У Анатолия Ефимовича вся жизнь — война и мир. Его проекты яркие, но порой и спорные одновременно. Государственную премию скульптор получил только в 1998 году за памятник княгине Рогнеде в Заславле.
— Поговорим о ваших работах и их судьбе. Несколько лет назад со здания Минского центра моды, что на углу Немиги и проспекта Победителей, собирались снять ваше панно «Солидарность». Наша газета выступила в защиту произведения. Как думаете, «Солидарность» — на все времена?
— Ну да, это вещь прошлого века, но счастье, что она сохранилась! «Солидарность» в свое время нужна была обществу. Барельеф появился на волне сострадания народу Чили, когда к власти пришел Пиночет. Мне очень импонировало, когда возле дома мод проходили иностранцы, поднимали голову и улыбались, потому что узнавали на панно и себя. Там изображены люди разных стран, рас. В композиции нет никакой пропаганды коммунизма.
— А начинали–то вы с монументальной пропаганды — Брестской крепости...
— Когда мой педагог Андрей Бембель предложил работать в его команде по крепости, я не мог отказаться. Мне тогда было 26 лет.
После школы Бембеля мне уже все было легко. Но и к нему пришел не с пустыми руками. Я самостоятельно участвовал в конкурсе проектов мемориала. У меня были предложения по мемориальным точкам в крепости: Холмские и Северные ворота, 333–й полк, место расстрела комиссара обороны цитадели Фомина. Когда разрабатывали второй или третий вариант входа в крепость, мне позвонил коллега Юрий Казаков и предложил: «Анатолий, а что если точку Фомина попробуем сделать входом?»
— Так значит, звезда на входе — ваша работа?
— Получается, что моя. Я не стесняюсь этого. Но работал над проектом целый авторский коллектив.
— Слышал, что между архитекторами и скульпторами шла настоящая война за право проектировать мемориал.
— Коллектив Бембеля конкурировал с московской командой архитектора Кибальникова. Нас, в конце концов, объединили, потом привлекли еще несколько мастеров. Но в финале меня вежливо забыли указать в списке соавторов. Однако должен сказать спасибо и коллегам Валентину Занковичу, Олегу Стаховичу, Георгию Сысоеву, которые написали письмо в ЦК партии, чтобы меня включили.
— Так а почему этого так и не произошло?
— Правил бал москвич Кибальников. Он вообще хотел все сделать один.
— В Курган Славы вы ведь тоже лепту внесли?
— По проекту архитектора Наконечного насыпался курган, на который собирались посадить четыре дуба. Молодой и горячий Стахович, уже знакомый по Бресту, пришел ко мне и вместе мы пошли к Бембелю — искать другую идею для скульптурной композиции. Моя первоначальная мысль была своеобразная: вздернутый на три штыка нацистский «имперский» орел. Сейчас кажется: жуть! Стахович предложил установить на кургане вертикальное колесо, напоминающее венок. Орла и венок Бембель отклонил. Но штыки устояли. Кстати, сначала планировали сооружать курган по правую сторону дороги. Там стояла силосная башня. Ее собирались переделать под музей, а сверху насыпать холм и надстроить смотровую площадку, имитируя командный пункт. Стахович сложил макет пункта, набросал внутрь кусочки пластилина. Я достал этот пластилин — осталось только обрамление. Так родился тот памятник, который вы знаете.
— Темой войны вы занимались вынужденно или она вам была близка?
— А кому из белорусов она не близка? Ничто не забыто! Я даже последние работы делал по войне: французской 1812 года, афганской, — Анатолий Ефимович листает альбом с фотографиями своих скульптур. Но я замечаю среди его монументов и нетипичные: Скорину в Калининграде, Святую Евфросинию в Минске, князя Бориса в Борисове. Минский Георгий Жуков, кстати, также работа Артимовича. Но он не разделяет свое творчество на военное и мирное: — Мы все время пытаемся загнать художника в рамки. Не надо.
— Вы давно создаете памятник событиям Первой мировой войны? Чья это идея?
— Мемориал появится в Сморгони, где шли самые ожесточенные бои, сражался первый в русской армии женский батальон, испытывались первые аэропланы–истребители. Вокруг города до сих пор много кладбищ, траншей. Никто не сосчитает, сколько здесь погибло людей. Сморгонский райисполком решил установить памятник. Под эгидой Министерства культуры был проведен конкурс, и выиграл мой проект. Финансируются работы из бюджета Союзного государства. Сумму выделили за несколько месяцев до Нового года, поэтому пришлось осваивать средства в дико сжатые сроки, теряя здоровье. С коллегой Володей Теребуном и сыном Иваном Артимовичем мы уже воплотили идею в бронзе. Одна трехфигурная группа посвящена беженкам, потому что вся тогдашняя Сморгонь вынуждена была эвакуироваться. Заглавная статуя — воин, передающий меч потомкам. Я хотел этим сказать о преемственности подвига и о том, что война порождает войну.
— Когда откроют мемориал?
— Сначала нужно благоустроить территорию будущего мемориала. Может уйти года два.
— Как скульптор вы довольны сделанным в жизни или остались неосуществленные мечты?
— Что такое профессия скульптора? Мы увековечиваем историю, лепим героев настоящего и воплощаем мечты будущего. Но сами себе не принадлежим...
