Зимой прошлого года в милицию поступил звонок из Серебрянки: “В нашем доме поселился замечательный сосед... Нет, вы не поняли, он поселился прямо в подъезде. Спит на картонных коробках, говорит, идти некуда. Это пожилой мужчина, он когда-то жил здесь, а теперь его квартира продана другим людям...”
Сотрудники “социального патруля”, объезжавшего территорию района, решили проверить поступившую информацию. И в одном из подъездов многоквартирного дома действительно обнаружили заросшего щетиной, неопрятного старика, ютившегося на самодельном лежбище из картонок и газет. Подробности биографии дедушки удалось выяснить довольно быстро: что-то поведал он, остальное охотно сообщили высыпавшие на лестничную клетку соседи. Оказалось, Петр Иванович жил в этом доме вместе со своим сыном Константином. Отношения между ними не то чтобы совсем не ладились, но и особо теплыми никогда не были. А когда сын женился, добавилась еще одна проблема: у невестки со свекром начались “терки”, со временем перешедшие во взаимную неприязнь. Петр Иванович все чаще отлучался из дому, чтобы не нервировать молодых. И за несколько месяцев до того, как он фактически превратился в бомжа, Костик продал квартиру и купил дом недалеко от МКАД, куда и переехал вместе с женой. Отца с собой не позвал.
Впрочем, Петр Иванович и сам не очень-то хотел с ними жить — к тому времени обстановка в семье накалилась до предела. Как ни дико это звучит, но ночевки в холодном подъезде оказались для него предпочтительнее утренних посиделок за чашкой кофе с близкими людьми. “Да мне и тут неплохо, детоньки, — словно оправдывался перед посторонними Петр Иванович, явно напуганный интересом милиции к своей персоне. — Соседи, дай им Бог здоровья, пенсию мою получают, всю до копейки мне отдают. Я ж ничего плохого не делаю, просто на улице спать очень холодно...”
— Его чуть ли не силой привезли в кризисную комнату, обогрели, накормили, — вспоминает заместитель директора территориального центра соц-обслуживания населения Ленинского района Минска Татьяна Лобанова. — Он поначалу всего боялся, но, когда увидел, в каких роскошных условиях ему предстоит какое-то время жить, успокоился. А приняв ванну, и вовсе растрогался. Сказал, что так хорошо ему давно не было. Сбрили ему бороду с колтунами, одели в выстиранные вещи — и перед нами предстал совершенно другой человек!
А тем временем социальные работники центра и сотрудники нашего РУВД начали работу по его заселению в дом сына. Приехали поговорить с супругами. Пришлось много всего выслушать, где-то понять их, в чем-то не согласиться. Убеждали, советовали. Но против закона, как говорится, не попрешь. Если есть регистрация, человек имеет право здесь жить.
В общей сложности переговоры с родственниками Петра Ивановича продолжались месяц. Но самое главное — в итоге их удалось примирить и воссоединить. Правда, освоившийся в кризисной комнате Петр Иванович поначалу даже уезжать оттуда не хотел, на-столько ему там понравилось. Однако каждый постоялец этой квартиры должен понимать: здесь не общежитие, а временное пристанище для людей, оказавшихся в сложной жизненной ситуации. И задача работников центра — сделать все, чтобы эта ситуация разрешилась самым выгодным для конфликтующих сторон образом.
Участковый регулярно навещает Петра Ивановича, говорит, что в этой семье сейчас тишь да благодать. Вот так многолетний конфликт отцов и детей удалось погасить благодаря грамотному подходу и правильно подобранным словам. Выходит, далеко не всегда вмешательство в чужую жизнь бывает лишним.
Нередко минчане обращаются в правоохранительные органы за помощью после серьезного конфликта с родственниками и угроз расправы, рассказывает старший инспектор отдела охраны правопорядка и профилактики милиции общественной безопасности Ленинского РУВД Минска Владислав Калинин. При этом боятся писать заявление на своих мучителей, но и находиться с ними в одной квартире тоже не хотят. Пока решается возникшая проблема, жертвам семейной тирании дают направление на временное проживание в кризисной комнате.
