В небе над ЧАЭС Ми-26 из Белоруссии.В генеральском кителе на передовой
В апреле 1985 года Антошкин был назначен на должность начальника штаба ВВС Киевского военного округа и получил звание генерал-майора авиации. А ровно через год, 26 апреля 1986 года, случилась катастрофа на Чернобыльской атомной электростанции. И по сей день многие ученые и не очень ученые мужи называют ее аварией, а не катастрофой. Николай Тимофеевич всегда возмущался по этому поводу и называл случившееся только так — катастрофа! И по количеству жертв, и по масштабу ущерба, и по последствиям это, безусловно, так.Первый, самый страшный удар разбушевавшегося реактора приняли на себя пожарные и военные вертолетчики, которыми командовал Антошкин.
26 апреля с аэродрома в Борисполе под Киевом первым вылетел на разведку в Чернобыль Ми-8Т капитана Сергея Володина из 255-й отдельной смешанной эскадрильи. Столкнувшись с грозным невидимым врагом, экипаж получил большую дозу облучения. Уровень радиации был такой, что бортовой рентгенометр ДП-3Б, рассчитанный на 500 (!) рентген, зашкаливал и был совершенно бесполезен. Генерал Антошкин выехал к месту катастрофы на служебном «уазике». Это будет его подвижный командный пункт, на котором он, глотая радиацию, исколесит все окрестности вокруг взорвавшегося реактора. Из средств защиты — респиратор и плащ-накидка! В первые, самые тяжкие дни он не снимал генеральский китель и брюки с лампасами. Знал, что это важно для сражающихся со смертью, стоящих на краю гибели людей: генерал с нами, а значит, все не так страшно и непоправимо, значит, все же есть надежда… Николай Тимофеевич хорошо знал историю о легендарном «белом» генерале, которую из уст в уста передавали участники отчаянных боев в июне 1941-го в Беларуси. Генерал-майор Василий Иванов для того, чтобы поднять боевой дух у отступающих, а то и бегущих с поля боя красноармейцев, надевал белый летний генеральский китель и вел их в штыковую!
Антошкин снял генеральскую форму и переоделся в летный комбинезон только тогда, когда его в лицо и по голосу стали узнавать все — от рядового солдата и рабочего до министров и академиков.
2300 градусов напряжения
Уже первый осмотр места катастрофы позволил сделать неутешительный вывод: кроме как на вертолетах, подобраться к кипящему радиацией взорвавшемуся энергоблоку невозможно.Руководитель правительственной комиссии, заместитель Председателя Совета Министров СССР Борис Щербина нарисовал невероятно тяжелую перспективу: чтобы «запломбировать» мощный очаг излучения, на него необходимо сбросить с вертолетов 5—6 тысяч (!) тонн песка и спецсмесей.
Антошкин немедленно доложил о предстоящей задаче командующему ВВС округа генералу Крюкову и начал действовать по-боевому. Уже в 22 часа был поднят по тревоге 51-й гвардейский вертолетный полк в Кировоградщине. Ночь, погода хуже некуда: низкая облачность, жуткая гроза. Лететь нельзя, но полетели… К утру 27 апреля экипажи полка на Ми-8 и Ми-6 сосредоточились на аэродроме «Певцы» Черниговского авиаучилища. Всю эту ночь генерал Антошкин не находил себе места. Огромный, зловещий огненный столб огня и дыма поднимался над разрушенным энергоблоком. Ветер дул в сторону Беларуси. Защемило сердце: страшная беда через считаные часы обрушится на головы добрых трудолюбивых белорусов. Что делать? В бешеном ритме работал мозг: нужны вертолеты радиационной и химической разведки Ми-24Р, которых в ВВС Киевского округа нет, Ми-8Т на внешней подвеске сможет поднять всего 3 тонны груза, Ми-6 — восемь тонн, а Ми-26 по силам 20 тонн, но их в округе тоже нет. Первыми на беду откликнулись ВВС Белорусского округа. Уже ночью с аэродрома «Липки» под Минском из 66-й отдельной смешанной эскадрильи вылетела пара Ми-24Р. На аэродроме «Боровцы» под Полоцком был поднят по тревоге 276-й вертолетный полк, 4-я эскадрилья которого первой в ВВС получила на вооружение 14 вертолетов Ми-26. Первые четыре Ми-26, пилотируемые заместителем командира полка подполковником Геннадием Этюевым, командиром 4-й эскадрильи подполковником Владимиром Славниковым, майором Александром Андреевым и капитаном Виталием Жуковым, уже 27 апреля приземлились на аэродроме «Певцы». Остальные экипажи Ми-26 перелетели сюда под командованием командира полка полковника Владимира Бульбы. Сюда же срочно перебросили на Ми-26 асов из 344-го Центра боевого применения и переучивания летного состава из Торжка. Во всех ВВС экипажей, способных на Ми-26 поднимать грузы на внешней подвеске, было около 30, и их собирали по всей стране. Для организации работы прибывающих экипажей была сформирована Объединенная авиационная группа, которую возглавил генерал Николай Антошкин.
