"Человек может управлять своим страхом", - считает старейший каскадер Беларуси Геннадий Четвериков

Фото  БЕЛТА.

В 1961–м в прокат вышел фильм «Человек идет за солнцем». Именно с этой картины началась пресловутая оттепель на советском экране. В газетах буквально так и писали: «Похоже, что длительная зимовка в советском кино наконец закончилась». Газеты, правда, были по большей части западные, и к зрителю нестандартный фильм Михаила Калика попал окольными путями, но именно тогда пришло другое кино. Поэтически непосредственное, со зрелищными спецэффектами. С этой же картины началась кинокарьера Геннадия Четверикова — обладателя медали Франциска Скорины, члена Белорусской гильдии актеров кино и союза кинематографистов, старейшего каскадера в Беларуси, а может, и на всей бывшей советской территории.

Он и сейчас в свои почти 82 способен завязывать гвозди узлом. И любимые ковбойские шляпы выглядят на нем не менее эффектно, чем в те времена, на память о которых у Геннадия Яковлевича осталось несколько драгоценных чемоданов с фотографиями со съемочных площадок. Этот обширный архив пополняется до сих пор. Одной из последних работ Четверикова были съемки у Алексея Германа в фильме «Трудно быть богом». И на вопрос, не планирует ли он отметить свой творческий юбилей, наш каскадер только пожимает плечами: «У меня каждый день праздник. На здоровье не жалуюсь. Сейчас вот поеду на Браславы — там у меня сад, абрикосовые деревья, розы, воздух свежий. Чем не праздник?»

В нем это уживается. Могучий облик и нежная любовь к розам. Строгость и хладнокровие со вспышками абсолютного мальчишества. И, наверное, ничего странного, что тогда на кишиневской набережной именно к нему, плечистому парню в кумачовой рубашке, подошел однофамилец — будущий знаменитый белорусский кинорежиссер Виталий Четвериков, студент ВГИКа, ходивший у Калика в ассистентах. Подошел с предложением весьма необычным: прыгнуть с моста, очевидно, почувствовав — такой сможет наверняка.

С тех пор Геннадий Четвериков откуда только не прыгал. Причем очень профессионально: более 120 фильмов — и ни одной серьезной травмы. Главный документ советского каскадера — удостоверение «на право исполнения и постановки трюковых номеров на киностудиях системы Госкино» — он хранит не менее бережно, чем бесчисленные фотопортреты друзей и коллег по фильмам. С автографами, часто дополненными словами «моему кумиру» или «учителю». Карточки знаменитых спортсменов, актеров, режиссеров, певцов, композиторов. Сергея Герасимова, Марка Донского, Михаила Пташука, Станислава Ростоцкого, Евгения Доги, Владимира Шаинского, Дина Рида... К слову, с прославленным американским певцом судьба свела Четверикова не на съемках, а в застрявшем гостиничном лифте. Накануне концерта Дина Рида на киевском стадионе и спектакля самого Четверикова в киевской опере с Молдавским театром оперы и балета. Публику никто не подвел. Четвериков играючи раздвинул створки лифта и держал их, пока не выбрались все.

В Беларуси он живет уже более 30 лет. Несколько ключевых сцен фильма «Емельян Пугачев» снимали в Смолевичах. Тогда Геннадий Четвериков оказался в Минске впервые. Прогулялся по улицам — и влюбился в город, в сердечных людей. Настолько, что решился на переезд. Поступок абсолютно в его стиле. В свое время и в Кишиневе он оказался лишь потому, что посочувствовал проигравшей молдавской команде на всесоюзных соревнованиях по борьбе. Опыта хватало, чтобы поделиться. Еще до армии выступал в цирке с борцами. В те давние годы силачей в цирке любили, схватки артистов со здоровяками из числа публики часто становились одним из самых азартных моментов представления. Поначалу Геннадий Четвериков был просто зрителем, позже стал выходить на арену уже и в цирковом костюме. Между репетициями оркестра военно–музыкального училища, где играл на тубе...

Впрочем, в судьбу Четвериков не верит. Верит только в здравый смысл и здоровый образ жизни.

— Наверное, вам это трудно понять, но нас воспитывали еще дореволюционные военные капельмейстеры. В первый и последний раз я закурил только на съемках. В 1990–е снимали много криминальных фильмов, в картине «Шаг влево, шаг вправо» сыграл садиста–уголовника (довольно мерзкого персонажа, которого подвешивают вверх ногами и убивают ломом). Но это не то кино, о котором приятно вспоминать.

— А знаете, как снимали полет джинна в «Сказках Шахерезады»? Зимой на горе Ай–Петри. Вся съемочная группа в тулупах, а я — в одной набедренной повязке и сандалиях. Чтобы не мерзнуть, медитировал. На горе установили стрелу крана, к которой меня привязали буквально струнами, чтобы их не было видно в кадре. Но на морозе струны стали рваться. Тогда я предложил закрепить дополнительную конструкцию, к которой прикрутил голеностоп, ну а напрячь мышцы и привести себя в горизонтальное положение, изображая полет, было уже делом техники. Пройдет пурга, оператор командует: «Геннадий, смотри в кадр», ассистент напоминает: «Текст!», режиссер: «Улыбайся!» И я улыбаюсь: вверху — солнце, подо мной — облака. Впечатления на всю жизнь!

— Ну почему же, всякое бывало. В фильме «Между небом и землей», например, меня можно увидеть не только исполняющим трюки, но и в роли... жены председателя колхоза. Роль небольшая, тем не менее режиссеру было важно, чтобы исполнила ее актриса фактурная. Вроде Нонны Мордюковой. Но актриса не приехала. Режиссер — ко мне: «Геннадий, выручай!» Я опешил: «Вы что, с ума сошли?» Но это была первая реакция, а вообще я актер дисциплинированный. Словом, за ночь мне смастерили туфли на каблуках 45–го размера, несколько кофточек. Побрили грудь, руки — потом, правда, от идеи с декольте отказались. Загримировали... И я отправился в школьный спортзал, где переодевалась женская часть массовки, проверить, насколько органично выгляжу. Мое появление никого не смутило. «Ой, смотрите, Мордюкова все–таки приехала», — услышал я за спиной чей–то удивленный возглас...

— Если страшно — выходить на съемочную площадку нельзя, подведет реакция. К каждому трюку я готовился всегда очень серьезно и основательно, все делал наверняка. Например, если в сценах задействован конь, значит, сначала нужно приучить к себе коня, а потом уже заниматься всем остальным.

— В судьбу я не верю. Однако адреналин люблю. Скажем, снимаясь в Гурзуфе, я действительно мог утонуть, купаясь во время урагана, когда дул страшный береговой ветер. Но сообразил, что бороться с волнами можно под водой. В Судаке между съемками решил забраться на скалу, отполированную ветром. В последний момент меня спас перстень, которым я зацепился за крошечную трещину в скале... Наверное, я мог погибнуть, и не раз, если бы хоть на секунду поддался малодушию. Но дело в том, что человек может управлять своим страхом. И не только страхом. В метро или автобусе я никогда не сяду, если рядом стоят женщины. Ведь я не считаю себя стариком.

cultura@sb.by

Советская Белоруссия № 227 (25109). Пятница, 25 ноября 2016