Вчера в редакцию позвонила до предела возмущенная читательница, представилась Людмилой Казимировной: «Пошла сегодня на свой избирательный участок № 33 в Центральном районе Минска. Хотела проголосовать досрочно. Подходя, раскрыла сумочку, чтобы достать паспорт, а когда подняла голову, меня начал снимать на планшет какой–то человек. Шагу не давал ступить! Но по какому праву? Я не хочу, чтобы меня снимали! Неизвестно кто и неизвестно для чего. Может, засунет потом в интернет с хамскими комментариями». Минчанка неюного, судя по голосу, возраста, не привыкшая к публичному вниманию, так расстроилась, что ушла, не проголосовав. А нам звонила, чтобы спросить: как ей быть?
Действительно — как? Ведь, похоже, любой из нас может попасть в объектив новоявленных папарацци. Кстати, знаете, как переводится это слово? «Назойливый комар» и даже «назойливая муха». Они обычно охотятся на актеров, политиков, звезд шоу–бизнеса и прочих знаменитостей. За пикантные (скандальные, разоблачительные) снимки им хорошо платят. Но и наказывают. В декабре шотландский суд оштрафовал на 1.000 фунтов стерлингов страхового агента Роберта Подесту, который за сутки до церемонии спрятался за церковным органом, а потом тайком снял крещение сына певицы Мадонны и режиссера Гая Ричи.
У нас вроде бы желтой прессы фактически нет. Знаменитости ведут себя пристойно. И живем мы в целом спокойно. Возможно, на этом фоне кто–то пожелал сделать горячий сюжет даже из столь обычной для общества процедуры, как выборы. Как бы то ни было, а проблему минчанка обозначила точно. Нас снимают. Повсюду и постоянно: видеокамеры на городских зданиях и в общественном транспорте, иностранные туристы, сограждане, желающие запечатлеть смартфоном (он почти у каждого!) уличную сценку.
Но одно дело, когда съемка ведется, скажем, в целях безопасности. И совсем другое — когда вторгается в личное пространство человека против его воли. Буквально на днях некий то ли блогер, то ли пранкер (новые «профессии», после папарацци) прославился попытками поцеловать незнакомых девушек в Минском метро. Участников эксперимента это, допустим, повеселило, а часть зрителей, которые обсуждали акцию в соцсетях, напротив, возмутило. Они сочли столь вызывающее поведение беспардонным и возмутительным.
Надо прямо и ясно сказать: снимать можно не всегда и не каждого встречного. Во всяком случае, безнаказанно. Поговорил с одним из наших опытных фотокорреспондентов. Вот как работает он: «Наводя на людей объектив, сразу вижу их реакцию. Кто–то может прикрыть лицо, кто–то помашет рукой: не надо, дескать. Знаками показываю: понял, не буду. Но если снимок необходим, подойду и спрошу разрешения сфотографировать».
Профессиональная практика и работа в печатном издании научили фотокорреспондентов нашего издания автоматически соблюдать нормы, которые четко прописаны в белорусском законодательстве о СМИ и распространяются, если кто-либо вдруг не в курсе, и на социальные сети. Журналист обязан «получать согласие физических лиц на проведение аудио– и видеозаписи, кино– и фотосъемок, за исключением их проведения в местах, открытых для массового посещения, на массовых мероприятиях». Исключение составляют и случаи, когда журналисты приняли меры против возможной идентификации данного лица.
Нежелание афишировать свою частную жизнь защищено законом. Разумеется, предусматривает и ответственность за покушение на него, вплоть до уголовной. Даже если человек, как ему кажется, недостаточно хорошо выглядит и не желает, чтобы его фотоизображение было представлено публике, — это достаточный повод для предъявления претензий. Очевидно, что отвечать за это должны и те, кто рядится в журналистов, хотя таковым не является: блогеры, пранкеры, папарацци и прочие. Они тоже распространяют информацию или, если хотите, сведения. Некоторые из них можно описать не вполне правовым термином — травля. Увы, сегодня попав в объектив камеры незнакомого человека, нельзя быть уверенным, что завтра не окажешься жертвой интернет–хулиганов.
Как сообщили корреспонденту «СБ» в Верховном Суде, в 2016 году суды рассмотрели 91 дело о защите чести, достоинства и деловой репутации: в 42 случаях исковые требования удовлетворены. За первое полугодие 2017 года цифры соответственно 47 и 15. В сущности, не имеет значения, чем нанесено оскорбление: публичным словом или публичным снимком. Впрочем, отдельной статистики нет: исками по поводу порочащих видео– или фотоизображений наша судебная практика пока не изобилует. Возможно, потому, что мы зачастую не умеем (не хотим, стыдимся) использовать инструмент, который дает закон. Что ж, будем учиться. Заставим отвечать тех, кто бесцеремонно и нахально пытается сделать себе имя за наш счет.
Отсюда, Людмила Казимировна, вам совет. Если, допустим, в каком–нибудь СМИ или даже в соцсетях увидите свое фото, не дай бог, с обидными или оскорбляющими вас комментариями, ступайте в милицию или сразу в суд. В обоих случаях вам подскажут, что делать дальше.
И последнее. Из разъяснений, которые редакции дали компетентные юристы, следует главное: инцидент с нашей читательницей нельзя оценивать заочно. Мы не знаем, как все было на самом деле. С одной стороны, избирательный участок — это пространство, открытое именно для массового посещения. На нем традиционно работают представители СМИ и съемка не возбраняется. С другой — бесцеремонное, назойливое, хамское поведение иных «операторов» вполне можно трактовать как нарушение чьих–то гражданских прав. И защищать их в суде. «Нюансов слишком много», — говорили нам. Но если так, то не обратить ли внимание на эти нюансы нашим депутатам и тем инстанциям, которые обладают правом законодательной инициативы?
ponomarev@sb.by
