26 ноября классику белорусской литературы Владимиру Короткевичу было бы восемьдесят лет.
Было бы!
А его нет на земле «под белыми крыльями» уже двадцать шесть лет.
Его нет только в физическом мире. Духовное присутствие Владимира Короткевича ощущается в новом национальном самосознании белорусов. Пророческие слова классика белорусской литературы, ставшие названием последнего поэтического сборника «Был. Есть. Буду», — сбылись.
Перед глазами встает Владимир Семенович за рабочим столом. Нет, я не видела его в рабочей обстановке. К своей работе он относился предельно серьезно: работая без отдыха, и днем и ночью, как монах в своей келье, как схимник.
Помню рассказ Нины Владимировны Адамчик, которая жила на одной лестничной площадке с ним. Прежде чем начать работу, Владимир Семенович всегда одевался, как будто читатель увидит его, и он готовился разговаривать с ним, убеждать. Надевал выстиранную, выглаженную старательно рубашку, чаще всего белую. Белая рубашка! Как перед решительным боем, как перед встречей с любимой, как на праздник...
Мне кажется, что Владимир Короткевич осознавал свою великую миссию. Он построил свой собственный художественный мир. Свою вселенную. На языке, который любил, которым гордился. На котором в им выстроенной вселенной говорят и рыцари, готовые пожертвовать своей жизнью во имя Родины и любви, и прекрасные дамы, загадочные, как белорусские озера. В этой вселенной властвует свой этический кодекс, с элементами прекрасной наивности, родивший своеобразный короткевичский неоромантизм.
Его вселенная принципиально отличается от всего существовавшего до него в современной белорусской литературе. Вместо той, многострадальной, бедной отсталой страны, с измученными крестьянами, которую описывают поколения белорусских писателей, он раскрывает образ Беларуси как европейски цивилизованной державы, которая имеет не только великолепное народное творчество, но и огромное культурное наследие, заботливо и бережно хранимое поколениями.
Поэтому, наверное, его часто сравнивают с Вальтером Скоттом, Генрихом Сенкевичем...
Для меня писательский подвиг Владимира Короткевича — открывателя табуированной зоны, настоящей, но незнакомой белорусской истории, сравним с подвигом хиландарского монаха Паисия, основоположника болгарского Возрождения. В мрачное время турецкого рабства Паисий Хилендарский пишет и распространяет свою «Историю славяно–болгарскую о народах и царях болгарских» (1762), чтобы напомнить соотечественникам о забытом, но славном прошлом.
Многие произведения Короткевича подвергаются разгромной критике и годами ждут очереди в издательствах, но это не пугает «рыцаря» национально–культурного возрождения. Не случайно еще в 1967 году Янка Брыль говорил: «Давайте подумаем о том, какая судьба у этого человека. Много ли сыщем мы людей, которые будут писать, писать, а их не будут печатать, и все–таки после этого человек снова садится и снова пишет?» Иван Антонович говорил так в связи с проблемой издания романа Короткевича «Каласы пад сярпом тваiм», сегодня известного далеко за пределами Беларуси, а тогда, в середине 60–х, от автора потребовали коренным образом переработать произведение.
Выполняя свою великую миссию, Владимир Короткевич, как никто другой, улавливает пульс массовой культуры (то, что интригует самую широкую читательскую аудиторию) и создает свой гибридный жанр, который сочетает в себе исторический триллер, детективный роман и готико–романтическую повесть тайн. Так он соединяет в одно народную историю, массовую литературу и западноевропейские традиции. Любовь ко всему эксклюзивному делает его первооткрывателем романа ужасов в советской литературе: привидения, аномальные явления, мистика присутствуют во многих его произведениях. Возвращая белорусов в их богатое и героическое прошлое, а его любимые темы — история Великого княжества Литовского, восстание 1863 — 1865 гг., — Короткевич пробуждает у читателей национальную гордость.
Потомок древней белорусской шляхты, потомок славных повстанцев, времени Кастуся Калиновского, Владимир Короткевич свято хранит идеалы своих предков. Его произведения вдохновляют новое поколение белорусских патриотов 80–х годов.
* * *
Тридцать лет прошло с тех пор, как я познакомилась с Владимиром Семеновичем Короткевичем — с писателем и человеком, с которым дружила четыре года. Целая стопка книг с его всегда оригинальными автографами бережно хранится в моей библиотеке.
