по сезону — в старую зимнюю куртку с мехом, на глаза низко надвигаю капюшон — лица почти не видно. Обуваюсь в растоптанные ботинки, которые как раз собиралась выбросить, да не дошли руки. Подойдя к калитке храма, возле которой уже толпится несколько “конкурентов”, пристраиваюсь рядом. Озираясь по сторонам, нет ли рядом знакомых, набираюсь смелости и вытягиваю вперед ладошку, сложенную лодочкой. Стоящие поблизости “конкуренты” воспринимают мое появление по-разному: дама лет семидесяти в неброской серой куртке вполне доброжелательно, парочка “бомжеватых” смотрит косо.
Люди не спешат облагодетельствовать попрошаек, большинство проходит мимо, некоторые осуждающе поджимают губы. Вдруг в мою протянутую ладонь кто-то кладет целый рубль, бормочу “спасибо”.
Моя соседка в серой куртке сама вступает в разговор:
— Вы, наверное, в первый раз, сразу видно — очень стесняетесь. Мне тоже поначалу было неловко, а сейчас ничего.
— Сегодня все меньше людей подают. Люди постарше теперь никому не верят, считают всех, просящих подаяние, мошенниками.
Кстати, парочка, стоявшая рядом, “настреляла” необходимую сумму на бутылку спиртного и засеменила в сторону магазина.
Настя заметила, что в последние годы попрошайничать стало выгоднее. Ведь раньше, когда мы жили на миллионы, большинство подавало по 100 рублей или 200, редко кто бросал пятьсот, в переводе на деньги сегодняшние — это копейки. Сейчас же некоторые отдают всю скопившуюся в карманах или кошельке мелочь. А это порой даже не рубль или два. Нередко за день удается насобирать 100 рублей, а в праздничные — до 500. Корреспонденту “НГ” в ходе эксперимента за час стояния на паперти подали ни много ни мало — шесть рублей. Эти деньги были переданы Насте.
Бизнес с расстановкой
В суде Октябрьского района Могилева сейчас рассматривается громкое дело. 24-летний Алексей обвиняется сразу в нескольких преступлениях — вымогательстве, торговле людьми и использовании рабского труда. Следствию удалось установить девять потерпевших, которых он заставлял попрошайничать в нескольких городах страны.
...Перед началом заседания никого из потерпевших в коридоре суда не видно. Зато возле зала собралась большая группа поддержки обвиняемого — смуглые мужчины в темной одежде, женщины, облаченные в юбки до пола. Одни из них ожидают начала процесса, сидя на скамейках, а те, кому не хватило сидячих мест, со скорбными лицами подпирают стены. Сначала ведут себя тихо, между собой не разговаривают, но узнав, что я из газеты, проявляют агрессию: кричат, что приняли меры, чтобы журналистов не пускали, и что на заседании не будет ничего для меня интересного. Увидев, что не напугали, меняют тактику. Самая пожилая дама, на вид лет семидесяти, обещает так хорошо погадать, что всю правду о себе узнаю.
Уже попав в зал заседаний, она переключает все внимание на обвиняемого, доставленного под конвоем. Увидев его, издает горестный стон: “Лешенька”.
Сам парень “в клетке” невысокого роста, худощавый. Возможно, некоторые даже сочли бы его симпатичным. В качестве свидетеля в этот раз опрашивали сотрудника милиции. Он
Милиция провела оперативно-разыскные мероприятия, установила потерпевших, все они были опрошены. Схема вербовки вырисовывалась такая: главарь профессиональных нищих находил людей обоего пола с материальными проблемами, малообразованных, неустроенных, в том числе бездомных, некоторые сильно выпивали. Сначала обещал им работу, обычно на стройках, к примеру, клеить обои или штукатурить стены. Если “командировал” их в другой город, снимал квартиру. А потом доходчиво объяснял, что трудовые обязанности будут несколько иными. Двое попрошаек рискнули бежать от “хозяина”. Есть предположение, что люди Алексея их искали. Но не нашли — один сменил номер мобильника и до него нельзя было дозвониться, другой спрятался в своей деревне и, стоило на сельской улице появиться кому-то чужому, бежал прятаться.
