Ауру теплого дома и уюта «малой родины» создают висящие на стенах неповторимые акварели хозяина дома, отражающие места родной Беларуси, которую пытливый интеллектуал, тонкий художник и заядлый рыбак изъездил вдоль и поперек. И среди картин, словно дирижируя этой нежной мелодией красок, на фотопортрете — таинственная улыбка жены Нины, с которой они прожили вместе 56 лет. Она ушла в мир иной три года назад.
— Фома Сильвестрович, вы около шестидесяти лет в искусстве. У вас богатая на роли и географически широкая актерская судьба. В 23 года сыграли Раскольникова в «Преступлении и наказании» в театре имени Якуба Коласа в Витебске и получили премию за лучшую мужскую роль сезона в театрах Белоруссии. Работали в театрах Таллина, Калуги, Сыктывкара, Львова, в Бельцах, с 1971 года — в Купаловском. Вы состоялись и в театре, и в кино, и на телевидении. Чтобы быть педагогом, тоже ведь нужен особый талант. Откуда это в вас?
— Мой педагогический стаж начинался, когда я еще учился в школе в Тресковщине Минского района. Был секретарем комсомольской организации. А неподалеку от нас, на Ислочи, в бывшем госпитале КГБ располагался детский костно–туберкулезный диспансер, и там в палатах находились 15––16–летние ученики 9–10–х классов, которые по семь — десять лет лежали в гипсе. По направлению райкома комсомола я в течение четырех лет каждые каникулы шел туда работать. И был для ребят и читающей книгой, и театром, и другом, и доктором. По окончании школы получил направление в университет и мединститут. Но поехал поступать в театральный, к ужасу моего отца. Он–то хотел, чтобы я был военным, как он когда–то. А потом смирился, сказал: детей у меня много (нас было десять человек), пусть один будет «прохвостом».
Спустя годы преподавать на свой курс меня вначале позвал Андрей Каляда. Вел я сценречь и мастерство актера. У меня тогда на курсе два года занималась Юля Высоцкая.
Кадр из фильма «Там, где длинная зима».— Мало кто знает, что режиссеру Князеву на главную роль в телефильме «Пойти и не вернуться» именно вы порекомендовали Юлию...
— Да, она тогда снялась и взяла академический отпуск, а вернулась уже на курс Лидии Монаковой. Но по–настоящему я погрузился в преподавательскую деятельность, когда пришел на курс Валерия Раевского. Первый наш полностью совместный выпуск — Подоляко, Зуй, Шпаковская, Яскевич, Криворотова, Скворцова, Шанцина... Следующий выпуск — Петя Юрченков, Светлана Зеленковская, Марина Гордиенок, Юля Полубинская... А непосредственно мой курс уже десять лет в театре —– Пляшкевич, Кадушкевич, Трус, Гладкий–младший, Дробыш, Чернигин, Кондалева...
— Ваше главное кредо как педагога?
— Самое главное — научить самостоятельно мыслить и работать. И понимать, что актер на сцене должен быть желанным, зритель должен его ждать и участвовать в действии и интриге.
Кузьма Прибытков — «Плач перепелки». 1980.— Я помню вашу первую роль в Купаловском театре — учитель Мирою в «Безымянной звезде». Актеры рассказывали, что вы в самом деле купили английскую книгу по астрономии и так изучили созвездия, что коллеги в очередь выстраивались, чтобы совершать с вами вечерние «прогулки» по звездному небу.
— Да, было такое.
— Мне довелось присутствовать на спектакле «Забыть Герострата», когда в антракте после первого акта Виктору Тарасову стало плохо, и во втором акте архонта Креона сыграли вы. Леонид Рахленко потом шутил об этом нереальном для театра событии: «Повезло же зрителям — за один вечер в одной роли двоих замечательных актеров увидели». К сожалению, роман с белорусским кинематографом у Фомы Воронецкого не складывался. А вот телеэкран вас жаловал.
— «Мосфильм» был ко мне более благосклонен. Мои киноуниверситеты начинались с главной роли в фильме «Там, где длинная зима» по сценарию Эдуарда Тополя о первооткрывателях сибирской нефти. Мою жену играла Валентина Малявина. Там же, на одной из проб, познакомился с Иннокентием Смоктуновским. Потом я сына назвал в его честь. А москвичи до сих пор зовут сниматься в эпизодах.
— У меня такое ощущение, что живописью вы спасаетесь от всякого рода невзгод, бед, стрессов. Как к этому пришли? И, кроме того, вы — признанный мастер шаржей. Одна ваша книжка «Неакадэмiчная калода» чего стоит! Как краски вошли в вашу жизнь?
— Это вы точно подметили, спасаюсь красками. Я ведь после седьмого класса в 1953 году пытался поступить в художественное училище в Минске. Но время было голодное, город разрушен, жить негде. Вернулся домой. А уже в театральном институте дружил с художниками Нестеровым, Драчевым, Шаранговичем. Рядом с ними впитывал все, что мог. Многое накопилось и выплыло. А с шаржами как получилось?.. На репетициях в Купаловском театре наш завлит Рем Никифорович увидел, что я на полях роли делал зарисовки актеров. Он и предложил выпустить книгу вместе с Бородулиным, познакомил нас. Так возник и сборник, и очень дорогая для меня дружба. А потом делал шаржи для театрального музея. И втянулся. Без этого уже не могу.
Апанас — «Звон — не молитва». 1992.— Чем, кроме живописи, живет сегодня Мастер?
— По–прежнему много читаю. Спасает интернет, где можно не только углубиться в достойную литературу, но и найти близких по духу людей. Мое главное открытие — поэт, философ, умница Константин Кедров. Мои ребята меня не забывают, звонят регулярно, зовут на свои спектакли. А бывает премьера, и не позовут. Могу выговорить: «Что же вы так?» Они в ответ: «А вам бы это не понравилось». Я смеюсь.
— Такие тонкие отношения с учениками дорогого стоят. Не каждому по жизни выпадает. Фома Сильвестрович, примите и наши поздравления. С юбилеем!
Нелли КРИВОШЕЕВА.