27 апреля с первыми лучами солнца над Чернобыльской АЭС появились два Ми-8.
Заместитель командующего ВВС Киевского военного округа по армейской авиации полковник Борис Нестеров и командир 51-го гвардейского вертолетного полка гвардии полковник Александр Серебряков вылетели на разведку и первыми заглянули в ад: в эпицентре взрыва бушевало радиоактивное пламя, от огненного дыхания которого не спасала даже высота!
Как впоследствии оказалось, температура в этом котле доходила до 2300 градусов, а радиация в зависимости от направления била с мощностью от 1500 до 3500 рентген! Температура воздуха за бортом 180 градусов, в кабине — 80! Бортовой рентгенометр завис в максимальном положении стрелки и даже не дергался. Доложили Антошкину. Что делать? При таких условиях за пару дней можно было угробить все экипажи, а задачу так и не выполнить. Совершенно неизвестно и то, как поведет себя техника в этих чудовищных условиях. Вертолеты, конечно, железные, но… Допустить падение вертолета на аварийный блок, а тем более на соседние рабочие нельзя — это привело бы еще к более катастрофическим последствиям. И генерал многое берет на себя. Решили летать, но в бой сначала пойдут, как на войне, только «старики» — самые опытные и подготовленные летчики. Вся тяжесть первых полетов, когда надо было определить и наиболее выгодные маршруты, и оптимальную высоту, и скорость подхода и сброса, легла на плечи полковников и подполковников. Первые мешки с песком, которые вертолетчики насыпали сами, были сброшены 27 апреля с зависанием над реактором прямо через открытую дверь вертолета. Летали экипажи Нестерова, Серебрякова и командира эскадрильи 51-го гвардейского полка гвардии подполковника Юрия Яковлева. Пока не были сформированы наземные бригады, Антошкин лично помогал насыпать мешки, более того, сам поднимался на вертолете в воздух. Первый же полет на «бомбардировку» реактора показал, что без четкого и грамотного руководства с земли об эффективности и точности сбросов не может идти и речи. Но где найти то место, откуда можно будет управлять экипажами вертолетов? Совсем недалеко, на расстоянии всего 1800 метров от полыхающего реактора возвышалась 10-этажная гостиница «Полесье». Вот на ней, сначала на крыше, а затем на балконе банкетного зала, и разместили руководителя полетов. Первым на этот «электрический стул» Антошкин посадил полковника Бориса Нестерова. И дело пошло!
В своем подвижном командном пункте на колесах.Парашюты под брюхом вертолетов
Через трое суток наевшегося радиации до тошноты Нестерова сменил однокашник Антошкина по летному училищу — старший инспектор-летчик отдела армейской авиации ВВС КВО полковник Любомир Мимка. Вскоре вместо получившего максимальную дозу облучения Мимки к главному «дирижерскому пульту» управления встал заместитель начальника Черниговского летного училища полковник Владимир Соболев.За спины подчиненных у генерала Антошкина никто не прятался. Принцип «делай, как я» был главным и определяющим.
С помощью профессионалов высшей категории проблема с точностью выхода на цель и сброса спецгрузов была решена на отлично. Очень мешала полетам 140-метровая вентиляционная труба, которая как бельмо в глазу торчала рядом с аварийным реактором. По негласному распоряжению Николая Тимофеевича (вышестоящие руководители категорически запретили это делать) вертолетчики попытались своими силами, как бы ненароком, свалить ее на землю. Но сделана труба была на совесть и, несмотря на все старания и хитрости, рухнуть не пожелала.