...Был задержан Алексей на съемной квартире 30 мая. У него изъяли паспорт, телефон, деньги — 150 рублей и 100 долларов, а также золотую цепочку весом 43 грамма. При обыске в квартире были обнаружены инвалидная коляска, плакаты с просьбой о помощи на лечение детей, банка из-под какао с монетами. Кстати, дети на плакатах были вполне реальными.
Алексей сам отвозил “подчиненных” на машине, усаживал в инвалидную коляску или ставил на “рабочее место” около магазина, церкви, вечером всех собирал.
Суд располагает аудиозаписью телефонного разговора между двумя мужчинами, предположительно, Алексеем и сожителем женщины, обратившейся в милицию. Один из них объясняет другому, что женщина — его собственность, он ее купил, заплатил деньги. На удивленный вопрос собеседника: “Это что, у вас так принято — торговать людьми?” — звучит циничный ответ: “Да, принято”.
Кстати, в суде звучал вопрос, занимался ли раньше кто-то из потерпевших попрошайничеством, может, для некоторых из них это в порядке вещей, имеют опыт? Но ничего подобного доказано не было. Суд продолжается.
Нищим дают крышу
С минчанкой Гулико Махнадзе (это псевдоним, реальное имя девушка не раскрывает) мы встречаемся в субботу. Уже более года она борется с минскими порошайками-мошенниками и даже завела в этих целях блог на Ютубе и группу в ВКонтакте, где выкладывает разоблачающие видео. Помогают и подписчики: делятся собственными историями и наблюдениями, сбрасывают фото-, видеоматериалы, скриншоты. За все время существования аккаунтов было опубликовано в общей сложности более 530 видео.
Одна из первых героинь, попавших на видео Гулико, — женщина в образе монахини (то православной, то католической), собиравшая пожертвования для детей, больных онкологией. С
— Я стала задавать вопросы, всякий раз получая разные ответы. Во время одного из разговоров со стороны остановки прилетел мужчина и начал меня прогонять. После моего заявления с просьбой привлечь лжемонахиню за мошенничество, ее стала искать милиция. Она перестала появляться на точке.
Один из “любимцев” Гулико — дедушка, который с завидным постоянством появляется в разных точках города. Фирменный стиль — кепка-таблетка, огромные очки, трость. Несколько лет назад девушка и сама пожалела старика: тот говорил, что он одинок и ему нечего есть — дала ему 10 тысяч неденоминированных рублей. А потом узнала от знакомого, владельца сети магазинов в подземных переходах, что этот самый дед ежедневно приходит разменивать на крупные купюры по несколько сотен рублей мелочи.
— Я стала наблюдать за дедом. Есть фотографии — за короткое время он заработал пару сотен рублей. В жизни ходит прямо и с айфоном, а когда просит — стоит грязный, в соплях, в дырявых ботинках. А недавно по сети стали расходиться его фотографии — мол, помогите, умирает от голода. Номер благотворительного счета прилагается — его у нас может открыть любой человек без подтверждений, что ему нужна помощь.
Гулико не просто снимает видео, но и пишет в различные инстанции. По заявлению девушки к деду отправились с проверкой соцслужбы. Оказалось, пенсии ему хватает — он старше 80 лет и в прошлом работал главным инженером. А милостыню просит, чтобы помочь безработной дочери и внуку, рассказывает Гулико:
— Внук ездит на “Мерседесе” и каждый раз привозит деда на точку.
За беседой мы незаметно приближаемся к станции метро “Немига”. Гулико указывает на двух мужчин, курящих возле входа в подземку:
— Смотри, это попрошайка и “крышун” — я так называю тех, кто присматривает за “нищими” и забирает у них выручку. Еще один будет наверху, у собора.
