Но все в жизни Тамары Раевской изменилось после чернобыльской аварии
Тамару Раевскую по праву можно назвать звездой. Но она не любит это слово. Она вообще не приемлет мишуру вокруг себя и излишнее внимание журналистов. А ведь она тридцать лет проработала солисткой Белорусского радио, слава о ней гремела далеко за пределами республики! Сейчас у нее все иначе. Живет в уединении, лишь изредка вспоминая о бурной карьере. Сегодня тот редкий случай. Поводом для встречи стал юбилей артистки.
Не консерватория — больница
Я родилась, когда цвела сирень. Поэтому очень люблю эти цветы. На даче у входа в дом у меня большой куст ее. Родилась в Осиповичах. Хорошо помню войну, ведь, когда освобождали Беларусь, мне было уже четыре года. В памяти остались лица двух немцев – Ганса и Вальтера. Один из них брал меня на руки и подбрасывал. В нашей деревне они никого не трогали. У нас была одна курица, так она всю войну пережила. Хорошо помню запах немецкой пищи. У них был пудинг, они давали нам остатки своей еды. Помню, мама приносила тазик супа. В соседней деревне, расположенной возле леса, жили хуже: им доставалось от немцев.
В Осиповичах я закончила пять классов. Потом мы переехали в Минск. После школы поступила в музыкальное училище в Молодечно на дирижерско-хоровое отделение. Любовь к музыке у меня от предков. Когда-то у нас был семейный оркестр: дедушка играл на скрипке, один его брат — на цимбалах, второй — на баяне. Мама и отец имели хороший слух. После войны мама купила немецкое пианино, и я сама подбирала на нем ноты. Чувство гармонии у меня от родителей, в музыкальной школе никогда не училась. Но всегда занималась самодеятельностью.
В Молодечно пробыла три года и перевелась в Минск. Училась я очень долго. Бросала, потом восстанавливалась. Хотела перейти на вокальное, но меня не брали. Прочили в консерваторию. Но я серьезно заболела. Это случилось после рождения сына. Муж сказал, что не надо больше такой нагрузки. Да я тогда и не думала о музыкальной или театральной карьере. Хотела стать врачом. После училища пошла работать в клинику, была сестрой-регистратором. Изучила все операционные – мне это было очень интересно.
Выстраданное звание
Как стала артисткой? Двоюродная сестра сообщила, что на радио объявили конкурс солистов. Я позвонила, попала к главному музыкальному редактору. По-моему, ее фамилия была Шершевская. Но оказалось, что конкурс уже прошел. Правда, та женщина пообещала договориться с дирижером, чтобы он меня послушал. Позже она призналась, что ей настолько понравился мой голос, что она не смогла сказать «нет». Пришла. Дирижер оркестра Борис Ипполитович Райский, еще какие-то люди. Спрашивают: «Где ваши ноты? Вы декламировать пришли или петь?» Я пела то, что в то время было на слуху. Им понравилось. Сказали, чтобы пришла на запись. Дали песню «Ночь была с ливнями и трава в росе, про меня «счастливая» говорили все…» из фильма «Жажда». С ней я и вышла на профессиональную сцену. Когда на первой репетиции в студии ее спела, весь оркестр аплодировал. Меня взяли на испытательный срок. Ставок солистов не было. Оформили как виолончелистку. Потом дали зарплату в 80 рублей, в то время как мама-лесоустроитель получала 40. Из больницы я уволилась. Не было никакого сожаления. Сразу заболела музыкой.
Хорошо помню первое выступление. Дом офицеров. Эта площадка осталась моей любимой на всю жизнь, хотя акустика там плохая. И мой первый творческий вечер проходил там. Я была родоначальницей творческих вечеров в Беларуси. 1982 год. Тогда еще все были живы. И мама, и муж, и Юрий Владимирович Семеняко, и Толя Подгайский, и Юра Смирнов, Евгений Глебов. У меня этот концерт записан. Иногда пересматриваю его. Тогда я была очень популярна. Но организовывала вечер сама. Аппаратуру заказала в филармонии, оплатила ее из своего кармана. Сама продумала сценарий, написала стихи. Ведущей была Элеонора Езерская, я ей за это очень благодарна.
Борис Ипполитович Райский, узнав, что хочу сделать такой концерт, был за. У нас с ним сложились хорошие человеческие отношения, он мне как отец в искусстве.
Хотя в то время были всякие домыслы: кто я ему? Расскажу такой случай. Звание заслуженной артистки выстрадано. Мой отец был осужден на 25 лет. Он офицер, попал в плен. Выбрался оттуда, был в партизанах. Но его все равно осудили. Эта строка в биографии мне мешала. Я позже об этом узнала. Документы на звание подавали несколько раз. Помню, мой друг композитор Евгений Глебов, будучи на приеме у Машерова, услышал от него: «Раевская — хорошая певица, нравится мне ее голос. Но зачем отец ее тащит? Не надо семейственности». Он имел в виду Райского. Эта созвучность фамилий нам часто мешала. И по радио могли объявить: «Дирижер Раевский, поет Райская».