Есть и другой вид насилия — родственник не набрасывается с кулаками, не угрожает убийством, а изощренно на протяжении многих лет морально изводит жену, мужа, родителей.
— Сейчас в нашей кризисной комнате живет женщина предпенсионного возраста. Ее дочь — с виду приличная дама, на работе на хорошем счету, фотография висит на Доске почета. А дома закатывает истерики, скандалит, всячески унижает мать. Просто оборотень в юбке, — приводит пример Татьяна Лобанова. — Идти матери некуда, на размен жилплощади дочь не соглашается, а существовать в атмосфере ежедневного психологического издевательства сил уже нет. Наши специалисты активно работают с обеими. Однако добиться положительного результата порой проще, имея дело с типичным агрессором, привыкшим решать все вопросы с помощью кулаков, чем с представительницей так называемого слабого пола, которая практикует моральный садизм.
Ничуть не лучше обстоят дела и с откровенным равнодушием родителей к своим детям. Можно ли считать это насилием — вопрос философский. Но от родительского невнимания и нелюбви некоторым тоже приходится спасаться.
Мать Вадима давно была лишена родительских прав, а отношения с опекуном у него не задались. После занятий в колледже паренек возвращался домой, где едва ли не каждый день мамаша устраивала пьянки-гулянки, в квартире царила страшнейшая антисанитария. Видя, в каких условиях приходится существовать Вадиму, регулярно навещавший этот притон участковый не просто советовал, убеждал его обратиться за помощью в социальный центр. И однажды после очередной ссоры с матерью юноша решился на это.
— История этого мальчика — ярчайший пример того, какие проблемы с социализацией возникают у подросших детей из неблагополучных семей, — говорит Татьяна Лобанова. — Нам пришлось учить Вадима, как пользоваться микроволновкой, стиральной машиной и пылесосом, как мыть посуду и заправлять постель. А ведь он уже далеко не ребенок. Робкий, застенчивый, нелюдимый, поначалу плохо шел на контакт. Было видно, что Вадим все равно хочет сбежать к единственному родному для него человеку. Там спокойнее, потому что привычно. Но мы очень боялись, что такая жизнь с матерью добром для него не кончится. Начали работать с его опекуном, попросили более ответственно подойти к общению с подопечным. К счастью, процесс пошел. Удалось “выбить” для Вадима место в общежитии. После занятий с психологами он стал более коммуникабельным и подкованным в хозяйственных вопросах, у него появились друзья среди однокурсников. Но что интересно — он по-прежнему часто навещает маму. Так бывает: детская любовь порой не поддается никакой логике.
(Имена постояльцев кризисной комнаты и их родственников по этическим соображениям изменены.)
МНЕНИЕ
Роман Крючков, психолог:
Показательный пример. Когда я общаюсь со специалистами, которых обучаю работе с мужчинами-агрессорами и жертвами, предлагаю им выполнить несколько упражнений, чтобы определить, какой опыт в этом отношении имеют они сами. Результаты впечатляют: каждый на протяжении всей своей жизни “примеряет” на себя образ агрессора, свидетеля насилия и жертвы. Один и тот же человек в разные годы может сначала наблюдать за тем, как отец терроризирует мать, затем переродиться в домашнего тирана по отношению к своей жене и детям, а ближе к старости стать жертвой произвола собственных внуков. Понятно, что жуткие случаи с избиениями рано или поздно становятся достоянием общественности и СМИ, особенно если заканчиваются возбуждением уголовного дела против домашнего агрессора. Однако обыватели просто не представляют себе масштабы распространенности этой проблемы в семьях, на работе и в каждодневных коммуникациях. Там, где есть безнаказанность, неравенство и бесконтрольная власть, там всегда присутствует насилие. И в отношениях “родители — дети”, и в отношениях “муж — жена”. А от эмоционального давления до физической агрессии зачастую всего один шаг.
konopelko@sb.by
