Когда я писала о старой постановке «Дикой охоты короля Стаха», мне и в голову не приходило, что культурное событие 32-летней давности настолько живо в памяти людей. Ведь столько опер ставится второй раз, и третий, и четвертый…
Но опера Солтана обладает какой-то особой магией… А может быть, это касается национальных опер в целом.
Среди многочисленных писем и комментариев на эту тему меня особенно заинтересовал рассказ художника Владимира Шаркова, который вдохновился той давней премьерой и написал портрет народного артиста БССР Владимира Экнадиосова в костюме Дубатовка.
На самом деле работа над портретом стартовала чуть позже, в 1992 году. Пройдет совсем немного времени, и Владимир Сергеевич Экнадиосов – уроженец Ростовской области – уедет из Минска на родину, и это будет огромная потеря для белорусского искусства.
Достаточно вспомнить оперу Оффенбаха «Сказки Гофмана», где он единственный пел заглавную партию. С его отъездом и смертью дирижера-постановщика Татьяны Коломийцевой эта жемчужина репертуара перестала существовать.
– Вначале эту партию пел Экнадиосов и еще один тенор, не помню кто. Репетиции с утра до вечера, – вспоминает работавшая тогда концертмейстером в театре Светлана Орлова. –И вдруг наступает день, когда тот тенор заболевает, и остается один Гладиолус (так Экнадиосова звали за глаза). Там есть сцена, где главный герой поет по очереди с тремя женщинами. Два состава – получается шесть, а он один…
Так было на репетициях, так было на премьерах, но артисты того поколения не привыкли щадить себя.
Может быть, поэтому, ощутив в артисте эту безоглядную самоотдачу, Шарков и выбрал из всех артистов, занятых в «Дикой охоте короля Стаха», именно Экнадиосова. Ведь там был потрясающий состав! Тамара Глаголева, Наталья Костенко, Виктор Скоробогатов – не просто вокалисты, а выдающиеся актеры, по сути своей народные, способные ярко проявить себя и в драматическом театре, и на телевидении, и в кино.
– Честно скажу, я подумывал и о Скоробогатове, – признается Шарков.
Но охватить все и сразу было невозможно.
Начало 1990-х – времена дикие, страшные, особенно для артистов, которые оказались беззащитны перед разрушительной волной дикого капитализма.
Владимир Шарков как раз завершал курс обучения в Белорусской академии искусств. Портрет Экнадиосова в костюме Дубатовка был частью его дипломной работы, которую он писал под руководством заслуженного деятеля искусств БССР Мая Данцига. Народным художником Май Вольфович Данциг станет лишь в 1995-м, когда в стране наступит новая эпоха.
Другой частью дипломной работы Владимира Шаркова стал портрет народной артистки БССР Наталии Гайды.
В нашей стране Наталию Викторовну знают почти исключительно как звезду оперетты. Но в Свердловске, где она начинала свой путь, ее помнят как блистательную оперную певицу. За четыре года служения в Свердловском театре оперы и балета она исполнила 14 ведущих колоратурных партий, в том числе Джильды, Розины, Церлины, Людмилы, Снегурочки, Марфы. Не каждая певица этого амплуа может похвастать таким оперным багажом.
Два портрета, параллельных во времени, писались по-разному, и судьба у них, по стечению обстоятельств, оказалась разной.
– С Наталии Викторовны я в театре сделал наброски и фото для подстраховки, – рассказывает Владимир Шарков. – А вот Экнадиосов позировал несколько раз у меня в мастерской на Пулихова. Даже костюм мы с ним брали в театре на неделю.
С костюмом получился некоторый конфуз, вполне естественный во времена перестроечной бедности.
– Я задумал-нафантазировал костюмированный портрет! – продолжает Шарков свой рассказ. – Много раз перечитывал Короткевича, смотрел фильм Рубинчика. Подспудно в голове держал копировальную практику в Художественном музее. Я тогда удачно скопировал портрет Виельгорского работы Карла Брюллова. Тот, что с виолончелью, в красном шелковом халате. «Удачно» говорю не из хвастовства, а оттого, что после просмотра его украли. Я даже не заметил как! И, вдохновленный копированием Брюллова, я задумал написать Экнадиосова в костюме Дубатовка, применив все уже изученные приемы старых мастеров. Но при ближайшем рассмотрении костюм оказался бутафорским! Совсем не такой эффектный, каким он выглядел из зала.
Но как художнику удалось в итоге нарисовать роскошный костюм?
– Писал домысливая, – отвечает Шарков.
А дальше наступила пора защиты дипломов. Она проходила как выставка во Дворце искусства.
– Пришел Экнадиосов с женой. Наталия Викторовна Гайда была в санатории, – вспоминает Шарков. – Я думал показать эти работы на какой-то выставке, которая через три дня открывалась в том же Дворце искусства. Но на следующий день мои работы оказались уже в здании академии, причем оприходованными и с порядковыми номерами. А дальше случилась загадочная история – портреты пропали!
1 мая 1994 года Наталия Викторовна Гайда праздновала очередной юбилей.
– Знакомые из отдела культуры ЦК комсомола готовили ее авторский вечер, – продолжает свой рассказ Владимир Шарков. – Я сказал, что есть ее портрет. Они загорелись идеей сделать ей на сцене подарок. Почти год переписывались с Академией искусств, Минкультом. Ответ: не можем найти картину! По положению дипломная работа является собственностью учебного заведения, так что академия и не обязана была ее искать. Но когда сказали, что вручать картину будет ректор Василий Петрович Шарангович, ее нашли за неделю.
Спрашиваю, какова дальнейшая судьба этого полотна.
– Портрет был у нее, но не совсем комнатный размер. Она его передала в Музей театральной культуры, что в Верхнем городе. А вот что с портретом Экнадиосова, не знаю. Он тоже был немаленький, размер холста 80 х 120 см. Жена Экнадиосова считала, что он на нем выглядит лучше, чем в жизни.
Наверняка сейчас было бы интересно найти этот портрет для театра или для музея. В те годы многое терялось.
Но я уверена, что потерянное обязательно найдется. Время разбрасывать камни и время их собирать. Находить и объединять все ценное, что важно для нашей Беларуси. Даже малые сокровища в этом деле ничуть не менее важны, чем большие, потому что это мы, наше единство, наше достояние.
Фото из личного архива.
