Издательством “Мастацкая лiтаратура” выпущена новая книга Славомира Антоновича “Призраки Можейковской крепости”. Автор известен читателю по документальным книгам “Петр Машеров”, “Петр Машеров. Жизнь, судьба. Память”, “Приговоренные к расстрелу”. Славомир Антонович работал на производстве, специальным корреспондентом газет “Мiнская праўда”, “Звязда”, помощником первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии. В его трудовой биографии — должности советника председателя Верховного суда, начальника договорно-правового управления Государственного таможенного комитета, главного советника секретариата премьер-министра республики. В историческом романе-детективе “Призраки Можейковской крепости” показаны яркие картины жизни людей Щучинщины. Рассказывается о потрясающих и трагических событиях в этом уголке белорусской земли, происходивших в ХIII—ХХ веках. Судьбы героев выстроены на документальных фактах. Роман принадлежит к числу классических образцов любовно-романтической и историко-приключенческой литературы. Можейковская крепость, тайну несметных сокровищ которой разгадывает главный герой Степан Батура, и Сынковичская крепость в Зельвенском районе являются как бы действующими лицами романа. Увлекательный экскурс в далекое прошлое Щучинщины, любовь и коварство, бескорыстная дружба и человеческие страсти — все это выпало на долю героев романа. “НГ” публикует выдержки из романа Славомира Антоновича “Призраки Можейковской крепости”.
Наследник
за “охотой”
Чем больше Степану Батуре приходилось изучать архивные материалы, свидетельства очевидцев, исследования историков-современников, тем больше появлялось пробелов в поисках тайны сокровищ Можейковской крепости. К сожалению, на многих документах и бумагах стоял суровый гриф “Совершенно секретно”. В них, по-видимому, терялись и следы их наследников и тех, кто за ними, этими богатствами, охотился. Много вопросов “рассеяла” встреча с начальником Щучинского отделения КГБ по Гродненской области Владимиром Бубликом, с которым связывала давняя дружба.
Работая на партийной должности, Степан часто решал по служебным обязанностям многие кадровые вопросы, входящие в компетенцию этой спецслужбы.
Владимир Иванович тоже был наслышан о журналистских поисках Степана Батуры на Щучинщине. И вот, сидя за чаем в кабинете гостеприимного хозяина, он поделился своими сомнениями в достоверности той информации, которую получил от Степаниды Гамбинской. А еще высказал свое неожиданное наблюдение.
— Понимаешь, Владимир Иванович, однажды на левой руке у героини будущей книги увидел выжженный лагерный номер узницы концлагеря. Комната, правда, была освещена неярко, и глубоких рубцов от ожога не заметил.
А вот в очередную встречу, не поверишь, не увидел никаких цифр. Взглянул по инерции на руку и от удивления задержал взгляд на том месте, где должны были чернеть цифры 736 — знак узника заточения... Она, скорее всего, заметила мой взгляд... Резко взялась за графин. “Я за клюквенным соком”, — произнесла бодро и удалилась, оставив наедине со Светланой Милявской... Вернулась минут через пятнадцать, поверх надела кофту. Длинные рукава уже скрывали руки... Что бы ты подумал?
— Бывает и не то. Немало разгадок распутывает наша спецслужба. Особенно хватило работы в первый год, после освобождения Белоруссии от фашистов. Сколько предателей, изменников-власовцев удрало со своими бывшими хозяевами... Не меньше затерялось и на нашей территории... Куда подевались, например, те наемники из украинских и литовских националистов, которых гитлеровцы широко использовали и которые в августе 1943 года в Липичанской пуще, где сливаются Щара и Неман, блокировали несколько многочисленных партизанских бригад, входивших в Щучинский межрайцентр Барановичского подпольного обкома партии? Есть ли уверенность, что часть из них не осела в наших западных землях? У меня — нет. Некоторых приходится разоблачать даже сегодня... И часто — с помощью местного населения, журналистов...
— Много загадок оставил на Щучинщине некто Рудольф Коцер. Его кровавые следы, рассказывали мне, не потерялись даже после войны. Говорят, что он был из местных, возглавлял какую-то банду из националистов-”аковцев”... Это его головорезы убили и сожгли в своем доме учителей Иосифа и Софью Каминских из деревни Великое Село, сожгли на костре комсомольского активиста Панасевича Станислава в деревне Костенево... Кстати, оттуда родом наследники героев моего романа — Казимира Кастровицкого...
Слушая собеседника, Владимир Бублик закурил сигарету, затянулся сладким дымом и продолжил разговор.
— Во время Второй мировой войны и после ее окончания на территории Щучинского района активно действовали подпольные структуры польского движения сопротивления. Они возникли осенью 1939 года. Основной целью их деятельности объявлялось “содействие путем вооруженной борьбы возрождению Польского государства в границах до 1 сентября 1939 года”. Разрабатывался план вооруженного восстания по освобождению страны от немецких и советских войск. Ликвидировать структуры польского движения сопротивления органам НКВД в довоенный период не удалось...
