Фильм “Стиляги” подразумевал Москву, но снимался в Минске (на фото ГУМ): отношение к нестандартной молодежи во всем СССР было одинаково негативным.
“На премьеру “Шайки бритоголовых” в кинотеатре “Новости дня” собрался, кажется, весь город, — так описывались события, приведшие к кровавой развязке. — Над улицей Карла Маркса светили фонари, в газовом свете выбритые черепа отливали синевой, поблескивали шрамики — представители Заводского района заранее обрились под ноль-ноль”. Среди этих заводчан был и друг писателя — с челкой, в черной рубашке и с гитлеровским Железным крестом на шее. Даже спустя два десятилетия после войны этого оказалось достаточным, чтобы у служившего в милиции бывшего фронтовика сдали нервы...
Как показало дальнейшее развитие событий, минский инцидент был “тревожным звонком”. Но его, похоже, не услышали. В декабре 1976-го председатель КГБ СССР Юрий Андропов представил в Секретариат ЦК КПСС аналитическую справку “О характере и причинах негативных проявлений среди учащейся и студенческой молодежи”: “Подавляющая часть участников проявлений выступала с позиций идеологии национализма (включая фашизм)”. Такие группы встречались даже в знаковых для Великой Победы городах, а их названия говорили сами за себя: “Рыцарский крест” в Белгороде, “Четвертый рейх” в Волгограде, “Организация прогрессивной севастопольской молодежи”. Были еще “Зондеркоманда СС” в Шуе, группа “СС действует” в Эстонии, “Новая организация фашистов” в Тбилиси, “Революционная партия интеллектуалов” в Нижнем Тагиле и “Союз борцов прогресса” в Хабаровске. Даже в сверхсекретном и тщательно закрытом урановом городе Красноярск-45 засветилась некая “Нацистская молодежная партия”.
Разумеется, ни о каком нацизме как таковом молодежь в СССР не мечтала и тем более не разделяла фашистскую идеологию. Но и довольствоваться предложенными официальными рамками существования — пионерия, комсомол — не хотела. Однако поиск альтернатив, отмечалось в той же справке КГБ, заканчивался одинаково: “Отдельные молодые люди, испытывая воздействие буржуазной идеологии, оказываются неспособными преодолеть ее негативное влияние, заражаются настроениями политической демагогии, критиканства, пессимизма и допускают идеологически вредные проявления”.
Любопытные факты
- Захват безлюдного архипелага Кергелен (в Индийском океане, близ Антарктиды) и создание на нем своего государства планировала действовавшая в 1960-е годы в Херсоне молодежная партия “ФФ” (от англ. fine fist — “крепкий кулак”).
- В 1961—1962 гг. при попытке нарушить границу СССР было задержано 450 советских граждан в возрасте до 25 лет.
- 400 школьников было выявлено в 1962—1963 гг. среди авторов антисоветских листовок, еще 300 школьников задержано за приставание к иностранцам.
- Около посольств капстран в Москве ежегодно задерживалось более 100 человек в возрасте до 30 лет, стремившихся передать иностранцам какие-либо материалы либо просить политического убежища.
- Антисоветская молодежная организация в Таллине в 1965 году выпускала газету “Протон-2”, выражавшую недовольство русификацией Эстонии и призывавшую к вооруженной борьбе.
Проживавший в 1951—1980 годах на весьма криминогенной в те времена минской улице Димитрова (в районе нынешней гостиницы “Юбилейная”) Леонид Стуканов рассказал “НГ” об участии в инициативных группах, содействовавших работе милиции:
— У этих групп было больше полномочий, чем у простых дружинников. Мы посещали танцплощадки обувной фабрики и в парке Горького, пресекали попытки исполнять “неправильные” танцы. Например, не давали танцевать буги-вуги вплоть до удаления таких танцоров с площадки.