Главной головной болью была проблема по наращиванию ежедневно сбрасываемого в кратер количества песка, глины, доломитовой крошки, карбида бора и свинца. Однажды генерал вспомнил, что когда-то летал с аэродрома «Буялык» на разведку над Черным морем и видел, как в Одесском порту гигантские краны опускали грузы в трюмы кораблей в огромных сетках-пауках. Бросился обзванивать соответствующие учреждения и организации. Но сеток было мало, а с учетом того, что их надо сбрасывать в реактор и терять безвозвратно, то проблему это не решало. А что, если грузить мешки в купола авиационных тормозных парашютов и подвешивать под брюхо вертолетов? Попробовали — результат отличный! Но этих парашютов тоже было недостаточно. Тогда Антошкин обратился к десантникам. В продуваемых всеми ветрами войсках привыкли все решать мгновенно. Через считаные часы на аэродроме «Певцы» стали один за другим приземляться Ан-12 и Ил-76, под завязку загруженные парашютами. Из ВДВ доставили 14 тысяч парашютов, из них 9354 (!) были впоследствии сброшены на реактор. Песок, глину, доломитовую крошку и другие сыпучие грузы укладывали в купола, а для свинцовых чушек он был не нужен: их подвешивали на каждую из 28 строп парашюта. Проблема с максимальной загрузкой вертолетов была решена! Но как повысить интенсивность и ритмичность «бомбардировки» реактора? И здесь генерал-майор оказался на высоте. Его родное Оренбургское училище летчиков носило имя дважды Героя Советского Союза Ивана Полбина, который в годы войны придумал знаменитую карусель-вертушку. При атаке немецких позиций бомбардировщики Пе-2, пикируя на минимальном интервале один за другим, образовывали карусель, которая как вращающаяся дисковая пила буквально выкашивала врага. Вот такую же карусель, но из вертолетов Ми-8, Ми-6 и Ми-26, используя опыт Полбина, организовал над ЧАЭС генерал Антошкин.
Постановка задачи экипажам вертолетчиков перед вылетом с грузом свинца на внешней подвеске.Летчики выходили к реактору друг за другом сплошным потоком с интервалом 2 минуты на высоте 200 метров и скоростью от 90 до 120 километров в час. Руководитель полетов, ориентируясь по мачтам линии электропередачи, корректировал подход вертолетов на подходе к реактору и давал команду «Сброс!». Наконец-то все стало работать как часы. А ведь начинали с того, что 27 апреля с горем пополам смогли сбросить всего 57 тонн груза. Несмотря на огромное напряжение всех сил, на следующий день смогли спихнуть в жерло бушующего огнем «вулкана» еще 151 тонну. А когда 30 апреля заработала карусель Антошкина с парашютами, вес сброшенного груза увеличился в разы — до 1028 тонн! Именно в этот день, как стало известно благодаря наблюдению из космоса, над ЧАЭС исчез радиоактивный шлейф дыма. А к исходу 30 апреля не стало видно и горящего костра в самом реакторе. Но рано утром 1 мая он опять вспыхнул. И снова закрутилась карусель с вертолетами. К 11 часам радиоактивный костер удалось засыпать полностью.
А когда в 19 часов на совещании правительственной комиссии и экспертов из академиков и профессоров Антошкин доложил о совершенных за день 437 полетах и сброшенных в кратер реактора 1225 тоннах груза, то все присутствующие в едином порыве вскочили со своих мест и встретили это сообщение аплодисментами.
Руководитель комиссии, заместитель Председателя Совета Министров СССР Борис Щербина, объявил всем вертолетчикам благодарность и попросил передать им свое восхищение мужеством и самопожертвованием. Как рассказывал позже Николай Тимофеевич, комок подкатил к горлу, едва сдержавшись и стараясь не показать минутную слабость, на подкашивающихся от напряжения и усталости ногах (четверо суток без сна!) он вышел из зала. Лично до пяти раз в сутки поднимаясь на вертолете к реактору и отлично зная масштабы катастрофы, Антошкин понимал, что сражение с радиацией еще не выиграно, но самое страшное позади. Его золотые ребята-вертолетчики грудью закрыли страну, да что там страну — весь мир от страшной беды.
Совещание с учеными перед очередным вылетом на полыхающий реактор.1927 боевых вылетов в ад
С 27 апреля по 6 мая герои-вертолетчики совершили 1927 боевых вылетов к аварийному реактору и сбросили 4925 тонн (!) песка, глины, доломитовой крошки, свинца, карбида бора…6 мая измученного тяжелейшими испытаниями, похудевшего на 11 килограммов, получившего огромную дозу облучения генерала Антошкина эвакуировали в киевский военный госпиталь. Индивидуальные дозиметры-«карандаши» оказались совершенно непригодными, поэтому, сколько рентген хлебнул Антошкин и члены экипажей вертолетов, точно не знал никто. Считалось, что за один пролет над реактором они получали 5—6 рентген! Но предельной допустимой нормой ученые считали 25 рентген, после чего экипаж подлежал замене и отправке в госпиталь. А где ж тогда набраться этих экипажей? Поэтому решили писать за один сброс по 1 рентгену вместо 6…
Выводить радиацию из организма медики не умели, вся надежда была на крепость здоровья, народных целителей и нетрадиционную медицину.
