— Для Беларуси тот матч стал уникальным. До 1973 года серьезных международных соревнований по легкой атлетике в Минске не проводилось. Ажиотаж был невероятный. Сложно сказать, сколько в то время вмещал «Динамо» — тогда на трибунах еще стояли скамейки, но арена была заполнена под завязку, люди искали любую возможность попасть на стадион. Помню интересный момент: соревнования уже закончились, а люди все не расходились. Ждали, когда объявят результаты многоборья. У нас тогда серьезная заруба получилась с участником мюнхенской Олимпиады Джеффом Беннетом. Я у него выиграл в итоге что–то около 37 очков.
— Матчевую встречу вы выиграли, но при этом среди участников годом ранее прошедшей Олимпиады в Мюнхене вас не было. Почему?
— Самое интересное, что в предолимпийской неделе в 1971 году я участвовал. Но не сложилось — получил травму, все надежды насмарку. Десятиборье на Олимпиаде в итоге выиграл Коля Авилов, вторым стал Леня Литвиненко. Вместо одного из них в Мюнхен должен был поехать я, но тренер перестарался. Очень ему хотелось, чтобы я не просто выиграл, а показал высокий результат. Обидно было очень: Литвиненко я постоянно обыгрывал, с Авиловым при хорошем самочувствии мог бороться на равных. Не знаю, как насчет установленного им мирового рекорда — 8.454, но свои 8.300 точно набрал бы. От похожих тренерских ошибок спортсмены страдают до сих пор: нас постоянно стараются выжать больше, чем возможно.
Матчевые встречи СССР — США собирали лучших легкоатлетов обеих стран— Обычно это называют «советскими методиками».
— Работали на износ. По две тренировки в день, хотя сегодня некоторые четырьмя в неделю обходятся. А стадионов толковых не было. На «Динамо» перед матчевой встречей беговую дорожку просто залили битумом. Причем всего за пару дней до старта. Жара стояла градусов под тридцать. Помню: стали на старт, а пальцы в дорожку на две фаланги проваливаются. От битума вонь — дышать невозможно. Джефф Беннет легкий, ему попроще. А остальные десятиборцы — ребята крепкие, под 90 килограммов. Ноги вязнут, забеги на 400 метров и «полторашка» превратились в ад, людей качало, к тому времени, как соревнования закончились, на дорожке уже колея образовалась.
— Американцы, полагаю, очень удивились...
— Подходили, тыкали пальцем в дорожку, показывали друг другу. В итоге Беннету я проиграл шесть видов из десяти — все беговые. В прыжках с шестом выступили одинаково. А победил в итоге за счет метаний. Кстати, моя победа стала первой и единственной в истории матчевых встреч, когда представители СССР выиграли многоборье.
В лучшие годы десятиборец Блиняев мог превзойти большинство «профильных» спортсменов.— У США и сейчас десятиборцы сильные.
— У нас если спортсмен в 17 лет бежит 100 метров за 10,4 секунды или прыгает порядка 7,50 — его называют перспективным и рассказывают о будущих медалях. А в США уже в то время он внутреннюю конкуренцию не выдерживал и уходил в многоборье. В итоге появляются такие терминаторы, как Эштон Итон, который на Бриллиантовой лиге побеждает в беге на 400 метров с барьерами и прыжках в длину с результатом 8,19 метра. Как такие результаты можно показать без медицинского участия, мне представить сложно. Во Франции сейчас появился многоборец, который набирает 8.800 очков (Кевин Майер. — Прим. авт.). Его в свое время наш Александр Пархоменко обыгрывал, а сейчас он один из мировых лидеров. Кстати, французскую антидопинговую лабораторию тоже закрывать собирались. В 2011 году во Франции почти 400 человек из разных видов спорта попались, но сейчас о них почти не вспоминают — все в порядке.
— Американцы на матчевые встречи приезжали сильнейшим составом?
— Привозили лучших. Олимпийские чемпионы выступали, призеры Игр. Эти соревнования всегда были очень принципиальными. Хотя без скандалов не обходилось. Помню, в 1981 году на матче в Ленинграде в тройном прыжке победил Геннадий Валюкевич, хотя всем было видно, что американцы улетали дальше. Представители США протест не подавали, наши сделали вид, что все в порядке. Через год в Индианаполисе Валюкевич опять победил, но в этот раз выиграл всего сантиметр. Тут–то нашим и стало стыдно: все понимали — у нас бы американец при таком раскладе никогда бы не победил. Это сейчас электроника, лазерные измерения. Тогда метания и прыжки оценивали обычной рулеткой, время по ручному секундомеру засекали. Всегда есть возможность «округлить». Или пошутить. В 1971 году матчевая встреча проходила в Беркли — возле Сан–Франциско. Жара была под 38 градусов в тени. Даже просто находиться на стадионе сложно. И вот десятиборцы добегают последний вид — 1.500 метров, падают без сил после финиша, лежат — чуть живые ждут результатов. И тут объявляют: секундомер не сработал — забег придется повторить. Все в шоке, шум, свист, ребята руками показывают: лучше расстреляйте. Оказалось, шутка.
С заслуженным тренером СССР Александром Рудских— Десятиборцы — веселые ребята?
— Всегда такими были. Нас обычно одиннадцатиборцами называли, потому что после соревнований все обычно отправлялись на дополнительный вид: кто к девушкам гулять, кто еще куда–то отдыхать. В нашей команде самым большим артистом был Коля Авилов. Даже когда все плохо — песни пел, про себя что–то бормотал, над всеми подшучивал. Зато и выступал так же: легко, не напрягаясь. Когда после Олимпиады машину купил, даже в магазин — 300 метров от общежития — на «Волге» ездил. После окончания карьеры успел на Сейшелах поработать, потом — в Китае, Арабских Эмиратах... Сейчас, правда, затерялся.
