«Наша технология за двести с лишним лет не менялась»: семья Зюликовых из Дрибинского района хранит древние секреты шаповальства

Наследство бывает разным. Для одних это — «квадраты» и метражи. Для других — круглые счета в банках. А Валентин Зюликов из деревни Покутье Дрибинского района уверен: куда важнее, когда родители научили тебя конкретному делу. Он — шаповал в пятом поколении. «Это если брать по вертикали. Но есть еще и горизонталь — валенки валяют ведь и другие представители нашего рода. Добавьте сюда близких моей жены Лидии Анатольевны, а она тоже из династии шаповалов! В общем, — подсчитал сельчанин, — общего стажа наберется не на одну сотню лет». 

Шкорни  всегда  в  моде

Валентин учиться ремеслу дедов и прадедов начал еще в детстве:

— Не то чтобы очень уж хотелось. Но правило было такое: прежде чем погулять, выполни свои обязанности. Мне, например, за день приходилось несколько раз на речку с ведрами сбегать, воды натаскать, чтобы было в чем шерсть  свалять. Прихожу к другу, а он должен в полотне свалять пляйстрики (первые заготовки). Как не помочь? Мы даже научились этот процесс ускорять: укладывали шерсть на печи и оттаптывали. За что потом получали от родителей: когда войлок слишком сбит, с ним трудно работать. 

Валенки у всей семьи были основной обувкой. Хотя серая шерсть (от романовских овец) считалась более надежной, в 1960-е у ребят из Покутья больше ценились черные. «Тогда дед Моисей Евсеевич сделал то, что сейчас бы назвали ноу-хау: соединил красоту и крепость. Свалял мне валенки сразу из двух видов шерсти: снаружи они были черными, изнутри — серыми». Прослужили Валентину не одну зиму,  а парень к ним и коньки ремешками крепил, и лыжи.  Язык шаповалов — катрушницкий лемезень — тоже освоил еще в школьные годы. Он давал возможность посвященным в профессию одноклассникам обсуждать секреты прямо в классе. Валенки на нем, к слову, шкорни. 

По  дедовским технологиям

Зюликов не скрывает: как и другие шаповалы, его отец, дед и прадед по окончании сезона полевых работ отправлялись на промысел. Таким образом обували целые деревни из соседних уездов и губерний. Добирались пешком за сотни километров. «Однажды на заработки пошли с другом Николаем Исаковым, — подключился к беседе Зюликов-старший, Владимир Моисеевич.  — При этом каждый из нас был уверен, что другой всей технологией валяния владеет. Что это не так, выяснилось, когда одна молодица сделала заказ. Я говорю напарнику: шкорни не сновал. В переводе на русский — самостоятельно, мол, валенки еще не валял. Николай в ответ на катрушницком признался: тоже до этого часа в подмастерьях ходил. Как быть? Решили рискнуть. И все получилось!» 

Процесс валяния, к слову, очень трудоемкий. Сначала шерсть нужно заготовить, вычесать, просушить. После чего сложить из нее пляйстрик, завернуть в мокрое льняное полотно. Вложить внутрь лоскут, иначе — «душу». Сформировать валенок — больше реального раза в полтора. Но и это еще не все: потом обувку несколько раз подравнивают, подгоняют под нужный размер. Добавьте несколько укаток (в том числе в кипятке), сушку. И только после этого можно щеголять в новой паре! На все про все уходит не меньше двух дней. Валентин Владимирович обратил внимание:

— Наша технология за двести с лишним лет не менялась. 

Ботфорты  для рекламы

Каждый из шаповалов рода Зюликовых владел и другими специальностями. Владимир Моисеевич, скажем, работал бригадиром. А Моисей Евсеевич успел до войны ремесленником побыть (на валенках, разумеется, специализировался), председателем колхоза. Но даже когда шаповальский промысел попадал под гласный или негласный запрет, его не оставляли. Катрушников снимали с поездов, объявляли спекулянтами, вызывали на товарищеские суды. А они продолжали считать промысел своим главным делом: оно ведь кормило-поило и позволяло строить планы на будущее. Да и в деревнях их всегда ждали. Кто в валенках знает толк, не даст соврать: магазинная пара от рукотворной отличается так, как день от ночи! А если их к тому же настоящий мастер валял… Владимир Моисеевич вспомнил, как с полвека назад он с товарищами из деревни под Костюковичами соперников-калужцев выжил:

— Пришли в село,  а там российские конкуренты работают. Один местный старик и говорит: «Хотите их прогнать? Сделайте мне валенки — белые и чтобы выше колена!» А сам высокий, за два метра ростом. Размер ноги тоже соответствующий. В общем, руки я стер до кости, но валенки удались на славу. 

