Картина Александра Митты «Экипаж», вышедшая на экраны 12 мая 1980 года, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Это был первый фильм-катастрофа в истории советского кино, а еще зрителям впервые показали эротическую сцену. О том, какие страсти кипели за кадром и что уничтожил пожар, случившийся на съемках, создатели ленты рассказали Ольге МИШИНОЙ.
Леонид Филатов взглянул на часы: если он прямо сейчас не выйдет из дома, точно опоздает в театр на репетицию. Поцеловал в щеку маму — она утром прилетела к нему в гости:
— Мам, мне пора! Ты пей чай, отдыхай с дороги. Я ненадолго, у меня вечером нет спектакля, так что еще наговоримся. Все, пошел обуваться.
Клавдия Николаевна вышла в прихожую закрыть за сыном дверь:
— Лень, у нас в Пензе только и разговоров, что про твой новый фильм. Люди его по несколько раз смотрят…
— В Москве тоже, — кивнул Филатов.
— Сама еще не видела, но соседки говорили: там есть сцена, где ты совсем голый…
— Понимаешь… — сын запнулся и слегка покраснел. — Под простыней я был в джинсах, — он для убедительности, что ли, похлопал себя по карманам. — Ну это же кино… Мам, так надо было.
Клавдия Николаевна поспешила его успокоить: раз надо — значит надо. До конца дней Леониду Филатову придется рассказывать про джинсы под простыней во время съемки первой в советском кинематографе эротической сцены. В народе ходили легенды о том, что из-за «Экипажа» распадаются семьи: мужья не выдерживали конкуренции с секс-символом, как после премьеры стали называть Филатова. Актер недоумевал: «Тоже мне, нашли секс-символ! Я и на пляже-то стесняюсь раздеваться. А тут оказался в роли абсолютного супермена в откровенной постельной сцене — да еще и сквозь аквариум». И когда Михаил Жванецкий в одном из выступлений в шутку сказал про него: «Худой, злой, больной… Но какова страна, таков и секс-символ», Леонид Алексеевич, сидя в кресле перед телевизором, громко расхохотался и с тех пор цитировал юмориста.
Клавдия Николаевна проводила сына на работу, вернулась на кухню, вымыла чашки и решила прогуляться по Москве. День выдался жаркий. Она перешла на другую сторону дороги в тень и оказалась перед расписанием кинотеатров. Прочла: «Фильм «Экипаж» о героизме советских летчиков». Поинтересовалась у прохожих, есть ли поблизости кинотеатр. Ей объяснили, как пройти, и скоро она изучала огромную афишу, на которой красовались ее Леня и Георгий Жженов. Надо же, как сыну идет форма летчика!
Одно время с кино у Леонида Филатова не складывалось. Ему удалось получить лишь роль в картине «Иванцов, Петров, Сидоров…» да несколько эпизодов в «Городе первой любви». Но эти ленты прошли незаметно. Широкому зрителю актера открыли телеспектакли: «Мартин Иден», «Кошка на радиаторе», «Часы с кукушкой». Они имели успех, но популярности Филатову не принесли. Клавдии Николаевне было обидно за сына: она-то знала, какой он талантливый! Вот cейчас она убедится в этом вновь! Мать направилась в кассу кинотеатра.
Сразу после премьеры «Экипаж» стал невероятно популярен. Зрители по несколько часов выстаивали в километровых очередях за билетами.
— Билет на ближайший сеанс? — округлила глаза кассир, услышав просьбу Клавдии Николаевны. — Дорогая моя, где же его взять? Да вы вообще откуда?
— Я из Пензы, мне скоро уезжать, но я очень хотела посмотреть фильм. В нем сыграл мой сын…
Последнее предложение кассир пропустила мимо ушей, твердя только: «Билетов нет!» Несолоно хлебавши Клавдия Николаевна вернулась в дом на Рогожском Валу.
Леонид приехал с репетиции и застал маму расстроенной. Она обо всем рассказала сыну.
— Собирайся, пойдем в тот кинотеатр, — заявил Леонид.
Перед началом сеанса в фойе толпился народ. Заметив Филатова, зрители окружили его. Протягивали билеты для автографа, хвалили фильм и его игру. Мать была тронута. Пробившись к кассе, Филатов заглянул в окошко:
— А для меня пары билетиков не найдете?
Уже через пять минут дверь служебного помещения открылась, к актеру вышла старший кассир и торжественно вручила два билета. Клавдия Николаевна была потрясена. «Старший кассир сама принесла билеты на лучшие места!» — рассказывала она родным, соседям и знакомым, вернувшись в Пензу.
Создатели картины, конечно, надеялись, что зрителям фильм понравится и публика его примет, но такого оглушительного успеха не ожидал никто. Съемки шли трудно. Картину несколько раз грозились закрыть, а скандалам и неприятностям режиссер и вовсе потерял счет.