Я вглядываюсь: “крышун” — мужчина на вид лет 40—45, одет в джинсы и черную куртку, лицо немного опухшее, несколько царапин на лбу, но в целом — ничего примечательного. Еще менее выразительный дед — простенькая куртка, черные брюки, кеды. Одет небогато, но и на нищего не тянет, а уж тем более больного — его осанке позавидовали бы многие. Я начинаю сомневаться, но Гулико непреклонна — с этим дедом даже видео есть. По легенде, у него были сломаны пятки и они никак не заживут, собирает на “Капсикам” (средство от болей в суставах). Девушка поясняет:
— Использовать стариков очень выгодно: все думают, что раз старый, то просит для себя.
Мужчины тем временем докуривают и расходятся в разные стороны: “крышун” направляется к остановке, теряясь в толпе, а дед — в переход. Наблюдаю: с каждым шагом его походка становится все менее уверенной, а пройдя пять ступеней, дед начинает прихрамывать. И вот он занимает позицию. Протягивает руку. Опирается на стену. Одна нога безжизненно выдвинута вперед. Больно смотреть!
Моя спутница говорит, что видно, когда у попрошаек есть хозяин. Начинаешь задавать неудобные вопросы — они пытаются убежать, но далеко не отходят. Боятся покинуть точку:
— Был у меня знакомый среди попрошаек, Андрей, его давно не видно. Он рассказывал, что как только вышел из тюрьмы, его сразу встретили ребята цыганской наружности. Мол, приходи к нам, будешь у нас жить, мы тебя кормить будем. И позже, когда он сам сидел на площади Победы, к нему не раз подходили с подобным предложением.
Мы поднимаемся на гору к Свято-Духову Кафедральному собору. На лестнице нас “встречает” знакомая Гулико Наташа. У женщины инвалидность, она появляется здесь регулярно.
— У меня деньги Жанна забрала! Мне должны были дать рубль, а она перехватила. Вызови на нее милицию. У нее вторая группа, ее можно заставить работать.
— Так вас всех заставить можно! — парирует Гулико.
Больной и изможденной Наташа не выглядит: неплохо одета, лицо чистое, никаких посторонних запахов. Охотно беседует с корреспондентом.
— Жанна меня сюда привела. Я постоянно подрабатывала. Газеты в электричках продавала, в Москве вагоны убирала, объявления расклеивала. Здесь я недолго стою, особенно в холод не могу, конечности мерзнут. Мне надо двигаться.
Использовать инвалидов тем, кто делает деньги на сострадании, выгодно, объясняет Гулико:
— Есть целая команда, которая раздает ручки, флажки — все работают на одного хозяина. Он выдает им товар и забирает выручку. Одна из таких работниц рассказала мне, что платит он им рублей 100—150, а работают они каждый день. Я не понимаю, почему наши, в том числе негосударственные структуры ничего с этим не делают.
Цель Гулико — убрать мошенников с улиц. Помогать нужно, но тем, кто действительно в этом нуждается. Девушка обращалась во многие инстанции, просила принять меры на законодательном уровне. В ответ: попрошайничество носит несистемный характер, поэтому применение каких-то дополнительных мер не требуется. Но опускать руки Гулико не намерена:
— Как раз чтобы показать, что попрошайничество носит системный характер, я и завела канал на Ютубе и группу в ВКонтакте. Нужно объединиться всем структурам — и Министерству по налогам и сборам, и Министерству по труду и социальной защите, и милиции, и негосударственным организациям. Сесть за стол переговоров и решить, что с этим делать.
Штраф в протянутую руку
• В Мадриде с попрошайничеством борются штрафами: тех, кто просит подаяния на улицах или возле супермаркетов, могут обязать уплатить до 750 евро.
• В Германии запрет на попрошайничество был отменен в 1974 году, но нищих можно привлечь к ответственности, если будут назойливо приставать к прохожим.
• В Вильнюсе нельзя не только попрошайничать, но и подавать милостыню. Несоблюдение запрета расценивается как нарушение общественного порядка. Подавать и просить милостыню разрешено лишь в храмах, а также “во время специальных мероприятий”.
