Саперы взрывотехнического центра только в сентябре 50 раз выезжали на вызовы в Минск и Минскую область.Опушка с «сюрпризом»
Живописный рассвет, заливные трели птиц, блестящие капли дождя на траве: неудивительно, что опытные грибники отправляются в лес ранним утром — такая красота не может не привлекать. В надежде насобирать полную корзину боровиков и подосиновиков в чащу забрел и пенсионер Иван Валерьевич. Правда, сегодня «тихая охота» у него не задалась — буквально в 10 метрах от дороги мужчина нашел 76-миллиметровый артиллерийский снаряд времен Великой Отечественной. Трогать его не стал — сразу сообщил в милицию.
Спустя полчаса в лес прибыли саперы: у опушки припарковался грузовик с проблесковым маячком на крыше и красными полосками на бортах — на месте работает взрывотехническая служба внутренних войск. Вооружившись миноискателями, парни разделяют между собой территорию и мелкими шажками прочесывают лес. Через пару метров от находки грибника прибор характерно пищит: сапер снимает дерн, руками раскапывает неглубокую яму и аккуратно, как младенца из люльки, достает конусовидный снаряд. Остальные находки не заставляют себя ждать — 5, 12, 21…
Черные клубы дыма из пороха и земли взметаются в небо, на секунду замирают и со звенящим грохотом рушатся оземь.Тайны подземного царства
Пока саперы проверяют лес, узнаю у Игоря Томко, начальника взрывотехнического центра, в каких районах война оставила больше всего следов.
— В год у нас примерно 300—400 заявок — это только по Минску и области, а всего по стране уничтожают около 40 000 боеприпасов, — называет цифры подполковник. — Чаще их находят в тех местах, где в 1941 году шли бои: на окраинах города, например, в Уручье, а также около старого аэропорта. Там, кстати, мы недавно нашли три авиабомбы. Что касается Минской области — это леса, поля, частные подворья. К примеру, в Борисове много «сюрпризов», особенно на территории, где вели боевые действия 1-я Пролетарская мотострелковая дивизия и Борисовское танковое училище.
Через пару метров от находки грибника миноискатель характерно пищит: Никита снимает дерн, руками раскапывает неглубокую яму и аккуратно, как младенца из люльки, достает конусовидный снаряд.
— Война на нашей территории закончилась уже 75 лет назад, а найденных боеприпасов меньше не становится. Не исключено, что в трехстах метрах отсюда мы в следующий раз найдем еще сотню снарядов. Я думаю, еще лет 40 будем так же «исправно» получать заявки, — прогнозирует подполковник Томко. — Не могу назвать какие-то находки опасными, а какие-то не очень: все минометные мины, реактивные снаряды и прочее пролежали в земле несколько десятилетий — никто не знает, что за это время с ними случилось. Могут сработать от малейшего касания.
Причастность к истории — один из плюсов этой опасной работы. Нередко находки удивляют саперов: например, под Минском из-под земли достали немецкую гранату, завернутую в листовки с призывом к солдатам переходить на сторону Германии. Бывает и такое, что саперов вызывают на «пару снарядов», а в итоге они находят 2700. Но самый крупный схрон зафиксирован в Гомеле в 2013 году — бойцы откопали 4000 боеприпасов! Чтобы все обнаружить и вывезти, пришлось останавливать на трое суток ближайший завод.
Страх всему голова
Чтобы стать сапером, желания мало — начальник центра говорит, что каждый год к нему приходят 30—40 парней на беседу, а на службу поступают около пяти:
— Все ребята служили в армии: кто-то во внутренних войсках, кто-то в Вооруженных Силах или пограничном комитете. Чтобы попасть на учебу в центр, нужно пройти собеседование: мы смотрим личное дело, характеристики с места учебы и даже оценки — с четверками и пятерками к нам попасть не удастся. Здесь от каждого зависит жизнь напарника. Физическая подготовка тоже важна — защитный костюм весит 45 килограммов, так что худеньких мы не берем, не выдержат. Прежде чем принять парня, я созваниваюсь с родителями, объясняю, чем будет заниматься их сын. Поверьте, многие даже не представляют, что это за работа, романтизируют ее. А когда я начинаю рассказывать, матери перебивают через пару минут разговора и говорят: «Мой ребенок у вас работать не будет, спасибо, до свидания».
