Николай Караченцов родился в Москве в семье известного художника‑плакатиста Петра Караченцова и балетмейстера‑постановщика Янины Брунак. Супруги не так долго пробыли вместе, и в дальнейшем Николая воспитывала мать, хотя с отцом он сохранил хорошие отношения. Позже актер вспоминал: «Когда я находился в юном и глупом возрасте, как поется в одной из моих песен, «туман глаза мне застилал». «Туман» этот назывался балетным искусством. Ничего другого я не знал и знать не хотел. Меня маленького мама (она была балетмейстером) таскала за собой на занятия в ГИТИС. Я смотрел с детских лет на упражнения у балетного станка, я изучил все балетные движения, я пересмотрел по нескольку раз все балеты в Большом театре. Я был болен танцем до безумия. Я видел себя только на сцене Большого театра».
В балет его не пустила мама, которая лучше других знала и видела все подводные камни такой карьеры — и множество искалеченных мужских судеб. А поскольку мать Николай Караченцов и в детстве, и во взрослом возрасте любил беззаветно, буквально боготворил, то он ее послушался и отказался от поступления в хореографическое училище.
Янина Брунак много и успешно преподавала за рубежом: в Монголии, Сирии, Британии, во Вьетнаме. «Первый национальный ансамбль танца Вьетнама — ее детище», — вспоминал Караченцов. Два года в Улан‑Баторе он учился в русской школе при посольстве, а когда мать уехала во Вьетнам, там русской школы не оказалось — и сын отправился в интернат Министерства внешней торговли. Поворот судьбоносный, ведь в интернате для детей сотрудников Внешторга существовал клуб искусств, работа в котором была поставлена серьезно: занятия с ребятами проводили настоящие легенды, например режиссер Анатолий Эфрос. В итоге к финалу школьных лет Караченцов занимался в Центральном детском театре и в театральной студии при Доме кино — именно там он и готовился к поступлению в театральный вуз. Причем маме в своих устремлениях признался только тогда, когда успешно прошел два тура вступительных испытаний и собирался на третий. Будущий актер сам себя уговаривал: не возьмут в театральный, можно пойти в иняз, благо с языками дело обстояло хорошо. В итоге, по негласной традиции, подав документы везде где только можно, он не без труда, но прошел все три тура в Школе‑студии МХАТ и в Щепкинском училище. На семейном совете было решено: МХАТ!
В учебе Караченцов стабильно шел в первой пятерке студентов, распределение получил в театр «Ленком». Ему быстро доверили главные роли, подстегнув развитие молодого артиста. А в 1967‑м пришел новый худрук — Марк Захаров, с которым актер проработал долгие годы. Именно здесь, на ленкомовской сцене, артист впервые вкусил настоящий успех — когда ему досталась главная роль в спектакле «Тиль», авторской версии драматурга Григория Горина, черпавшего вдохновение из романа Шарля де Костера «Легенда об Уленшпигеле». Наутро после премьеры в театре обнаружили, что из фойе пропал портрет Караченцова, висевший там вместе с фотографиями остальных артистов труппы: снимок стащили поклонницы.
Следом за «Тилем» были рок‑опера Алексея Рыбникова «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты». Главную роль на сей раз отдали другому молодому артисту — Александру Абдулову, а Караченцов сыграл сразу двух героев: негодяя — командира рейнджеров и… Смерть. Постановка имела успех и стала ступенькой к рождению настоящей легенды — спектакля «Юнона» и «Авось», драматической истории о любви русского графа и испанской сеньоры из Нового Света. Автор либретто, знаменитый поэт‑шестидесятник Андрей Вознесенский, в роли командора Резанова изначально видел Караченцова, и тот, чтобы дотянуть свой вокал до того уровня, который требовался композитору Рыбникову, брал уроки певческого мастерства у актера и певца Павла Смеяна.
