Мертвые души. Дома–призраки. Казалось бы, мистика какая–то. Но вовсе не книжный или кинематографический вымысел заставляет меня рассуждать об этих понятиях. Совсем недавно в нескольких десятках километров от Минска обнаружился... многоквартирный дом–призрак, а в Минске директор одной из школ попалась на махинациях с «мертвыми душами». Эти две новости, как говорится, зацепили... Решила разобраться.
Судя по документам, в доме № 3 по улице Зеленой в деревне Тресковщина сейчас зарегистрировано пять семей. Однако, пройдя улицу Зеленую из конца в конец, вы этот дом и днем с фонарем не отыщете. Как же вышло, что жилище с двадцатью одним жителем вроде бы есть — на бумаге, но на самом деле не существует?
Начальник управления контроля отраслей хозяйства и денежно–кредитной сферы Комитета госконтроля Минской области Валентина Зезюлькина рассказала мне, что в прошлом году от ЖКХ Минского района на баланс Заславского ЖКХ был принят 10–квартирный жилой дом, построенный в 1974 году. Общая площадь — 619 квадратных метров. Это здание... сгорело в марте 2005 года. После пожара его признали непригодным для проживания и демонтировали. Однако же сотрудники ЖКХ Минского района оформили акт передачи здания, отдав то, чего на самом деле нет. А их заславские коллеги подмахнули акт приемки, взяв несуществующее строение, остаточная стоимость которого почти 9 миллионов рублей. И теперь фактически за воздух Заславское ЖКХ исправно платит налоги, начисляет амортизационные отчисления.
Кроме того, передавая с баланса на баланс дом–призрак, коммунальные службы не побеспокоились о двух десятках человек, зарегистрированных по адресу Зеленая, 3. Другого жилья взамен демонтированного им не предоставили. Мол, нигде не прописано, что пострадавшим от пожара нужно выделять новое жилье. В итоге из десяти семей, оказавшихся без крыши над головой после пожара, пять самостоятельно нашли новое постоянное жилье. А остальные пять до сих пор зарегистрированы в доме–призраке и мыкаются по родственникам, знакомым, снимают квартиры, в общем, кочуют.
А ведь пока жильцы есть, в документальной реальности дома не может не быть. По–хорошему Минскому райисполкому давным–давно следовало бы решить квартирный вопрос погорельцев и с чистой совестью списать строение, как того требует закон...
Кстати, за годы, прошедшие с момента пожара, список «жильцов» пополнился несколькими новыми гражданами. Начальник паспортно–визовой службы Минского района лишь от сотрудников госконтроля узнала, что прописывала младенцев фактически в никуда. Словно в черную дыру отправлялись целых четыре года повестки из военкомата, письма, уведомления. А ведь о том, что дома нет, знали все: и райисполком, и сельсовет. Но списывать его с баланса не спешили. И, судя по–всему, никого из местной власти эта, мягко говоря, странная ситуация не волновала.
Теперь же за незаконное содержание на балансе несуществующего объекта должностные лица понесут административную ответственность. Более глубокую правовую оценку дадут правоохранительные органы, куда переданы материалы проверки госконтролем.
А вот фокусы с «мертвыми душами» бывшего директора одной из минских школ с правовой точки зрения уже оценены и перед законом руководитель ответила. По документам все было чисто: имелись заявления о приеме на работу, скажем, Петрова и Сидорова, соответствующие приказы хранились в папке. Только того же лаборанта кабинета информатики, коим числился Петров, никто в школе в глаза не видел. Как и инженера–программиста Сидорова. Штат сомнительных сотрудников со временем увеличился.
Этим людям исправно на протяжении нескольких лет начисляли зарплату. Деньги в свой карман они не клали, а отдавали директору. Одни несли наличность в кабинет, а те, кто оформил карт–счет, отдали в единоличное пользование начальницы банковскую карточку. Кстати, с одной такой, как видно из платежей, предприимчивая дама пополняла счет личного мобильного телефона. В общей сложности криминальный доход, приносимый ей «мертвыми душами», составил более 18 миллионов рублей...
Меня в этих историях больше всего удивляет то, что в одном случае правда всплыла через четыре года, в другом — через пять лет. Учителя, боясь потерять работу, долго молчали о самоуправстве директора. А сельчане, никому не веря, этой правды не сильно настойчиво добивались.
А какой путь избрали бы лично вы?
