Если бы мы с вами могли перенестись в Минск середины XVIII века, в котором воеводой был Ян Август Гильзен, а буйный шляхтич Михал Володкович сорвал проповедь ксендза Аблачинского, приведя на площадь перед кафедральным собором «медведей, обезьян и ряженых цыган», мы непременно где–нибудь на улицах, в гуще любопытствующей толпы, приметили бы шустрого голубоглазого школяра Минского коллегиума Михала Мицкевича.
Уж тот «вьюноша» не преминул бы полюбоваться интересным зрелищем. И на место пробился бы самое выгодное.
Спустя много лет Фаддей Булгарин напишет о нем, что он «мог бы быть героем весьма занимательного романа, если бы жизнь его была вполне известна», а автор популярных романов Крестовский — что это «один из замечательных авантюристов, почти современник знаменитого Калиостро».
Сто плетей и бильярд
Юный Михал Мицкевич (вошедший в историю как граф Валицкий) родился в 1746 году в бедной шляхетской семье, и выпал на его долю век плаща и кинжала, авантюристов и фавориток. Михал приходился родственником Фаддею Булгарину, поскольку даже воспитывался за счет фаддеевого богатого дяди, кравчего Бучинского. Минский коллегиум, потом — учеба в Могилеве... По достижении 18–летнего возраста, как свидетельствует Булгарин, опекун вручил Михалу «бричку, четыре лошади, саблю, ружье, пару пистолетов; дал кучера и мальчика для прислуги; снабдил постелью, бельем и несколькими парами платья», а также 100 червонцев и несколько рекомендательных писем в Вильну и Варшаву.
Крестовский утверждает, что еще по обычаю молодому человеку для вразумления перед вступлением на самостоятельную жизненную стезю всыпали 100 плетей, уложив на ковер, как полагается шляхтичу.
Но, может быть, Крестовский просто плохо понял мемуары Булгарина, который уверяет, что как раз его родственник подобного напутствия и не получил.
Впрочем, нас интересует одно — честолюбивый талантливый молодой человек отправляется на завоевание мира!
О следующих 20 годах жизни Михала скажут: «Исчез, как камень, брошенный в воду».
От этого камня были, однако, вполне заметные круги.
Именно в этот период своей жизни Михал во всех тонкостях овладел искусством игры в бильярд и карты.
О, это были не просто игры! Это был образ жизни. Играли везде — в светских салонах и трактирах, магнаты и простые солдаты, в разрешенных местах и подпольно. В кураже даже не считали монет: обычной ставкой была «стопка» — чарка, наполненная золотыми монетами.
Разумеется, поначалу у будущего графа получалось не все: во всяком случае, после приключений в Минске (где Михал, кстати, поработал вице–регентом в местных судах), Кракове и Варшаве он, проигравшись вдрызг, оказался в качестве маркера в трактире маленького городка Лемберг.
Волею случая туда явился известный магнат, земляк Михала князь Ф.Сапега. Был он чрезвычайно богат и чрезвычайно эксцентричен, поговаривали, что Эжен Сю именно с него списал образ князя Родольфа из «Парижских тайн».
Михал смог заинтересовать земляка своей особой, вероятно, продемонстрировал и блестящую игру. А еще Михал обладал тем, что более всего ценил тот век: умением остроумной и занимательной беседы.
Сапега взял земляка с собой в Вену, там помог с деньгами. И будущий граф Валицкий развернулся. Как–то в одном подозрительном трактире он метал банк. Вдруг в комнату вошел пожилой сухопарый человек с длинными усами и в венгерке. Он потребовал игры ва–банк. Все ставки — на одну карту. Однако предъявить нужную сумму наличными отказался. Игроки стали возмущаться, но Михал Мицкевич заявил, что верит слову чести пришельца и готов играть против него один на один. Игра состоялась, гость проиграл. И пригласил Михала с собой, чтобы выплатить долг.
Чудаком оказался венгерский князь Эстергази, невероятно богатый и эксцентричный не менее Сапеги. Он и стал новым опекуном Валицкого.
Мария–Антуанетта и сапфир
Вскоре вместе с Эстергази Михал оказывается в Париже. Мечта авантюриста! Более того, с помощью князя Эстергази Михал получает доступ к королевскому двору. Но, уверяю вас, это было для него совсем не просто! Для начала Валицкий знакомится в Париже с белорусским магнатом Веселовским, от которого научился придворным манерам. Активно занимается самообразованием. Но все равно мелкопоместный шляхтич Мицкевич вряд ли мог быть принят королем. И на карточные выигрыши Михал откупает у воеводы Б.Валицкого право на фамилию и принадлежность к роду, у С.Солтыса — должность подстолия коронного. И, наконец, едет в Италию и обзаводится там настоящим графским титулом.
Так и появляется на свет «фантастический граф» Михал Валицкий. С совершенными манерами, щедрый и таинственный.