«Юнона» и «Авось» публику буквально свела с ума. «Вспоминаешь, что творилось со зрителями: чума, сумасшествие! Трудно сейчас такое представить… — рассказывал Караченцов. — Наша «Юнона» начала обрастать богатой биографией. Еще бы, столько гастролей! Париж — это целая история. Нью‑Йорк, Бродвей…»
В столицу Франции постановку пригласил великий кутюрье Пьер Карден: легенда мировой моды предоставил сцену своего театра и 17 раз посмотрел мюзикл, заливаясь слезами. В очередях в гримерку Караченцова во время парижских гастролей стояли французские знаменитости…В «Ленкоме» Караченцов прослужил четыре десятилетия, оставаясь верным этому театру, а в роли Резанова в «Юноне» и «Авось» выходил на сцену четверть века, неизменно собирая аншлаг. При этом, что характерно, Марк Захаров, обычно с охотой дававший в своих фильмах роли актерам ленкомовской труппы, Караченцова позвал сниматься всего дважды: в скромных эпизодах в «12 стульях» и картине «Дом, который построил Свифт».
Впрочем, от невостребованности в кинематографе актер не страдал. Успех пришел к нему не сразу, зато навсегда. Первыми его картинами в конце 1960‑х были малоизвестные фильмы о революции. В 1975‑м он получил роль в картине Виталия Мельникова «Старший сын», где вместе с ним играли Евгений Леонов, Михаил Боярский и Светлана Крючкова.
«Наверное, с роли Бусыгина в фильме «Старший сын» ко мне пришла удача в кино», — констатировал годами позже актер. Телефильм по пьесе драматурга Александра Вампилова посмотрели миллионы зрителей.С этого момента в кинокарьере актера все складывается удачно: 2 — 5 ролей в год. В 1977‑м он вновь блеснул, на сей раз в «Собаке на сене» — кто ж не помнит знаменитую арию «Венец творенья, дивная Диана…», которую так темпераментно исполнял маркиз Рикардо? К слову, именно в этой ленте Караченцов впервые запел — и очень быстро вошел в число самых известных поющих актеров наравне с Михаилом Боярским.
«Ярославна, королева Франции», «Приключения Электроника», фильмы по рассказам О. Генри, «Шерлок Холмс и доктор Ватсон», «Благочестивая Марта», «Человек с бульвара Капуцинов», «Батальоны просят огня», «Две стрелы», «Дежавю», «Подземелье ведьм» — он запоминался в любых ролях. При этом актер замечал: «…на «Ленфильме» меня могли снимать в положительных ролях, а на «Мосфильме» я рассматривался исключительно как уголовник».
Вершина творчества Николая Караченцова — роль Васьки Ходоса в фильме «Белые Росы».
В 1983 году на «Беларусьфильме» объявили конкурс сценаристов: работу победителя обещали немедленно экранизировать. Больше всего впечатлил жюри сценарий Алексея Дударева «Белые Росы» — щемящая история о том, как разрастающиеся города разрушают привычный белорусский деревенский уклад. И о жителях этих деревень, превращающихся в пригороды, об их маленьких радостях и драмах. Режиссер Игорь Добролюбов пробовал на роль Васьки Ходоса разных артистов. Решение принял, увидев пробы Караченцова: это был он, тот самый Васька, подлинный и живой. Караченцов спел в этом фильме знаменитые «Страдания», причем горланил, сидя в гнезде аиста на высоте пятиэтажки, растягивая гармонь и стараясь не смотреть вниз. Сажать артиста в гнездо, а потом снимать оттуда пришлось с помощью спецтехники…
Его голосом в десятках картин говорят знаменитые французы, например Бельмондо, а также герои мультфильмов. От предложений в 1990‑е уехать в Голливуд Караченцов отмахивался: «Зачем мне это надо?! У меня есть свой зритель. Я сторонник нашей школы. Так, как вы играете, я играть не стану. А так, как я играю, вам вряд ли будет интересно». Караченцова снимали в первых серьезных российских сериалах: «Петербургские тайны», «Королева Марго», «Д. Д. Д. Досье детектива Дубровского». В 2014‑м он, уже тяжело больной, снялся в продолжении «Белых Рос».
Славой своей не кичился, звездной болезнью не страдал, хорошо понимая: «Для всенародной славы надо выполнить важнейшее условие — попасть в нужную картину… Популярность — превратность судьбы…»ovsepyan@sb.by
