Валерий Миронов, один из самых ярких солистов белорусского балета, не одно десятилетие вызывал восторг у публики многих стран. И десятки раз мог изменить свою судьбу — предложения были, причем заманчивые. Ведь для работы за границей артистам балета не требовалось знания языка (оттого–то в советское время они заведомо считались «неблагонадежными» и, к слову, регулярно эту «неблагонадежность» подтверждали). Но свою сцену Миронов выбрал однажды и навсегда... Вообще, вся его жизнь могла бы стать неплохим сценарием для легкого музыкального фильма давно ушедшей эпохи, после которого остается сожалеть лишь о том, что так бывает только в кино. И финал у этого фильма, конечно же, должен быть ярким, светлым — стоит ли портить такой дивный сюжет страданиями героя в инвалидной коляске? Впрочем, сами «балетные» еще с детства приучены скрывать свою боль от чужих глаз. И все же... Слишком уж нестандартной была судьба премьера Миронова.
...В 1964 году Госконцерт собрал лучших советских артистов и на три с половиной месяца отправил гастролировать по Америке. От Беларуси пригласили Валерия Миронова и Лидию Ряженову, от России — Людмилу Зыкину... «Проект», как сказали бы сегодня, получился более чем успешный — вслед за экзотическими американскими пейзажами труппе «Радуга» тут же предложили полюбоваться еще и на мексиканские кактусы, но артисты единодушно проголосовали за возвращение домой. Кстати, в том же 1964 году Национальный Большой театр оперы и балета Беларуси получил звание академического.
— Каждую неделю я получала открытки с видами Америки, — вспоминает вдова Валерия Миронова Нинель Андронова. — Но больше всего его поразили дороги. И еще — публика. Везде нашим артистам предоставляли самые лучшие залы, таких огромных Миронов даже не видел (хотя это были его далеко не первые зарубежные гастроли). И все было забито до отказа... А вот американский быт особенно не зацепил, хотя у нас в то время условия жизни были просто «аховые». Но у него были свои ценности... Да, было такое, предлагали уехать из страны. Но это он сразу отметал. Как–то прикипел он к Беларуси, очень Миронов ее любил.
И его любовь была взаимной... У Валерия Миронова вообще было много талантов, и талант любви — далеко не последний из них. Этим талантом он делился не менее щедро, чем своим прекрасным танцем. Даже его жены, три яркие солистки белорусской сцены — Лидия Ряженова, Нина Давыденко и Нинель Андронова, — нежно любили друг друга. Нинель Васильевна и сейчас постоянно навещает свою Лидочку, отметившую недавно 90–летний юбилей. Конечно, им есть что вспомнить...
Тайна
— Дом Мироновых стоял через дорогу от дома Гагариных. Отец там был безумно компанейский. Часто собирал окрестную детвору и отправлялся на рыбалку. Возможно, тогда еще Валерий Павлович к ней и пристрастился... Кстати, с его отцом «дядя Леша» Гагарин очень дружил. Но в 1929 году Мироновы переехали в Москву и потом много лет узнавали друг о друге от общих знакомых. Через пять лет у «дяди Леши» родился еще один сын. Однако познакомиться с Юрием Гагариным лично у Валерия Павловича получилось только на кремлевском приеме годы спустя, где их усадили напротив...
Миронов был хорошим математиком, в юности ему даже прочили карьеру в технической области, но он всегда по–детски говорил: «Одного не понимаю — как же люди все–таки летают в небе». Хоть сам облетел 33 страны...
Выбор
У Валерия Павловича был абсолютный слух и довольно приятный тенор. Наталья Гайда, наша прославленная примадонна, обожала с ним петь в домашнем кругу (они дружили семьями. — Прим. авт.) Когда мальчишкой его услышала солистка «Мариинки» Мария Максакова, так и сказала: «Вам прямой путь в оперетту». Миронов тогда учился у знаменитого балетмейстера Ростислава Захарова и одновременно занимался у не менее знаменитого боксера Константина Градополова, даже успел стать чемпионом Москвы. Но однажды пришел на занятия к Захарову с фингалом после очередного боксерского поединка. И Ростислав Владимирович поставил вопрос ребром: или бокс, или балет. Градополов также настаивал: мол, молодой, перспективный... Но балет пересилил.
