Могила семьи РУСЕЦКИХ на старом кладбище в Коссово.
Место скорби
— Это был конец 1960-х, я был тогда еще совсем мальчишка. К нам приехали родственники из Бреста. Взрослые обсуждали реставрацию какого-то памятника на кладбище, вспоминали Русецких, которых зачем-то расстреляли нацисты. Уже тогда эта семейная история меня заинтересовала, но родители старались обходить тему стороной. Наверное, время было такое… Говорили, родственники помогали партизанам, за это немцы убили мою тетку Юлию, ее мужа Ефима, их троих детей. Всю правду я выяснил гораздо позже… — Владимир Мискевич стоит у белесо-серого кирпичного дома на окраине Коссово. Указывает на пустырь у трансформаторной будки, окруженный опорами линий электропередачи:— Здесь стоял их дом…
Мы едем в урочище Меречевщина. Позади остаются дворец Пусловских, усадьба Тадеуша Костюшко. Останавливаемся на обочине в сотне метров от дворца. Пробираемся через лесок, раздвигая ветви. На краю небольшого оврага Владимир снимает кепку:
— Здесь их расстреляли. Вместе с еврейской семьей, которую они прятали. Только в 1947 году останки смогли поднять из расстрельной ямы и перезахоронить на городском кладбище.
В двух десятках метров от оврага — дорожка, ведущая на вершину холма. Его венчает черный обелиск. «Ахвярам нацызму. Тут у 1942 годзе былі па-зверску закатаваныя больш за 3000 яўрэяў горада Косава». Вместо цветов — опавшая листва. Тишина звенит и пробирает до костей.
Владимир МИСКЕВИЧ на месте гибели 3 тысяч коссовских евреев в урочище Меречевщина.
Жизнь в обмен на золото
Нацисты пришли в Коссово 26 июня 1941 года. Через несколько дней в квартале на окраине городка они создали гетто, куда согнали около 4,5 тысячи евреев. По воспоминаниям узников, гетто практически не было ограждено, однако все дороги патрулировала «черная полиция». Некоторые жители Коссово подкупали полицейских и делали заказы у ремесленников: часовщиков, портных, сапожников. Расплачивались едой. Так и жили.Комендантом гетто назначили пожилого немца Лянге. Он работал по принципу: жизнь в обмен на золото. Ему подносили ценные вещи, а Лянге обещал: пока он является комендантом, массовых расстрелов еврейского населения не будет. Но люди все равно гибли: от голода, холода, болезней, изнурительной работы.
Относительно мирная жизнь в гетто закончилась весной 1942 года, когда в урочище Яловасто оккупанты расстреляли примерно 200 человек. Но это было только начало. В конце июля в Коссово прибыли около 300 эсэсовцев и полицаев. Они окружили гетто плотным кольцом. Узников вывезли в урочище Меречевщина и расстреляли. Всего за годы войны в Коссово, по разным оценкам, погибло от 3,5 до 4,5 тысячи евреев…
Биография, которой могло не быть
Один из узников Коссовского гетто — Захария Зимак. Он родился в 1920 году в Варшаве. В гимназии выучил несколько иностранных языков: английский, французский, немецкий, а также эсперанто. В сентябре 1939 года, когда нацисты напали на Польшу, вступил в народную дружину. Ее разбили за несколько дней. Пришлось уходить на восток. Вместе с будущей женой Александрой они оказались в Коссово. Были узниками гетто, затем сражались с нацистами в составе партизанского отряда. Захария награжден боевыми медалями, орденом Отечественной войны I степени, был трижды ранен.
Захария ЗИМАК. Если бы не помощь РУСЕЦКИХ, его биография могла оборваться еще 1942 году.— Это случилось, когда из-за каторжного труда я потерял всякую надежду выжить, — вспоминает Захария Ошерович. — Ефим Русецкий был хозяином кожевенной мастерской. Он обрабатывал кожи для немцев, и ему потребовался переводчик. Поскольку я знал несколько языков, Русецкий уговорил коменданта Лянге направить меня на работу в мастерскую. Пришлось научиться выделывать кожи, дубить овечьи шкуры на кожухи. Также я был переводчиком и учителем для детей. Кроме меня, в мастерской с женой и тремя детьми жил опытный еврейский кожевенник. Русецкий всячески задабривал немцев, чтобы эту семью не забрали в гетто. Ефим был благородным и честным человеком. Он делал все, что мог, для спасения людей.