Во имя семьи
Для меня на первом месте была семья, профессия — потом. Я жила во имя семьи. Моя карьера могла быть гораздо ярче. Было много приглашений, но я отказывалась: как можно оставить семью? Помню, звали на три месяца в Японию. Отказалась. Соглашалась, только если уезжала ненадолго. Приятно было выступать в Колонном зале Дома союзов в Москве. Очень любила могилевский «Золотой шлягер». Это незабываемые встречи. Мне нравилась моя работа. Представьте только: тридцать лет на одном месте! Композиторы писали специально для меня. Мы дружили с Евгением Глебовым, Юрой Семеняко. У них очень мелодичная музыка. У меня были очень жесткие требования к тексту. Он должен быть близок к поэзии. Иногда самой приходилось менять слова: советовалась с авторами, и они обычно соглашались. Я ведь каждую песню пропускала через свое сердце. Пела свою жизнь, любовь. Не могла исполнять какие-то там «бирюльки».
Чернобыльская трагедия
Когда в Чернобыле случился взрыв, нас послали выступать в Брагин. Это было буквально через месяц-полтора после аварии. Помню, клубника такая огромная, но ее нельзя есть. Местные жители не говорили, а хрипели. Вместо цветов нам дарили респираторы. А вскоре я заметила, что в переходе с первой на вторую октаву у меня перестала звучать нота. Со сцены голос по-прежнему был хорош: выкручиваться позволяли опыт и профессионализм. При студийной записи было сложнее, там слышен мельчайший брак. Приходилось дозаписывать, делать несколько дублей, хотя раньше мне достаточно было спеть один раз. Меня никто не выгонял с радио. Я ушла сама. Ушла не в никуда. Меня пригласил Михаил Финберг. Иногда пела, но в основном была как педагог. Мне нравилось преподавать. Когда у артиста, с которым я работала, что-то получалось, летала на крыльях.
Я слушаю много музыки. Но кого выделить? Мне всегда нравился Иосиф Кобзон, его отношение к слову. И сейчас с удовольствием его слушаю. Но больше всех нравится Лара Фабиан. Я не знаю ее языка, не понимаю, о чем она поет, но от ее голоса у меня мурашки по телу. Есть и на белорусской сцене индивидуальности — Инна Афанасьева, Искуи Абалян.
Слышу хорошую музыку — и танцую. Иногда сажусь за фортепиано и пою романсы. Если дома никого нет. По заказу не пою. Мои близкие люди это знают и уже об этом не просят. Почему не пою? Не устраивает качество звука. Это уже не та Тамара Раевская.
Проза жизни
После смерти мужа стала другой. Была очень веселой. Раньше мне только свистни! Сейчас я домоседка. У меня была трудная любовь. Мы познакомились в больнице. Помню, прибыл больной, доктора Губко пригласили в приемный покой. Он открыл дверь, посмотрел в мою сторону и направился по коридору к пациенту. Я вдруг встала и пошла за ним. Была сама не своя. На полпути остановилась. Когда он возвращался, опять посмотрел в мою сторону. Увидела руку, которой он открывал дверь. Она мне показалась необычайно красивой. Но сошлись мы не сразу. Мучались шесть долгих лет. Я не говорила ему «дорогой», «любимый» и сейчас об этом очень жалею. Скоро будет семнадцать лет, как он ушел из жизни.
Живу с собакой. У сына, он по образованию тоже врач-травматолог, своя семья. Проза жизни. Люблю побыть наедине со своими мыслями. Поэтому на все лето уезжаю на дачу в Вязынку. Это мой Эдем. Всю зиму живу с мыслями о даче. В память о маме два года еще поддерживала огород. Но потом сын запретил мне это делать. Я приезжаю сюда отдыхать душой. Редко сижу без дела. Вяжу носки, шапочки. Все раздариваю. По телефону общаюсь со своими давними подругами. Утро начинаю с прогулки с собакой. Потом кофе, сканворд…
Последний раз с размахом отмечала день рождения в 2000 году. Люда Полковникова с телевидения тогда настояла на праздновании моего 60-летия. Я ей очень за это благодарна. Меня спросили, кого бы я хотела видеть? И пригласили мою любимую Елену Камбурову. Она подарила мне свой диск, я ей — соломенный оберег. Я тоже тогда пела. И под «плюсовую» фонограмму в том числе. Не нравится мне это, чувствую себя обнаженной. Нет, не хочу больше никаких юбилеев, концертов. Отпраздную тихо, в кругу близких людей…
