Прелесть ситуации в том, что до Бортко «Собачье сердце» уже пытались экранизировать: совместный итало‑германский проект получил название «Почему лает герр Бобиков?», в роли профессора снялся Макс фон Сюдов — звезда фильмов режиссера Ингмара Бергмана, а Бобикова сыграл молодой итальянский комик Коки Понцони с всклокоченной шевелюрой и жизнерадостным румянцем на упитанных щеках. Ничего общего с фильмом Бортко, который намеренно использовал желтовато‑коричневый фильтр «сепия», чтобы стилизовать картину под эпоху 1920‑х годов, когда происходит действие.
Любой проект, как известно, начинается с кастинга: Бортко, снявший уже свою прогремевшую «Блондинку за углом» с Мироновым и Догилевой, мог приглашать актеров самого высокого уровня. На роль профессора Преображенского пробовались настоящие титаны: Михаил Ульянов, Леонид Броневой, Юрий Яковлев, Кирилл Лавров, Владислав Стржельчик...
«Все они грандиозные актеры и играли Филиппа Филипповича более чем великолепно, — вспоминал Владимир Бортко. — Потом пришел Евстигнеев. В нем была, кроме гениальной игры, проникновенность, которой, на мой взгляд, недоставало другим в этом образе. И Евгений Александрович был утвержден».Евстигнеев переживал тогда тяжелейший период в своей жизни: артист похоронил жену, перенес инфаркт, а когда попросил худрука МХАТа Олега Ефремова временно не тревожить его и не ставить в спектакли, тот взял и отправил старого друга на пенсию. Евстигнеев был потрясен этой ситуацией, съемки у Бортко буквально вдохнули в него жизнь. Сын актера рассказывал: «Трудно соглашаясь на работу в «Собачьем сердце», он потом просто жил ею. Что было на площадке, я не знаю, но он постоянно говорил о своей роли, что‑то наигрывал, показывал какие‑то сцены… В тот момент картина стала для него опорой». Сам Евстигнеев впоследствии признавался, что роль Филиппа Филипповича — самая его любимая.
Своего доктора Борменталя режиссер также привез на «Ленфильм» из Москвы: в спектакле театра Советской армии «Идиот» он увидел Бориса Плотникова (белорусский зритель хорошо помнит его роль в «Дикой охоте короля Стаха» Валерия Рубинчика), игравшего князя Мышкина. Плотникова, к слову, в свое время обозвали некиногеничным и до работы с Ларисой Шепитько в фильме «Восхождение» по повести Василя Быкова, где актер сыграл Сотникова (обойдя и Высоцкого, и Андрея Мягкова), сниматься не приглашали. Словом, Владимир Бортко разглядел в тонких чертах Плотникова идеального Борменталя и, хотя по заведенному порядку отснял пробы еще двух претендентов, для себя все решил сразу.
К слову, доктор Борменталь в кадре весьма робел в присутствии мэтра Евстигнеева. «Он говорил, что мы партнеры, но все, конечно, понимали, что это не так, — рассказывал впоследствии Борис Плотников. — И в фильме, и в жизни я был его учеником, а он — моим профессором. И это была упоительная зависимость. Позже я понял, как он ненавязчиво, без поучений научил меня многому…»
А вот Шариков… Бортко потребовал найти ему всех актеров, внешне имеющих сходство с собакой. Первым в стопке фотокарточек оказался портрет Николая Караченцова, пробовались на роль Алексей Жарков и Владимир Носик. Но все было не то!«Коля Караченцов — герой‑любовник: он мог играть, проба у него была замечательная, но он притворялся…» — вспоминал Бортко. И вот ему принесли фото никому на тот момент не известного Владимира Толоконникова, игравшего в театре русской драмы в Алма‑Ате. Актер давно мечтал о кино, и вот предложение поступило, да сразу на большую, центральную роль! Режиссер рассказывал о пробах: «Толоконников убил меня совершенно. На пробе он разыгрывал сцену с водкой: «Желаю, чтобы все!» Он так убедительно гмыкнул, хэкнул, так удивительно пропутешествовал глоток по его шее, так хищно дернулся кадык, что я утвердил его немедленно». Что интересно, в это же время в театре Толоконникову также дали роль Шарикова, правда, на подмостках он ее играл совершенно иначе, чем в фильме.