Едва вырвавшись из госпиталя, генерал-майор взялся за, как он считал, главное: начал оформлять наградные документы на отличившихся в сражении с атомом авиаторов. А награждать было за что. Это были настоящие боевые вылеты и ежедневная круглосуточная схватка с невидимой смертью. Она продолжалась и после посадки на аэродроме: летчиков тошнило, они ничего не могли есть, изнуряла бессонница. Но утром они снова поднимались в чернобыльское небо. Только за один день 28 апреля гвардии полковник Серебряков совершил на Ми-8Т 22 (!) вылета на реактор и сбросил 30 тонн груза. А всего на его счету 64 (!) боевых вылета. Гвардии подполковник Юрий Яковлев 78 (!) раз на Ми-8Т вылетал на «бомбардировку» реактора, в том числе в самые тяжелые дни, 28 и 29 апреля, 32 (!) раза. Командир 4-й эскадрильи 276-го вертолетного полка из Беларуси подполковник Владимир Славников за 29 и 30 апреля на Ми-26 выполнил 19 вылетов и сбросил 76 тонн груза. При этом он получил большую дозу облучения и был отправлен в московский госпиталь. А разве можно было достойно не отметить мужество полковников Бориса Нестерова и Любомира Мимки? А подвиг старшего инспектора-летчика ВВС Киевского военного округа полковника Николая Волкозуба, который трижды на Ми-8МТ зависал над самим кратером радиоактивного вулкана для замеров температуры и анализа состава выбросов, глотая радиацию в течение долгих 19 минут 40 секунд? Стараясь никого и ничто не забыть, генерал Антошкин представил четырех вертолетчиков к званию Героя Советского Союза, большую группу к награждению орденами Ленина и Красного Знамени. Но «на верху» уже вовсю началась кампания по сворачиванию и засекречиванию данных о катастрофе и представлении ее перед всем миром как не очень-то и опасной. Не надо раздувать… А раз так, то и награждать вроде бы не за что. Словом, уровень наград был снижен на несколько ступеней. Тот же Николай Волкозуб получил лишь орден Красной Звезды.
Более того, началось утаивание и засекречивание пагубных последствий радиации на здоровье летчиков. Медикам категорически запрещалось связывать причины заболеваний с полученными высокими дозами облучения…
И все же шестерых участников ликвидации катастрофы на ЧАЭС удостоили звания Героя Советского Союза. Четверым из них повезло получить «Золотые Звезды» живыми. Их вручили командиру пожарных майору Леониду Телятникову, начальнику химических войск МО СССР генерал-полковнику Владимиру Пикалову, генералу Николаю Антошкину и летчику-испытателю Николаю Мельнику, который на вертолете Ка-27Е, как и Николай Волкозуб, производил замеры и установку аппаратуры, зависая над реактором. Еще двое пожарных получили высокое звание посмертно — Владимир Правик и Николай Кибенок. И сколько потом ни пытался Николай Антошкин пробить бюрократическую стену и добиться присвоения своим ребятам-вертолетчикам звания Героев Советского Союза, ничего у него не получилось…
Большинство вертолетов, в том числе и новейших Ми-26, получивших чудовищную дозу облучения, дезактивации не поддались и остались в специальных могильниках в окрестностях Чернобыля. А люди? Как оказалось, радиация действует на организм и здоровье по-разному, индивидуально. Одни очень скоро умерли, другие продолжали жить и бороться со своими болячками. Из удостоенных звания Героя Советского Союза последним умер Антошкин…
ИЗ БИОГРАФИИ ГЛАВНОГО ГЕРОЯ
Круглые сутки на связи. Армейский полевой телефон в Чернобыле никогда не подводил.
В 1961 году поступил в Оренбургское высшее военное авиационное Краснознаменное училище летчиков, которое окончил в 1965-м. Проходил службу в Белорусском военном округе на должностях летчика, старшего летчика, командира звена. Служил в разведывательном полку.
В 1976 году впервые в мире провел синхронную с космическим кораблем съемку земной поверхности в районе космодрома Байконур.
В 1983 году назначен на должность командующего авиацией — заместителя командующего Центральной группой войск (ЧССР). С 1985 года — начальник штаба ВВС Киевского военного округа.
Участвовал в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 декабря 1986 года за личный вклад в успешное проведение работ по ликвидации аварии на Чернобыльской атомной электростанции, устранение ее последствий и проявленные при этом мужество и героизм генерал-майору авиации Антошкину Николаю Тимофеевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
10 июня 1994 года присвоено воинское звание генерал-полковника. В ноябре 1998 года досрочно уволился в запас.
В 2014—2019 годах был депутатом Госдумы России от партии «Единая Россия».
17 января 2021 года Николай Антошкин скончался. Ему было 78 лет…
Р.S. Историю Николая Тимофеевича Антошкина невозможно вместить в один материал. В ближайшее время наша газета обязательно расскажет о других белорусских страницах биографии этого уникального человека. Следите за газетой.