Жизнь в обмен на самогон
Был случай: хозяину мастерской нужно было ехать в соседнюю деревню. С собой он взял Захарию. На первой же заставе полицаи, заприметив еврея, стащили мужчину с подводы и повели расстреливать:— Русецкий с трудом уговорил полицаев не убивать меня. Сказал примерно так: «Мне этот жидок позарез в хозяйстве нужен. Да и куда он денется? Все равно скоро их племя передавим». Ефим дал им две бутыли самогона. Полицаи избили меня и отпустили.
Вскоре у Русецких оказалась и жена Зимака Александра. Из-за изнурительной работы на железной дороге она слегла с воспалением почек, но врачи из гетто сумели поставить ее на ноги. Александра решила пробираться в кожевенную мастерскую. В то время в подвале и ямах для выделки кож прятались больше 20 евреев...
— Когда начались облавы, мы, прижавшись друг к другу, затаив дыхание, с нечеловеческим напряжением ждали своей участи, — вспоминает Захария Ошерович. — Русецкий приносил нам воду и немного еды. Евреев из Коссово вывозили в урочище Меречевщина. Мы долго слышали выстрелы. Потом все стихло…
Выжили немногие — около 200 человек. Через какое-то время они присоединились к партизанскому отряду, которым командовал Пронягин. В районе Волчьих Нор создали семейный еврейский лагерь. Но с первыми морозами многие его обитатели решили возвращаться в город, надеясь найти убежище у местных жителей. Семью из пяти человек спрятали Ефим и Юлия. Кто-то донес в полицию. Русецких не пощадили…
— Местные крестьяне могли поделиться куском хлеба, но прятать евреев, как Русецкие, мало кто решался, — отмечает Захария Зимак. — За помощь евреям нацисты расстреливали без разговоров. Поэтому многие просто боялись рисковать жизнями своих близких… Русецкие помогали другим людям безвозмездно. Были те, кто предлагал Ефиму вознаграждение, но он отказывался.
Вскоре семейный лагерь, который базировался в районе Волчьих Нор, окружили регулярные части вермахта и полицейские батальоны. Солдаты прочесывали лес в поисках партизан и евреев. Из обитателей лагеря спаслись только пять человек.
Нина, Костя и маленькая Зина. Их расстреляли вместе с родителями.
«Мы прятались, чтобы этого не видеть и не слышать»
В Коссово я познакомился с Любовью Александровной Шастало. Она родилась в 1932 году. В детстве Люба дружила с детишками Русецких:— Я до сих пор помню, как их звали. Старшая дочка — Нинка. Она была чуть младше меня. Средний ребенок — Костик. Младшей Зине тогда было примерно два года. Мы дружили, играли вместе. Были как родные. Я много времени проводила у Русецких. Спокойные, хорошие люди. Еще у них жила одинокая женщина. Ефим с Юлией ее пожалели, взяли к себе в качестве няньки. Когда пришли за ними, эта женщина пыталась спрятать, укрыть маленькую Зину, но полицаи забрали то маленькое дитятко. Забрали и убили… А о том, что Русецкие кого-то прятали, мы не знали.
Любовь Александровна помнит, как уничтожали и Коссовское гетто:
— Их возили на ту гору в Меречевщине. Выкопали траншеи по обе стороны дорожки. На эту стежку ставили людей и стреляли. Ой, Боже, как их возили… Страшно. Мама отправляла нас в погреб, чтобы мы всего этого не видели и не слышали. Одна женщина как-то сбежала, спряталась у нас в сарае. Мама ее заметила, испугалась. Показала дорогу в лес, к партизанам. Мама боялась, что если ее найдут немцы или полицаи, то расстреляют всю семью. Не знаю, куда эта женщина пошла и что с ней стало…
Любовь ШАСТАЛО родилась в Коссово в 1932 году. В детстве она дружила с детишками РУСЕЦКИХ.