Случилось это осенью 1980 года. Я жила в Беларуси около семи лет, мне хотелось узнать историю страны, которую уже полюбила, но попадались только учебники по истории БССР. А что было до 1917 года, для меня было загадкой: разве только отсталая провинция Русской империи, называемая Северо–Западным краем, с преобладающим неграмотным крестьянским населением? Откуда вдруг из ничего выросли такие великие поэты, как Купала, Колас и Богданович?
В то время все было разделено на «до» и «после» Октябрьской революции. А о периоде «до» почти ничего нельзя было найти, даже в огромной библиотеке Союза писателей.
Совершенно спонтанно открыла для себя творчество Владимира Короткевича. И сразу поняла, что это то, чего я так долго ждала. Жадно прочитала его рассказы, повести и романы, которые открывали для меня совершенно другую Беларусь — terra incognita. Рассказывали о древней земле, на которой и вместе с которой уже тысячелетиями рождаются, живут и умирают, радуются и страдают, борются за право свободно и равноправно развиваться белорусы.
Этот «трагический и прекрасный миф» о Беларуси захватил меня до такой степени, что я решила познакомиться с его создателем. Когда ему позвонила, он любезно пригласил меня к себе домой. И вот я на улице Карла Маркса, д. 36. В этом доме жил замечательный детский писатель, белорусский Жюль Верн — Янка Мавр. Здесь живут многие известные писатели, среди них большой друг, знаток и переводчик болгарской литературы Нил Семенович Гилевич, мой научный руководитель диссертации, академик и писатель Иван Яковлевич Науменко. Здесь живет и Владимир Короткевич.
Поднимаюсь на пятый этаж и нажимаю звонок. Дверь открывает сам Владимир Короткевич и встречает меня как старую знакомую.
— Извините, что так высоко живу, а лифта нет, — то ли шутит, то ли серьезно извиняется, трудно понять.
Владимир Семенович такой радушный, сердечный, с улыбкой подает руку, что, входя в дом, я оставляю все свои страхи и волнения за дверью. Белорусы исключительно гостеприимный народ, как настоящие славяне умеют предрасположить и уважать гостей. Владимир Семенович еще раз убедил меня в этом.
Познать тайны художественного мира Владимира Короткевича без сердечного разговора с ним невозможно. При этом необходимо знать все его творчество, чтобы почувствовать волнения его аналитического разума и неудержимое стремление раскрыть сложные проблемы, высоты и падения прошлого Беларуси.
Пока приветливый хозяин готовил кофе, я, сидя в удобном кресле, могла рассмотреть обстановку: в доме писателя царит особенный артистический уют. Со стены смотрят старинные белорусские скульптуры из дерева, в углу мудро поглядывает на меня Моисей — тоже деревянная скульптура, как потом объяснил Владимир Семенович, найденная на болоте, во время одной из многочисленных его экспедиций по родной земле.
...И вот уже тепло дымится кофе, и его горьковатый аромат располагает к разговору.
Так появились на свет несколько моих материалов — интервью, творческие портреты, диалог–размышление...
Иногда сравнивают его с другим Владимиром Семеновичем — Высоцким. Наверное, потому что оба проявляют свой талант в разных искусствах: Короткевич писатель и поэт, сценарист и драматург, своим звучным баритоном поет старинные белорусские песни и играет в кино... Он дерзкий мечтатель и путешественник с большой буквы «...Ён лавiў слова, як ловяць ветразем вецер, пачуўшы ўпершыню старадаўнюю песню, рабiўся шчаслiвы, як дзiця» (Валентин Жданович).
Первым произведением, которое покорило меня своей оригинальностью, был роман «Черный замок Ольшанский». Попала в руки и книга «Земля под белыми крыльями». Я высказала предположение, что придет время, когда ее будут изучать в белорусских школах в качестве учебника истории и ее «белые страницы» раскроют детям тайны «белых пятен» в прошлом родной страны. А ее емкое и красивое название «Земля под белыми крыльями» станет крылатой фразой — синонимом Белой Руси.
Реакция Владимира Семеновича была неожиданной и трогательной. Он подошел к огромной библиотеке, занимавшей все стены кабинета, и, взяв единственный оставшийся экземпляр книги «Земля под белыми крыльями», подарил мне с автографом: «...на добры ўспамiн, сваю зямлю! Уладзiмiр Караткевiч, 23 снежня, 1980 г.».
Так его «Земля под белыми крыльями», земля аистов, земля замков и тысяч озер, стала и моей — навсегда!
Роза СТАНКЕВИЧ, преподаватель Пловдивского университета имени Паисия Хилендарского.