Байку же о том, что растлевающую молодые умы моду — в одежде и в танцах — привез в Минск “прославившийся” позже Ли Харви Освальд, Леонид Стуканов считает легендой:
— Мы вместе с ним работали на Минском радиозаводе. Ничего кичливого ни в его облике, ни в поведении я не припомню. В быту Ли совершенно невызывающе одевался, а на заводе был в обычной спецовке. “Инакомыслящим” у нас считался как раз другой, советский, токарь. Впрочем, вскоре он исчез. Поговаривали, что “ушел на посадку”.
“Посадили” и 21-летнего студента Сергея Ханженкова. С несколькими сокурсниками он замыслил в 1963 году создать антисоветскую организацию и встряхнуть общество путем подрыва минской радиостанции № 3. То есть глушителя зарубежных “голосов”, две 100-метровые мачты которого высились близ нынешнего Дворца искусств. В качестве взрывчатки правдолюбы собирались использовать несколько снарядов и минометных мин времен войны. Оглашенный 7 октября 1963 года коллегией Верховного Суда БССР приговор оказался не по-оттепельному суровым: 10 лет колонии строгого режима Ханженкову, еще 10 и 8 лет — его друзьям.
Иль это рок у нас такой?
В 1983 году ЦК КПСС издал постановление “О регламентации деятельности вокально-инструментальных ансамблей и дискотек”: все ВИА должны исполнять советские песни. Минкульт БССР отреагировал весьма оперативно: тут же была расформирована первая успешная наша рок-группа “Сузор’е”, имевшая статус филармонической. В 1985 году в Минске под патронажем горкома комсомола был создан первый рок-клуб “Няміга”, объединивший белорусскоязычные рок-группы “Бонда”, “Блізьняты”, “Магістрат”, “Рэй”. Правда, клуб просуществовал недолго: рокеры не вписались в формат советской системы.
Волна же топонимических переименований и связанных с ней протестов нашу республику не коснулась. Переименование Пропойска в Славгород — скорее обратный, успешный, пример. Тем интереснее узнать, чего мы избежали — хотя бы на примере удмуртского города Ижевска, в 1984—1987 годах носившего имя бывшего министра обороны маршала СССР Дмитрия Устинова. Рассекреченная справка “О некоторых негативных проявлениях в г. Устинове”, хранящаяся в архиве ЦК КПСС, гласит: “Среди некоторой части интеллигенции, молодежи, школьников, учащихся профтехучилищ имели место нездоровые настроения, высказывалось несогласие с переименованием. В молодежной среде стали распространяться записки, листовки, призывающие выйти на демонстрацию”. Как ни парадоксально, но эти “нездоровые тенденции” пошли городу оружейников и всей автономной республике только на пользу: Удмуртская АССР получила дополнительно из центральных фондов 1500 тонн мясопродуктов, 500 тонн муки. А также ткани на 300 тысяч рублей, трикотаж — на 500 тысяч, а кожаную обувь — и вовсе на фантастические 5 миллионов рублей.
Иными словами, естественный протестный потенциал молодежи в СССР в лучшем случае пытались минимизировать, подкупив его носителя. В худшем — просто подавить. Но о более или менее серьезном анализе реальных причин “негативных проявлений”, о конкретных предложениях и речи не велось. А ведь решение проблемы было на поверхности: как показал конец 1980-х, “выхлопным клапаном” молодежной протестной активности стали обычные дискотеки. Именно диско-музыка позволила молодым без фронтального столкновения со “стариками” сохранять свое мироощущение. Увы, советский строй это уже спасти не могло. Но с высоты последовавших затем лет стало четко видно: не молодежь развалила огромную страну. И уж тем более не буги-вуги.
Владимир Бурнос, кандидат исторических наук:
— Со второй половины 1960-х годов происходило значительное наращивание пропагандистского влияния на советскую молодежь со стороны Запада. В молодежной субкультуре появляются хиппи, воспринявшие эстетику западных “отцов-основателей”, но переосмыслившие ее в духе нашей ментальности. Бурное развитие получило рок-движение. В начале 1980-х протестная молодежная культура обогатилась субкультурами “металлистов”, “брейкеров”, “панков”, “фураг”, движением индеанистов, поклонников йоги, дзен-буддизма, карате.
