Украинские войска давно подгоняют под натовские стандарты. Главное — приучить к западному оружию и технике, чтобы ВСУ были способны действовать в составе многонациональных натовских соединений, одинаково с другими частями НАТО из любой страны. Об этом на донбасской земле говорил мне человек с позывным «Белорус». В Донбасс он перебрался еще в 2014‑м до всех этих событий. А когда Украина начала без стеснений истреблять свое население, встал рядом с ним, взял в руки винтовку. Он снайпер, один из лучших командиров на передовой и один из лучших инструкторов.
Коллективный неофашизм, тактика террористов
— До начала спецоперации никто из нас не готовился особенно к штурму городов и вообще к наступательным действиям, — говорит «Белорус». — Конечно, освобождали и города, но тогда была и другая украинская армия — не та и не с тем вооружением.
СВО показала, чего нам не хватало. К примеру, обучения штурмовых подразделений именно в городских условиях. Тем более что Донбасс — промышленный регион. Здесь шахты, огромные заводы. Все эти производственные площади идут вперемешку с жилым сектором.
— То есть противник сидел в домах, устраивал позиции на предприятиях…
— Да. Они заходили туда, где им было удобно делать огневые точки. В любом городе. То же самое происходит в Авдеевке, так было и у ребят из «Вагнера» в Соледаре (Бахмутский район). Да везде. Это тактика террористов, берут в заложники оставшееся мирное население. Не все ведь люди хотят выезжать из своих домов.
У них все по западным лекалам. Ну, например, как у американцев, сперва отрабатывает артиллерия, авиация, а уже потом проходит зачистка.Если про вооружение говорить (я могу говорить про снайперское), то у них оно очень хорошее. Работает на дальние дистанции, не дает подойти, сменить позицию… Допустим, с двух километров из американской винтовки «Баррет-м82» можно делать что угодно. Для сравнения: у меня, моих бойцов винтовки Драгунова.
Ну или такой момент. У нас на позиции пехота сидит, она же себе копает окопы, готовит еду, то есть занимается всем. Подразделение, которое находится на позициях. У них, у противника, для этого есть отдельные подразделения, а пехота занимается чисто войной. Ну а тут: сегодня ты снайпер, завтра минометчик, послезавтра, если надо, сядешь в танк, научишься за пару часов им управлять, стрелять — и поедешь.
— А тактически как работает та сторона?
— Хорошо, достойный противник. Но все это связано с их обучением и обеспечением. Люди, к примеру, в легких касках, легких бронежилетах, с удобным оружием, хорошими оптическими прицелами, со всем хорошим оборудованием, беспилотная авиация работает нормально. Беспилотники вообще сопровождают все их наступательные действия.
Однако надо понимать, что там далеко не все спецназовцы. По характеру боя видно, что работаешь с хорошо обученными специалистами, а не какими-то простачками, мобилизованными. Эти действуют грамотно и аккуратно в любое время суток. Но иной раз сталкиваешься и с такими, что просто заходишь и за шиворот вытаскиваешь. У них там закончились спецназовцы, и просто отправляют в атаку мясо, которое не знает, что делать. Не понимает, где наши, а где их, в какую сторону стрелять.
О подготовке снайперов, БПЛА в подразделениях
— Снайпер — это ведь не только про отличную стрельбу?— Снайперы — отдельная каста. Они работают самостоятельно в боевой обстановке. Это люди думающие, которые могут принять самостоятельное решение в любой ситуации, без всяких эмоций и т.п. Плюс оружие, технические средства, оптика, маскировка… То есть при подготовке одним из важнейших вопросов является также финансирование.
Сколько времени нужно на подготовку снайпера? Даже пяти месяцев, по сути, недостаточно. За пять месяцев можно научить лишь человека, который сильно любит эту специальность. Причем настрел должен быть каждый день. Это теория и практика.
— Вы упоминали БПЛА. По идее, в современном конфликте они должны быть во всех подразделениях. При этом каждый боец на позиции должен постоянно держать в голове мысль, что в любой момент может появиться беспилотник-разведчик или дрон-камикадзе. Так специалисты говорят.
— И они правы. Да, очень важно иметь в команде летчика БПЛА. Сегодня он не только корректировщик артиллерии, танков. Снайперы тоже активно используют бэпэлэашников. Ну вот, выдвигаемся, БПЛА может помочь определить расстояние, направление и силу ветра и т.д. Конечно, у нас есть оборудование для этого, но одна голова хорошо, а две лучше, лучше, когда тебя дублируют. Опять же, важно сопроводить на позицию, вывести с позиции.
— Своих ребят вы обучали сами?