— Но ведь с приходом немецких оккупантов деятельность этих польских структур в Западной Белоруссии активизировалась, особенно в начале 1942 года с формированием Армии Крайовой, подчинявшейся правительству в изгнании... Хотя многие солдаты и офицеры польской армии отважно сражались и геройски гибли в боях с немцами...
— Это так. Но весной-летом 1944 года многие отряды АК были официально разоружены и распущены, некоторые интернированы советскими войсками. Но аковское движение на территории Щучинского района не остановилось. “Аковцы”, которые избежали разоружения, возвратились на свои бывшие места и начали активные боевые действия против органов советской власти.
— Мне об этом очень много рассказывал председатель колхоза имени Ленина, что в деревне Василишки, Медведев. Кстати, ваш тезка. Руководил он хозяйством с 1955 года на протяжении более тридцати лет. Первые годы Владимир Иванович даже спал с пистолетом. И хотя “аковцы” уже были разгромлены, но отдельные группки еще нападали на советских активистов, жестоко расправлялись с ними, взрывали коммуникации, терроризировали местное население. Однажды ранним утром по делам он направился в Можейковский сельсовет. Странно, но его маршрут вычислили. Из-за темного здания крепости раздались выстрелы. Бандиты не ожидали, что тот вооружен, встретит их выстрелами...
— Бывшие полицаи, власовцы, террористы, националисты, бандиты, боевики “Армии Крайовой”, причинившие столько горя нашим людям, под вымышленными именами, фамилиями, с новыми документами тихо затаились. И сейчас, через десятки лет, многие тайно рыщут в поисках архивов, спрятанных немцами во время стремительного наступления советских войск.
Представь: 23 июня началась операция “Багратион” по освобождению Беларуси от фашистов. 3 июля освобожден Минск, 9-го — Лида, 11-го — партизаны бригады имени Ленина Щучинской зоны соединились с наступающими частями советских войск и в течение двух дней овладели северной частью нашего района... 12 июля армейский подвижный отряд, которым командовал заместитель командующего 50-й армией генерал-лейтенант А.Тюрин, переправившись через Неман, с ходу овладел Желудком, а утром — Щучином. И продолжил свой путь в его южную часть. Вечером этого же дня на запад от деревни Протасовщина отряд столкнулся с противником, занявшим оборону на подступах к Скиделю. Туда же с тыла вышли остатки отступающей из-под Лиды 50-й пехотной дивизии гитлеровцев. Против нее стоял всего лишь дивизион 100-го гвардейского полка. Под огнем “катюш” атаки немцев захлебнулись. Силы были неравные, и “Катюши” отошли от деревни Залесна! Всю ночь шел тяжелый бой. Это был последний бой по освобождению щучинской земли от немецко-фашистских захватчиков...
— И последний день в жизни моего деда по матери Белко Федора. Он хотел первым встретить освободителей. Ураганная перестрелка с двух сторон заставила его залечь в борозде на картофельном поле. Здесь его, убитого, и нашли родственники на следующий день...
— Сколько людей погибло...
Оба собеседника, погрустневшие, некоторое время молчали, отдавая дань памяти тем, кто ценой своей жизни дал им возможность родиться, жить и продолжать род человеческий...
— Я к чему обо всем этом рассказывал, — вновь заговорил Владимир Бублик. — Немцы не успели увезти награбленное богатство, архивы. Позапрятали их... И чаще — в памятных местах: церквах, костелах, крепостях. Надеялись, что когда-нибудь вернутся, вспомнят те места захоронений секретных “ящиков”. А там наверняка — сколько таких находок вытащено из подземелий! — хранится и досье на многих их прислужников. Как бы случайно не выплыли, не оказались в чужих руках разоблачающие документы!.. Может, и ты, Степан Адамович, кого-нибудь вспугнул, копаясь в тайнах сокровищ крепости?! — закончил чекист свой длинный монолог вопросом и улыбнулся.
— Кто его знает? Но много всплыло неожиданных фактов, прямо противоположных, о которых утверждают мои “герои”. Скажем, трагическая судьба святаря Афанасевича, мужество и благородство, героизм и честь одних поколений, и продажная жизнь их наследников. Я имею в виду деда Степаниды Гамбинской — Юлиана, связавшего свою жизнь со службой в польской полиции... О его печальной судьбе она, видимо, нарочно умолчала...
— Никто не должен уйти от ответственности за преступления против человека... Мы наведем соответствующие справки. Сведения меня заинтересовали... А пока покопайся в документах. Только не делись информацией с посторонними. Всякие люди... Бывает, за секрет надо расплачиваться жизнью... Не рискуй. Будут затруднения у нас, в районе, подключим область, республику... Так что желаю успехов... Но серьезно — “копай” осторожно... Понадобятся наши архивы — окажем помощь... Словом, держи, дорогой Степан Адамович, нас в курсе. Может, и нам, чекистам, спасибо скажете за помощь в написании книги, — улыбнулся Владимир Бублик, вставая и провожая гостя к двери. На прощание крепко пожал руку.
И “привели” Степана Батуру советы чекиста в грозный 1941 год. А точнее — в мрачные помещения архива главной спецслужбы республики, где дела за давностью лет хранились в опечатанных спецфондах. И куда ему выдали допуск на ознакомление с документами...