За Толоконникова режиссеру пришлось выдержать настоящий бой с руководством киностудии: в одной из главных ролей желали видеть кого‑то более маститого. Однако Бортко настоял на своем, и не ошибся! К слову, в жизни артист, сыгравший роль хама и «пса в галстуке», был тонким и деликатным человеком, который никогда никого не обижал. Бортко рассказывал: «Помню, мы снимали эпизод со свечкой. Он подходит к зеркалу, грустный такой… Я ему: «Вовка, чего ты такой грустный сидишь?» — «А может, я родился для того, чтобы сыграть Шарикова?»
Швондера хотел воплотить блестящий Семен Фарада, однако режиссер доверил роль популярному комику Роману Карцеву с его аффектированной манерой речи и выразительным лицом с толстыми бровями. Фраза «Это какой‑то… позор» в исполнении Карцева запомнилась зрителям куда сильнее, чем все его юмористические репризы. В эпизодах в фильме появились великолепные Нина Русланова, Сергей Филиппов и Юрий Кузнецов, а также один из самых необычных актеров советского кинематографа Владимир Федоров, сыгравший Шарикова на стадии превращения — то самое странное существо, которое доводит до обморока следователя милиции.
Вообще‑то Владимир Федоров был известным физиком‑ядерщиком, учеником знаменитого Курчатова — отца советской атомной бомбы. Имея множество научных работ и изобретений, он привлекал внимание своей необычной внешностью: рост ученого составлял всего 130 см.
В кино его привел в свое время режиссер Александр Птушко, прославившийся своими сказочными кинолентами; так Федоров параллельно с научной работой начал сниматься в острохарактерных ролях, играя то злого волшебника Черномора, то пирата‑карлика, то шутов и оборотней.
Но что там люди! Нужно было найти собаку, которая сыграет доброго пса Шарика до превращения в маргинального Полиграфа Полиграфыча. Рассмотрели примерно 20 вариантов и остановились на симпатичной дворняге по кличке Карай. Пес служил в милиции и к моменту съемок уже 38 раз успел поучаствовать в задержании преступников. Словом, Карай был обучен и всем хорош, но мешала его гладкая шерсть — у Булгакова Шарик был кудлатым псом. А ведь ему еще надо было изображать ожог на боку, который вылечат доктора. Пса гримировали, крахмалили шерсть, но собака, выбегая на улицу, радостно валялась в снегу и моментально все с себя смывала. Потом догадались применить желатин — так кудлатость получалась более убедительной и устойчивой к внешним воздействиям. К слову, после съемок в «Собачьем сердце» кинокарьера Карая пошла в гору — он снялся еще в нескольких кинолентах, правда, уже не столь популярных.
Владимир Бортко насытил свою картину множеством отсылок к другим произведениям Михаила Булгакова: так, дворник, прочитавший два тома словаря Брокгауза и Эфрона, взялся из рассказа «Самоцветный быт»; профессор Персиков, который осматривает Шарикова, — персонаж повести «Роковые яйца»; соседи, устраивающие мистические посиделки со столоверчением, — из рассказа «Спиритический сеанс», цирковая прорицательница заимствована из рассказа «Мадмуазель Жанна», а сцена на заседании домкома, где выбирают имена для сестер‑близнецов Клары и Розы, взята из фельетона «Золотые корреспонденции Ферапонта Ферапонтовича Капорцева».
«Собачье сердце» впервые показали по Центральному телевидению в ноябре 1988 года — и на режиссера обрушился шквал как восторгов, так и критики. «Я открыл газеты и обомлел, — вспоминал Бортко. — За достоверность цитат не ручаюсь, но там было написано примерно следующее: «Такой дряни, как «Собачье сердце», никто отродясь не снимал. Режиссеру за это надо отрубить не только руки, но и ноги и сбросить с моста». За границей нас приняли благосклонно: фильм отметили призами в Италии, Польше, Болгарии. А через два года после выхода «Собачьего сердца» на экран мне и Евгению Евстигнееву вручили Госпремию».
ovsepyan@sb.by