Путь наверх в ту эпоху лежал через салоны светских дам.
Валицкий знакомится с мадам Полиньяк, близкой подругой королевы Марии–Антуанетты. Голубоглазый литвин покорил сердце мадам, и вскоре она познакомила его со своей венценосной подругой.
Валицкий делается постоянным партнером за карточным столом ветреной королевы. Какие еще роли он исполнял при дворе — про то ходит много домыслов. Говорили, что Валицкий был замешан в знаменитом деле об ожерелье королевы (вспомните роман Александра Дюма), и что был он любовником Марии–Антуанетты, и что исполнял секретные поручения королевской семьи. Впрочем, не исключено, что кое–какие слухи впоследствии культивировал сам Михал. Точно известно одно: состояние Михала именно в период его придворных подвигов стало огромным. Ставки за королевским игорным столом были, как вы понимаете, немаленькие. К тому же настоящие королевы обычно не жалеют бриллиантов. Вскоре коллекция драгоценностей Валицкого была чуть ли не самой богатой в Париже. Один из камней графа, сапфир, меняющий свой цвет с заходом солнца, настолько был популярен в обществе, что писательница мадам Жанлис сочинила о нем рассказ «Великолепный сапфир».
Японские вазы и ямы для холопов
Французская революция положила конец легкомысленной и блестящей жизни двора Марии–Антуанетты. Валицкий возвращается на родину. Уже графом и миллионером. Можно предполагать, с какой иронией относились к графству карточного игрока родовитые шляхтичи! Однако король Станислав Понятовский титул Валицкого подтвердил, и Фаддей Булгарин это особо подчеркивает в мемуарах: родственник не был самозванцем! Король добро дал!
Теперь Валицкий может войти в роль благородного мецената и утонченного аристократа. Он переезжает в Санкт–Петербург, снимает первый этаж дворца Юсуповой, затем покупает собственный дом. Граф славится своими приемами и богатством. У него обилие драгоценных вещиц, в том числе лучшая в Европе коллекция позолоченных табакерок, а еще уникальные предметы из сокровищницы французских королей. Например, двенадцать эмалированных табакерок, принадлежавших когда–то Людовику XVI.
Как раз в это время вернулась из плавания кругосветная экспедиция Крузенштерна. Кому — географические открытия, а кому — возможность приобрести экзотические артефакты. Светские личности каждый день собирались поглазеть на аукцион, на котором продавались японский и китайский фарфор и прочие невиданные аксессуары. Как вы догадываетесь, Валицкий скупил очень много из привезенного на кораблях «Нева» и «Надежда».
Был ли он шулером? Разбогател на картах? Фаддей Булгарин родственника всячески обеляет, уверяя, что тот играл исключительно честно, просто ему везло. А состояние сделал на торговле драгоценностями. Просто в то время для аристократа считалось крайне неприличным заниматься торговлей. Вот Валицкий и распространял слухи о своем карточном благородном бизнесе.
Камешками Валицкий, конечно, приторговывал. Есть множество свидетелей, как к нему приходили с тайными делами известные ювелиры, да и камни — налицо. С другой стороны, и тот же Крестовский, да и многие современники убеждены, что Валицкий был шулером высокого полета, — карточная школа Варшавы в то время славилась на всю Европу. Да и то сказать: когда Валицкий был, что называется, на пике формы, лучшие шулера не раз договаривались его обчистить. И что же? Он обыгрывал всех. А потом или возвращал деньги проигравшим, или пускал на благотворительность. Трудно представить, чтобы это мог проделывать кто–то за счет одной только удачи.
Возможно, из–за рискованных махинаций с драгоценностями Михал Валицкий опять перебирается на родину. Он покупает в Гродно дворец вице–администратора, потом неподалеку имение Озера. Тут создает образцовое хозяйство, суконную и бумажную мануфактуры. Строит «соломенный дворец» на берегу озера Белое. Возле которого, по свидетельству Крестовского, были ямы, в которых по несколько дней держали непокорных холопов. И вопли несчастных были аккомпанементом к панским забавам.
Под конец жизни большую часть своей коллекции драгоценных камней Валицкий подарил Виленскому университету. В котором, кстати, за его счет обучались его бедные родственники, как когда–то он сам. Для них же он купил дом, в котором они жили вместе с нанятым гувернером.
По меркам XVIII века Валицкий прожил долгую жизнь. Он ни разу не женился (как, впрочем, и Казанова), хотя красивых женщин вокруг него хватало. И в отличие от упомянутых Казановы и Калиостро наш авантюрист смог построить благополучную жизнь на зыбкой почве эпохи.
Крестовский завершает свои рассуждения так: «Но... как бы то ни было, так или иначе, а все–таки шляхтич Валицкий с его фантастическим графством и шалыми миллионами является личностью крупной и достопримечательной».