Первым делом будущие саперы приезжают в центр на месячные сборы. Здесь они снова возвращаются в атмосферу школы — садятся за парты, прилежно слушают лектора и исписывают пару толстых тетрадей. Ребятам рассказывают, что такое взрывчатые вещества, какие бывают боеприпасы (например, инженерные, артиллерийские, авиационные), как они работают. Заучивать парням приходится действительно много, ведь счет разновидностей снарядов идет на сотни.
— Нужно, чтобы боец знал, с чем сталкивается, — увидев снаряд, он должен сообразить, что с ним делать и как правильно уничтожить. Некоторые боеприпасы можно транспортировать, а другие лучше взрывать на месте. Мы всему этому учим и показываем, как работать с металлодетектором, миноискателем, выдаем защитные костюмы. После учебы в центре боец полностью готов к работе и попадает в подразделение, где уже идет последняя притирка. Каждый расчет — это маленький коллектив со своими, иногда забавными особенностями. Например, в год у нас бывает 160 выездов по бесхозным сумкам, оставленным в метро, магазинах и так далее. Так вот у одного расчета вышло 80 заявок, в то время как у остальных — по 10—20. Мы уже знали: как только ребята заступают, жди «бесхоза».
Игорь Валерьевич подчеркивает: страх — главное, что должно быть у сапера, и не важно, проработал он месяц или 30 лет:
— Если пропадает страх и у сапера вдруг закрадывается мысль «взорвется, да и ладно», можно натворить дел. А когда ты знаешь, что каждую секунду твоя жизнь в опасности, работаешь аккуратно. Конечно, впадать в крайности и трястись как осиновый лист нельзя — психическое состояние должно быть крепкое. Чтобы никто не закатил истерику (а такое бывало), «акклиматизация» проходит постепенно. Боец попадает в расчет к военнослужащим, которые трудятся уже по 5—15 лет — никто новичку сразу не даст работать самостоятельно, он смотрит, что делают старшие товарищи. К реальному взрывоопасному предмету его подпустят только через пару недель. В то же время саперы совсем не суеверные. К примеру, в пятницу 13-го мы получили семь вызовов — не будем же отказываться.
Дама с характером
Наш разговор прерывает проезжающий мимо водитель Audi:
— Вы еще немного левее поищите, я там пару дней назад видел два снаряда, — чуть приоткрыв окно, бросает мужчина и, не дожидаясь ответа, жмет по газам.
— Интересно, почему он этих самых «пару дней назад» не позвонил в милицию, а сейчас нам это сообщает? — негодует Игорь Валерьевич. — Хорошо, хоть ума хватило самому не трогать, а то некоторые, знаете, домой забирают, распиливают. Один случай меня вообще потряс: мужчина нашел немецкую авиабомбу (она похожа на цилиндр) и забрал к себе в гараж, чтобы сделать из нее кувалду. Снаряд взорвался, когда он начал приваривать к нему металлическую ручку.
В эти места саперы выезжают частенько — именно здесь, в Соснах, во время войны наши солдаты сражались с фашистами. За три часа ребята обыскали все в радиусе 100 метров и с нескрываемым удовольствием подсчитывают результаты своих трудов. На траве возле невысоких пеньков в три ряда лежат 38 боеприпасов — изучив их, можно воссоздать бои тех дней. Например, немецкими 76-миллиметровыми артиллерийскими бронебойными снарядами стреляли по танкам. Они до сих пор рабочие, могут взорваться в любой момент.