Фортуна
А ведь балетный класс Захарова Миронов посещал всего два года! Тем не менее получил диплом артиста балета и отправился в Ташкент, куда их распределили вместе с Лидочкой Ряженовой. По дороге прямо в поезде в журнале «Огонек» они увидели фото нашего театра, вернулись в Москву и попросили направить их в Минск. Видимо, фортуна была на их стороне — практически сразу они получили все, что хотели. В 1947 году приехали сюда и очень скоро заняли в театре положение солистов. Но, наверное, так и должно было случиться — оба были под стать друг другу, были безумно трудолюбивы, настоящие фанатики дела.
Жили они прямо в театре, рядом с балетным залом. Константин Муллер, в то время главный балетмейстер, бывало, стучал им ночью в двери: «У меня идея!» Артисты собирались в зале и тут же начинали репетировать... В репертуаре Миронов всегда был занят очень плотно. Только в роли Зигфрида в «Лебедином озере» выходил 300 раз. И за каждый свой спектакль терял не менее двух килограммов. Но в любую свободную минуту — после занятий, репетиций — соревновался со своим другом Стасиком Граховским, кто из них сделает больше пируэтов.
Судьба, кстати, берегла Миронова от травм, обычных для балетных. Только с возрастом нагрузки дали о себе знать...
Устойчивость
Я танцевала с ним единственный раз... Валерий Павлович был моим педагогом, преподавал у нас в училище дуэтный танец. К выпускному концерту я готовила адажио из второго акта «Лебединого озера». Накануне эту же партию танцевала на экзамене, и мой партнер от волнения держался за меня так, что ноги подламывались у обоих. Тогда мне сказали: выйдешь на сцену, если Миронов согласится стать твоим партнером. Это был 1961 год...
Из–за моего высокого для балерины роста танцевать со мной действительно было непросто. Еще в училище я знала, что буду солисткой–одиночкой. Но Миронов был уникальным партнером, танцевать с ним мечтали все. Помню, была у нас одна солистка, которая упорно не желала худеть. И это никого не смущало — потому что был Миронов. Она так и говорила: с ним — как у бога за пазухой... А на занятиях все поддержки он обычно показывал со мной. Однажды я пролетела мимо его рук — у нас есть такой прыжок «в рыбку», когда партнерша разгоняется метра за два с половиной и прыгает. Но расшибиться Валерий Павлович мне не позволил, успел поймать за хитон. А я была уже влюблена в него и летала в самом буквальном смысле...
Честность
Таким же надежным Миронов был и в жизни. Я никогда и ни к кому его не ревновала, даже когда поклонницы звонили к нам домой, ну и тем более когда встречали у входа в театр. И меня ничуть не задевало, что он опекает буквально всю нашу балетную молодежь, ходит к балетмейстерам, репетиторам, «пробивая» партии для достойных с его точки зрения артистов, но при этом никак не заботится о моей карьере. Мы оба считали это справедливым... Он мог за сутки вылететь в любой город Советского Союза, если где–то случался аврал, заболевал солист — откуда–то звонили, просили спасти спектакль, а у Валерия Павловича выдавался свободный день (он же танцевал практически весь классический репертуар)... А когда Советский Союз развалился, твердо сказал: «Из партии я не уйду». Его партийный билет хранится у меня до сих пор...
За два часа до каждого спектакля Миронов был уже в театре. И почти час мог ходить по сцене, проверяя, не осталось ли там гвоздей (это сейчас там специальное покрытие, а раньше декорации просто прибивали к полу и выдергивали их порой как придется)... Но однажды он встал перед зеркалом в первый арабеск и увидел, что прежней, юной чистоты линий уже нет. И поставил точку... Когда был прощальный концерт, все говорили: «Ах, вы еще столько могли!» Валерий Павлович пришел домой и заметил: «Пусть лучше говорят, что еще мог, чем обсуждают, чего не смог».
Но потом он еще долго работал в мимансе. И по–прежнему за два часа приходил в театр, и волновался все так же. Я видела, как ему тяжело, и в конце концов уговорила, чтобы он уволился. Зря, наверное, это сделала. Сцена его держала...
Советская Белоруссия №130 (24513). Суббота, 12 июля 2014 года.