Милостыня в законе
В советские времена с побирушниками разбирались на раз-два. Тогда действовал закон о тунеядстве, по которому бездельник мог легко схлопотать принудительные работы. Мера, конечно, неоднозначная. С другой стороны, коль на такой почве появляются преступные группировки, значит, пресекать надо не только попытки организовать бизнес, но и искоренять попрошайничество как само явление. Какие сегодня инструменты может использовать милиция? Начальник управления охраны правопорядка и профилактики УВД Брестского облисполкома Геннадий Войтович говорит, пока что рычаг один:
— Попрошаек привлекаем за мелкое хулиганство, если видим настойчивое приставание к гражданам. И такая работа ведется. В Бресте этих страждущих стало меньше. И на центральных улицах, и возле храмов. Кое-кого оформили в ЛТП, других нарушителей задерживали и помещали в ИВС. Конечно, полностью проблема не исчезла, но тут надо понимать, что она имеет социальный оттенок.
Под социальным оттенком Геннадий Войтович имеет в виду в первую очередь тех, кто на паперти зарабатывает на себя.
К слову, попрошайки используют новые методы. Нетрезвому бомжу, откровенно “стреляющему” на выпивку, сегодня мало кто подаст. Другое дело — сердобольный мужичок или женщина предпенсионного возраста, одетые более-менее прилично. Две недели назад корреспондент “НГ” сам “повелся” на подобный развод. Вот такой опрятный попрошайка попросил купить ему еды. Банку консервов и селедку в упаковке. Просьба его была выполнена. А через полчаса он уже у гипермаркета стоял уже без покупок. И опять приставал к другим покупателям. В чем фишка? Оказывается, такие деятели собирают небольшие партии нескоропортящейся еды, после чего где-нибудь в отдаленном микрорайоне продают этот товар из-под полы по ценам ниже рыночных. Им-то он достался бесплатно!
Ольга Павлюковец, заведующая отделением социальной адаптации и реабилитации ТЦСОН Московского района Бреста, говорит, что на ее практике был только один случай, когда человеку из этой категории удалось вернуться в социум:
— Он освободился из мест лишения свободы. Бомжевал. Мы посоветовали ему уехать в район и устроиться на работу, где дают жилье. Помогли. Человек работает пастухом. Но он не злоупотреблял спиртным. Это помогло ему встать на правильный путь. В большинстве же на паперти оказываются те, кто не может победить тягу к алкоголю.
Социальная служба, продолжает Ольга Павлюковец, всегда готова протянуть руку:
— Психологическая помощь, содействие в восстановлении родственных связей, документов. Есть еще другие виды помощи. В любом случае людей не бросят. Но они к нам не приходят.
Не случайно в некоторых странах Европы власти на разных уровнях развернули борьбу с уличными попрошайками. К примеру, недавно муниципалитет итальянской Бордигеры решил штрафовать не попрошаек, а тех, кто дает им милостыню, ибо у нищих денег все равно нет. Возможно ли ввести подобные меры у нас? Геннадий Войтович с однозначным ответом не спешит:
— Может быть, в подобных запретах и есть смысл, но каков будет механизм их реализации? У попрошаек есть и масса сочувствующих, которые будут считать, что их таким образом лишают права помогать бедным.
Однозначного решения проблемы в одночасье не вывести. Здесь нужно тщательно прорабатывать вопрос. Да, многим помощь нужна. Но эта помощь не должна быть в виде подачек.
В ТЕМУ
Лариса Воронко, председатель Брестской областной Организации Белорусского общества Красного Креста:
— Сколько раз, просто встречая нищих у магазина, предлагала им еду. Отказываются. То же самое происходит и по части нашей работы с ними. Многие оказываются на паперти, потому что сами выбирают себе такую жизнь. Не имеют паспортов, ссылаясь на то, что нет денег. Им предлагаешь помощь с документами — отказываются. На зиму они стараются оформиться в больницу — найти пристанище.
infong@sb.by