— За победу в матчевой встрече машину можно было купить?
— За победу в матче СССР — ФРГ в Германии мне дали 100 рублей. За минскую победу — 150. Рекорд СССР стоил 500 рублей, мировой — 750. Зато уж вниманием мы не были обделены: по телевизору показывали, стадионы постоянно были полные. Меня до сих пор на улицах узнают. Недавно буквально подошли двое: «Блиняев? Помнишь, как в 1973–м?» Приятно. А проблем у нас и не было. Зарплата даже в 300 рублей выглядела серьезными деньгами. В сборную попал, результат показал — дают квартиру. Я две получил: себе и родителям. При этом не был крупной звездой. Украинец Евгений Сапронов, помнится, постоянно менял машины. Тогда купить автомобиль было сложно, так он что делал. Посадит какого–нибудь спортивного начальника подвезти, а сам подстроит, чтобы машина сломалась. Походит вокруг и говорит: ну что мне с ней делать–то? Тот ему: «Ладно, Женя, не горюй: приходи завтра — подпишем тебе разнарядку».
Пьедестал на стадионе «Динамо»: Александр Блиняев, Джефф Беннет, Тоомас Берендсен— С представителями других видов спорта дружили?
— В 1974 году вместе с нами на сборе в Подольске готовилась к чемпионату мира сборная СССР по тяжелой атлетике. Василий Алексеев, Павел Первушин... Алексеев, кстати, шикарно в волейбол играл. Один против троих мог на площадку выходить. При своей комплекции такие чудеса творил, такие мячи вытягивал! В настольный теннис всех обыгрывал. В футбол мы со штангистами постоянно играли. Казалось бы, легкоатлеты подвижные, но эти ребята были просто невероятны. Координация, скорость. Но и ели они тоже... Для Алексеева с эстонцем Яном Тальсом сдвигали несколько столов: бадья супа, куры, отбивные, тазик салата... После с собой по две палки колбасы давали: чтобы ночью всегда под рукой были. Давид Ригерт (который потом главным тренером сборной России стал) как–то утром проснулся и начал кричать на Валерия Шария: ты зачем мою колбасу ночью съел? Тот не понимает: какая колбаса? Долго ругались, но в итоге разобрались: оказывается, Ригерт сам все подчистил, но забыл. У них же такие нагрузки были, что потом можно с ума сойти. Так что я понимаю спортсменов, которые и сегодня после ужина на сборах еще в магазин идут.
— Кто лучше всех из легкоатлетов играл в футбол?
Поклонники до сих пор узнают Александра Викторовича на улицах
— Авилов отлично играл, Володя Арманов. Многоборцы все. Помню, в 1990 году был я как–то со своей группой учеников на среднегорном сборе в Узбекистане. И была там российская футбольная команда «Кузбасс» из Кемерово. Вторая лига. Их тренер попросил: пусть твои ребята против моих сыграют. В итоге насовали им — 8:4. У нас парнишка Виктор Радченко, его на воротах вообще пробить невозможно было. После игры тренер из Кемерово ко мне: продай пацана. Тысячу рублей давал! Это по тем еще временам. Не отдал и, наверное, зря. Выдавили его потом из Беларуси. Последнее, что о нем слышал — работал в Тирасполе на таможне.
— Вам было сложно набрать детей в свою первую группу?
— В 1979 году проехал 48 школ по всему городу: Серебрянка, Курасовщина, центр. Те, кто записался в секцию, через пару дней приводили друзей. Я просто не мог записать всех, кто просился. При этом организовывать условия для тренировок приходилось самому. Выбил батут, чтобы они могли прыгать, договорился в Бобруйске на заводе резинотехнических изделий, где в руководстве был бывший многоборец, дали бракованный наполнитель, который в автобусные сиденья кладут. Сам склеил маты для прыжков с шестом, для высотников. Договорился с баней, с бассейном, залом: детей не выгнать с тренировки было.
— Когда вы сами начинали тренироваться, условий, наверное, вообще толком не было?
— Начал я в 1967 году в Иркутске, когда поступил в техникум на специализацию «Спортивные игры». А до этого жил на Камчатке. Место заброшенное — даже школу не сразу построили. В восьмом классе приехал преподаватель, который увлекался легкой атлетикой. Собрал ребят, тренировались во дворе школы. Но при этом результаты были такие, что сейчас бы все за голову схватились. Помню, девочка на год старше меня училась. Ростом — под два метра. Ей показали четырехкилограммовое ядро, она, считай, без техники его на 13 метров толкнула. Перешагиванием в высоту на 1,65 метра прыгала — пацаны столько не скакали. Бежали как–то пять километров: два с половиной в одну сторону, разворачиваешься — и столько же обратно. Мальчишка пробежал за 15.30. Потом копье за 50 метров метнул, причем деревянное, не те, что сейчас. 100 метров по асфальту пробежал за 11,3, 60 метров в школьном коридоре от стенки до стенки за 7,1. Это уже потом, когда я сам тренировать начал, смог оценить эти цифры. А тогда: выиграл — и молодец.
— А среди нынешней молодежи есть способные?
— Есть. Но если начать с них требовать результат прямо сейчас, даже до следующей Олимпиады не доживут. Нужно работать тоньше и осторожнее. Таких, как, например, Эльвира Герман, нужно беречь как зеницу ока, но способны на это далеко не все тренеры. У большинства 30 лет тренировочный процесс не меняется, и можно точно сказать, что спортсмены будут делать 3 февраля, а что — 5–го. Про индивидуальный подход и речи не идет, а потом мы удивляемся, сколько талантов растворяется...
komashko@sb.by
