Слезть с игры

В Китае решили, что видеоигры — это «духовный опиум». У кого-то это вызовет определенные ассоциации: «Религия — опиум для народа», — написал Карл Маркс, и это одна из его самых известных цитат. В Китае Маркса читают внимательно. А с опиумом у страны сложные отношения: опиумные войны второй половины XIX века лишили Китай суверенитета над частью своих территорий. Поэтому, если речь зашла о «духовном опиуме», не сомневайтесь: это очень серьезно. 

В Китае официально разрешили лицам моложе 18 лет играть в видеоигры лишь три часа в неделю — с 20:00 до 21:00 в пятницу, выходные и праздники. В другое время даже не думайте! Вернее, думайте, но не об играх. Игровым компаниям велено следить за тем, чтобы это предписание не нарушалось. И, как водится в Китае, игровые компании подчиняются. Более того, развивают нужные технологии. Например, один из лидеров рынка компания Tencent сыграла на опережение: еще в июле объявила, что будет использовать технологию распознавания лиц, чтобы дети не играли с 22:00 до 8:00. Теперь применение технологии придется расширить. 

Озабоченность тем, что юные китайцы все больше вовлекаются в мир видеоигр, не нова — помню, когда жила в Китае (я уехала в 2013 году), там уже процветали специальные воспитательные лагеря, в которые родители сдавали своих зависимых от видео­игр детей. Родителей беспокоило, что дети не интересуются ничем, кроме игр. Коммунистическую партию и руководство страны беспокоит немного иное: то, что через видеоигры в Китай проникают западные культура и развлечения. В 2000–2014 годах в стране официально запретили продажу и импорт иностранных игровых консолей. Не слишком помогло: их по-прежнему можно было купить. Насколько вообще эффективны запреты? Опыт многих увлекающихся ими стран говорит, что не слишком. Опыт Китая в других, не связанных с видеоиграми, областях говорит, что желаемого запретами добиться можно, хотя это и затратно, причем не только с финансовой точки зрения. Другой вариант — изменить сами видеоигры, сделав их полезными и познавательными. По этому пути идут все чаще. 

Пару лет назад, например, на платформе Steam второй самой продаваемой игрой стала «Китайские родители», разработанная сами понимаете где. Ее даже называли «излишне реалистичной». В ней родительство было подано как длительный и сложный марафон с большим количеством препятствий. Главные герои игры — городская семья среднего класса, желающая вырастить счастливого, образованного и продуктивного (да, не удивляйтесь) ребенка — такого, который со временем сможет зарабатывать достаточно денег, чтобы, в свою очередь, поддерживать родителей материально. Многие говорили, что это очень полезная игра: готовит к настоящей жизни, помогает не бояться неизбежных проблем и трудностей. 

Когда китайская компартия остерегается западных игр, подозревая их в навязывании чуждой идеологии, она, конечно, права. Борьба за умы переместилась в область, которая еще совсем недавно считалась чисто развлекательной. Вот, например, в Польше разработали игру под названием «Сибирский побег». Задача — сбежать, выбраться из Сибири. «На мой взгляд, пришло время, когда видеоигры становятся чем-то более важным, — говорит один из разработчиков Павел Езвяк-Родан, в основу этой игры положен опыт его бабушки, хотя она из лагеря не бежала. — Это современный инструмент сторителлинга, похожий на книги или фильмы. Видеоигры развиваются в том же направлении. Это новый виртуальный опыт». Критики, говоря об этой и другой игре о трагедии подводной лодки «Курс», предостерегают от тривиализации трагедии. И от того, что история преподносится слишком субъективно. 

То, что китайские власти в видеоиграх видят больше минусов, чем плюсов, меня не удивляет. Но я по-настоящему удивлюсь, если они в этой борьбе победят.

plesk@sb.by