«Вот погреб. Здесь тоже прятались люди»
— Одна яма для хранения кож находилась в этом месте, вторая — где-то здесь. Раньше это была крайняя хата в Коссово. Вокруг росли деревья. А вот та самая мастерская Русецкого. Правда, тогда она выглядела иначе. К ней вела неприметная тропинка, — с Владимиром Мискевичем заходим в обычную, на первый взгляд, хату. — Видишь, какие высокие потолки? В мастерской использовались красители, поэтому такой объем воздуха был необходим. Вот вход в погреб. Здесь тоже прятались люди.Выходим на улицу. Владимир Владимирович запирает дверь, продолжает:
— После свадьбы я рассказал эту историю своему тестю. А он, оказалось, видел расстрел Русецких и еврейской семьи. Они с другом пасли лошадей неподалеку. Заметили, как в лес свернула машина. Побежали. По его словам, Ефим усмехался: «Ну сейчас уж вы разбогатеете! Детей-то за что?» А Юля плакала, просила не трогать дочерей и сына. Тогда она была беременна четвертым ребенком… Потом полицаи приехали в дом Русецких. Сорвали потолки, полы, перевернули все вверх дном. Думали, с Ефимом и Юлией евреи рассчитывались золотом и драгоценностями. Но ничего не нашли…
После смерти Русецких по Коссово ходили разные слухи. Кто-то утверждал: пьяный Ефим потерял записку, в которой говорилось, что он является связным партизанского отряда. Глупости, конечно, убежден Мискевич. Кто стал бы разгуливать в военное время с такой бумагой в кармане? Это смерти подобно.
Была и другая легенда. Когда Русецких задержали, евреи из гетто якобы собрали выкуп, который рассчитывали передать «главному немцу из Слонима». Отправили к нему делегацию. По дороге всех ходоков перебили полицаи. Но еврейское золото они так и не нашли. Какое-то время этот маршрут был популярен среди «черных копателей». Они все прошерстили. Нашли драгоценности или нет — неизвестно…
Праведники — посмертно…
Мы едем на городскую окраину, где находилось гетто. Обычные улицы, обычные дома. Несколько мужиков чинят забор. Напротив — заброшенное здание школы. В пустых проемах — следы недавнего пожара. Это здание построили на месте старого кладбища в 1958 году. Теперь ни школы, ни кладбища. Печальная картина.— Врачи из гетто спасли мою сестру, — вдруг вспоминает Владимир Мискевич. — Она родилась в 1941 году. Болела. Маме тогда было неполных 20 лет. Она тайком с дочкой пробиралась к медикам в гетто. Я спрашивал: если из гетто можно было спокойно уйти, почему люди не убегали? Мама говорила, что бежать им было некуда. Кругом немцы, полицаи. Любая попытка бегства каралась расстрелом. Некоторые, конечно, пытались. Но рано или поздно погибали...
В нескольких минутах езды — старое городское кладбище. Владимир Мискевич идет между могил. Я — следом. Останавливаемся у серого ухоженного памятника. На монументе две фотографии: Юлия с Ефимом, ниже — снимок детей. И надпись: «Русецкий Ефим. Русецкая Юлия. Дети: Нина, Константин, Зинаида. Расстреляны в 1942 году за связь с партизанами и спасение людей. В 2015 году присвоено звание «Праведники мира»…
— Несколько лет назад мы связалась с представителем института Яд ва-Шем. Собрали всю информацию, которой располагали. Институт в течение нескольких лет проводил расследование. В январе 2016 года на церемонии в Минске моя дочь получила соответствующий знак и документ о том, что Ефиму и Юлии Русецким присвоено звание «Праведники народов мира». Для нас это признание очень важно…
В годы Второй мировой войны в Беларуси погибло более 800 тысяч евреев. Выжило около 30 тысяч. В большинстве случаев — благодаря жителям нашей страны, которые спасали людей, рискуя своими жизнями и жизнями своих близких. На начало 2018 года звания «Праведник народов мира» удостоены более 900 жителей Беларуси. Многие из них — посмертно.
losich@sb.by
Фото автора.