— Если, скажем, вы бросите один снаряд в дерево, он сработает и положит всех в радиусе 40 метров, а осколки будут лететь до 300—400 метров, — после этих слов подполковника прикасаться к боеприпасам мне перехотелось вовсе. Но с металлоискателем поработать разрешили, и он даже отреагировал на черный металл спустя две минуты поисков. В надежде найти клад зову на помощь саперов. Они раскапывают яму и натыкаются всего лишь на ржавую скрученную железку. Кажется, это провал. Зато саперы, кроме привычных боеприпасов, сегодня нашли нечто уникальное: аж 4 снаряда к французским танковым пушкам — говорят, это большая редкость. А помогла им в этом немецкая овчарка Римма. Чуть отдохнув, ее хозяин 20-летний Андрей Иванов рассказывает, как собака стала его лучшим другом:
— В армии я был кинологом, поэтому даже вопрос не стоял, куда идти на контракт. Три месяца обучался в кинологическом центре в Могилеве, там мне дали Римму как служебную собаку. Общий язык находили, признаюсь, долго — она никак не шла на контакт, не обращала на меня внимания. Оно и понятно: пришел незнакомый парень, заставляет что-то делать. Не могу объяснить, почему все изменилось, это на уровне чувств — я просто с ней играл, кормил с руки. Теперь мы не разлей вода, смотрите: Римма, ищи, — командует Андрей, и овчарка послушно принюхивается к земле в поисках уже знакомого запаха тротила. Через какое-то время возвращается назад к ногам хозяина, преданно смотрит в глаза и как бы намекает: неплохо бы наградить ее кормом.
Андрей говорит, что собака поработает еще три года, потом он заберет ее домой. А пока у парня есть время лично подготовить нового напарника — своего щенка. Кстати, Римма отличается от обычной овчарки — она ниже и немного меньше.
— Те собаки, к которым привыкли люди, — это шоу-класс, они умеют только красиво стоять, — объясняет Андрей. — А низкорослые овчарки очень умные и преданные, поэтому мы с ними работаем.
Все расчеты укомплектованы так, чтобы молодым ребятам было у кого учиться. Никита Петров — один из самых опытных в этой бригаде, работает сапером уже 6 лет. Первый свой выезд помнит, как сейчас:
— Лесники нашли минометную мину, мы думали, что обойдемся одной. Но когда обследовали место миноискателем, нашли еще 25. Было очень страшно, потому что теоретические лекции — это одно, а реальная опасная работа — совсем другое. Хоть я и работаю давно, многое видел, страх никуда не ушел. Это хорошо — нет расслабленности и вседозволенности, всегда сосредоточен.
У Никиты есть жена и маленький сын. Ребенок, признается мужчина, пока не осознает, кем работает папа:
— Наверное, я бы не хотел, чтобы он стал сапером, достаточно в семье одного. Но в армию пойти должен, как и каждый парень.
Взрывная волна опасности
К обеду поиски окончены — ребята гуськом проходят к грузовику и складывают боеприпасы в широкий лоток, усыпанный песком. Полчаса пути — и мы на месте, взрывать снаряды приехали на полигон в Замосточье. Вокруг чистое поле, дорога далеко, но перекрыть любые пути к опасному месту все равно нужно, поэтому выставляем машины в четырехстах метрах с двух сторон.
— Чем меньше, тем лучше, летающие осколки нам не нужны, — предвосхищает мой вопрос о мощности взрыва Игорь Томко. — Мы уничтожаем не только кусок железа, но и взрывчатое вещество — сколько его внутри, никто точно не знает.
Поэтому ребята выкапывают глубокую яму в овраге, чтобы часть осколков впитали стенки земли по бокам. Складывают снаряды, «запечатывают» их тротиловой шашкой и присыпают землей. Взрывать все это будут с помощью электродетонатора — пока командир группы его устанавливает, остальные ребята отъезжают на пару сотен метров и тянут за собой катушку с двужильным кабелем.
— Приготовиться, — дает по радиостанции команду подполковник, и Андрей крутит ручку подрывной машинки, чтобы зарядить конденсатор. — Огонь!
Эффектный взрыв всколыхнул поле, чуть покосив стоящее рядом дерево. Осколки разлетаются на десятки метров вокруг и щедро «удобряют» землю. Воцаряется тишина.
— Это еще не все, — нарушает ее Игорь Валерьевич. — Сейчас командир проверит место подрыва — вдруг какой-то снаряд не разорвался.
К счастью, все обошлось: обследовав овраг, боец возвращается к нам и протягивает мне два осколка — на память о проведенном с саперами дне. Только сейчас, спустя семь часов напряженной работы, они позволяют себе расслабиться, позвонить родным и впервые посмеяться.
glushko@sb.by