— Готовил, к примеру, группу мобилизованных донецких, макеевских ребят. Это было перед штурмом Песков. Меня попросили подготовить взвод снайперов. В общем, прихожу, стоят человек 30 с винтовками Мосина. Я чуть подудивился, говорю: мол, я не такой старый, как вы думаете... Такое оружие видел только в военных фильмах. Ну ничего, сам подучился за пару недель, и месяца через три парни уверенно работали на 500 метров. Это с родной оптикой. Единственное, мы использовали снайперский патрон, он более точный.
О белорусской снайперской школе, современных инструкторах, штурмах
— В Беларуси достаточно сильная школа снайперов. Парни сами всё знают. Единственное, что скажу: надо готовиться к городским боям. На территории Донбасса есть понятие «пехотный снайпер», он работает из окопов, в полях. А есть снайпер, работающий в городской застройке. И инструкторам надо разделять эти понятия — кого и как они готовят. Это разное оборудование и разная подготовка.Еще очень важно: как показала практика современной войны, обучать должны люди с боевым опытом и именно опытом в современных конфликтах.Я могу передать не только знания, но и эмоции, которые испытывал при стрельбе. Человек, умеющий хорошо стрелять, это еще не снайпер. Он может погибнуть в первом же бою. Метко стрелять вас я научу за три часа, но это не значит, что вы выживете на войне. В общем, нужно иметь много навыков, которые позволят вам выжить. К примеру, как зайти на позицию, выйти с позиции, пути отхода, кто тебя прикрывает, кто у тебя слева, сопровождает ли тебя БПЛА… Куча нюансов, могу часами рассказывать.
Мне тоже тяжело учить снайперов на полигоне. Там они чувствуют, что в безопасности, что просто целятся в неподвижную мишень, контролируют свое дыхание, нет выброса адреналина… А когда тут стреляют со всего, с самолетов, вертолетов, мины летят и снаряды, и ты должен сконцентрироваться и сделать свою работу, это совсем другое обучение.
— В каких штурмах вы участвовали?
— Ну, Дебальцево. Тут везде… В принципе, от Луганска до Азовского моря всё на пузе проползли, все позиции знаем, все изучали. Очень тяжелой и принципиальной для нас была авдеевская промзона, несколько лет там провел, наизусть знаю. Ну а потом, когда спецоперация началась, это Мариуполь, там ранение получил. Пески, штурм. Под Донецком тоже ранили. Ну а так, 8 лет позиции держали. Работали, учились, в том числе у оппонентов, на своих и их ошибках.
Поначалу всего этого не понимали, на какой-то мир надеялись. Здесь ведь живут люди, которые никакого отношения к войне не хотели иметь.Но так вышло. Сложилось ополчение, потом был переход в армию ДНР. Украинская армия вначале кидала сюда срочников. А когда она, по сути, перестала существовать, когда разбивали эти нацбатальоны, они «сделали» эти Минские соглашения для перегруппировки.
— А когда стала заметна западная школа в ВСУ?
— С 2015 года, а в 2016‑м это уже было уверенно. Понятно, что Запад проанализировал ситуацию и стал обучать ВСУ по другой программе. Это было заметно даже по мелочам. Например, как работает пулеметчик, как делает прострел и т.д. Подходить они начали малыми группами с разных направлений. То есть разбиваются на много малых групп и атакуют с разных сторон. Это деморализует противника, ну и одновременно у тебя начинается бой со всех сторон.
Или та же зачистка на американский манер. Заходят они в здание, кричат: «красное», «синее»… У нас так: «Вася — лево», «Федя — право», «держу», «пошел», «вперед» — и всё, мы заходим, работаем. Мы более скромно себя ведем. Ну и пленные рассказывают, как их учили в Америке, Британии.
Нас всегда учили тому, что нельзя недооценивать противника. Нельзя расслабляться, всегда надо быть начеку. Потому что ударят в самое неподходящее время и в самое неподходящее место.…Мы с ними разные, у нас разные понятия. Мы знаем, за что воюем. Тут наши семьи. Лично я точно знаю, за что умру. У меня есть моральные принципы. У меня есть личный состав, который я берегу. А они же, как роботы, программу задали: должен идти и убивать русских. Мне же мой командир не говорит, мол, надо убивать украинцев. Он говорит, что нужно держать позицию.
— У вас награды, в том числе «За отвагу». Это здесь уже?
— Да. Что рассказывать? Ни одна награда не дается лично тебе, ты в составе подразделения работаешь. Каждая — это заслуженная награда всей группы. Конечно, многих из ребят, с которыми начинал с 2014‑го, уже нет в живых… Вот это — память осталась о них.
gladkaya@sb.by,