Их обладатель по деревенской улице прошел, всем встречным похвастался — и реклама сработала. Калужцев вскоре след простыл!

Владимир ЗЮЛИКОВ (в центре) в середине пятидесятых

Не  шимско  подтроили 

Вообще, профессиональных баек у Зюликовых накопилась много. Еще одна о том, как хозяйка их плохо покормила. Семейное предание поведал Валентин Владимирович:

— Эта история произошла с моим отцом и его шурином. Попали они в дом сельчанки, где только-только кабана закололи. Шаповалы обрадовались: шимско подтроим (то есть хорошо поедим)! Шерсть разложили, работают, запах печени по дому разносится. В общем, с большим нетерпением ждут вечера, когда наконец к столу позовут. 

… А когда сели — ахнули. Жбаха (женщина) подала не мясо, а лапуху (капусту). Так голодными и спать легли. Не покормили толком и на следующий день. Но и мастера отомстили: как поели, смеются, так и поработали: дотягивать валенки до привычного идеала не стали. 

Основные экспонаты музея связаны с шаповальством

Валентин Зюликов — шаповал нового поколения. В заработки по селам не ходил. Да и вовсе поначалу не планировал этим ремеслом заниматься. С женой Лидией они с год пожили в Ленинграде, но потом снова вернулись на малую родину. А вскоре организовали кооператив, возродив семейный промысел. В мастерской трудился с родственниками: дядьями, шурином, отцом. С готовыми валенками отправлялись на рынки. «В Чаусах люди подходили, интересовались. Но не брали. В основном из-за того, что заводы по выпуску резиновых калош в девяностые годы стали. А без калош далеко не уйдешь: чуть оттепель — ноги промокнут. В Быхове — та же картина. В итоге добрались аж до российских Клинцов, — вспоминает о своей торговой одиссее Валентин Владимирович. — Там уже наши валенки раскупили». 

Хроника родной деревни

Тот кооператив давно развалился, однако Валентин семейное дело все равно не оставил. Сегодня он зарегистрирован как ремесленник. К валянию приучил сына и зятя — в команде, как известно, дело движется быстрее. Купил собственную чесалку — это раньше подобные услуги оказывали в каждом райцентре, а нынче такую машину днем с огнем не сыщешь. Заказы поступают из России, Германии, Украины, Норвегии, Америки. Даже из Италии и Израиля — стран, казалось бы, южных. Зачем, спрашивается, там валенки? Ответ прост: в холод войлок тепло хранит, в жару — прохладу. 

Родители Лидии ЗЮЛИКОВОЙ тоже хранители искусства шаповальства

Не только Зюликовы, но и некоторые из их односельчан занялись возрождением старинного промысла. В итоге мастерство дрибинских шаповалов получило статус нематериальной историко-культурной ценности страны. Валентин Владимирович решил пойти еще дальше — воссоздать и историю родной деревни: как в хронике, так и в экспонатах.  Он выяснил, что Покутье на карте дрибинской земли появилось 360 лет назад. А речка, которая окаймляет село, на самом деле называется не Радибка, а Радимка — производное от племени радимичей. «Когда-то в бумагах писцы допустили ошибку, — посетовал, — с тех пор так и пишется». 

В свое время село было большим — на 70 с лишним хат. В каждой — большая семья. Теперь в Покутье жилых домов два десятка не наберется, да и в тех почти половина — дачники. Но недавно благодаря Зюликовым одна из пустующих изб обрела вторую жизнь: шаповал открыл в ней сельский музей. Экспонаты все настоящие, с чердаков и чуланов. Есть и прялка, и скалка. Вышивки матери — Нины Трофимовны. Но главное место, разумеется, отдано всему, что связано с искусством шаповальства. Здесь же прописалась и новая мастерская, где представители династии готовы всем желающим показать, как валенки валяют. Интерес к старинному искусству не угасает. «Значит, — считает Валентин Зюликов, — и наше дело будет жить». 

svet.markova@gmail.com 

Фото автора и из архива Валентина ЗЮЛИКОВА