Взяли другую, а я — лучше!
На роль командира корабля Алексея Васильевича Тимченко режиссер Александр Митта пригласил Алексея Петренко. Но тот сразу отказался: «Не могу сниматься в небе и в железе». И Митта позвонил Георгию Жженову.
— Когда мы сделали первые пробы, стало ясно, что эта роль создана для него, — делится с «ТН» Александр Наумович. — Он, можно сказать, сыграл самого себя, потому что и в жизни всегда был лидером, очень надежным и ответственным человеком.
Второго пилота Валентина Ненарокова должен был играть Николай Караченцов, пробы получились очень удачными. Но актер еще до начала работы сошел с дистанции из-за плотного графика. Караченцов тогда играл в нескольких спектаклях «Ленкома», снимался в картине на «Беларусьфильме», был занят на телевидении и выступал с концертами. На роль Ненарокова взяли менее занятого актера Театра Советской армии Анатолия Васильева.
На роль бортмеханика Игоря Скворцова Митта решил пробовать Олега Даля и Леонида Филатова, честно предупредил каждого о наличии конкурента. Филатов практически сразу отказался в пользу Даля, считая, что Олегу больше, чем ему, подойдет роль плейбоя, меняющего женщин как перчатки и зевающего при слове «загс». Скворцов по советским меркам завидный жених — с машиной, квартирой, импортным мебельным гарнитуром и светомузыкой, к тому же очень обаятельный.
Даль начал сниматься, но через какое-то время признался: «Роль не идет, текст не держу, ночами не сплю — психую. В общем, работать не могу». Его попытались отговорить: мол, от таких ролей не отказываются, а на съемки уже уйму денег потратили. Даль признался, что болен. И тогда Митта позвонил Филатову: «Лень, роль свободна, приходи». Филатов сразу же набрал номер Даля: «Олег, в чем дело?» И только выяснив, что никаких интриг нет, согласился.
На студии появился негласный приказ — не снимать Даля в течение трех лет. Спустя год после той истории Олег Даль умер.
На роль стюардессы Тамары, влюбленной в Скворцова и добившейся от него предложения руки и сердца, была утверждена Елена Проклова. Актрису ждали на «Мосфильме» для заключения договора. Она приехала прямо из МХАТа, где тогда работала, и сказала, чтобы на нее не рассчитывали. «Нет, я сама очень-очень хочу сниматься, — оправдывалась Елена. — Но, представляете, у нас Ира Мирошниченко срочно уехала в Южную Америку, и вот я — вместо нее, Олег Николаевич Ефремов ввел меня сразу в несколько спектаклей…» Съемки пришлось начинать с неполным составом экипажа: вопрос с бортпроводницей оставался открыт. Как-то Митта шел по коридорам «Мосфильма» и увидел рыдающую девушку.
— Чего плачешь?
— Они идиоты все до одного, — всхлипывала та. — Выбрали другую актрису, а я — лучше. Почему они меня не взяли?
— Пойдем-ка со мной! — сказал Митта, присмотревшись к ней. Во время съемок в «Экипаже» Александра Иванес вышла замуж и сменила фамилию на Яковлеву, под которой после премьеры картины стала знаменитой.
Вместо фильмов Митта снимает оргии
Как только Митта утвердил Александру, директор картины Борис Криштул поехал отпрашивать ее с занятий.
«Снимайте сколько угодно, она свободна! — разрешил ректор. — Мы ее уже исключили за систематические опоздания и срывы репетиций. Хотите откровенно? Я не советую вам связываться с Иванес. Попомните мое слово, нахлебаетесь вы с ней!»
Но именно Александра спасла ту самую эротическую сцену, которая вошла в историю отечественного кино.
— Я подумал: раз уж снимаю первый фильм-катастрофу, хорошо бы и в лирической части сделать что-то необычное. И решил снять откровенные эпизоды, — вспоминает Александр Митта. — Сашу уговаривать не пришлось, она легко сняла с себя всю одежду: «Да никаких проблем!» А вот Леня ужасно страдал. Он ведь был очень скромным и стеснительным человеком. «Я только торс обнажу!» — категорично заявил он. Саша не боялась показывать свое прекрасное тело на экране, скакала по павильону, как козочка. Осветитель, засмотревшись на нее, свалился с грохотом — к счастью, не сильно ушибся. Жаль, что зрители так и не увидели всю сцену целиком. Она получилась совсем не пошлая, наоборот — наивная, веселая. Утром мы отправили пленку в проявку. Я собирался позже смонтировать сцену, вырезав из нее самые рискованные моменты. Но сотрудницы лаборатории, пожилые тети, увидев, что проявляется на пленке, были шокированы. Побежали стучать на меня начальству: «Митта по ночам на студии оргии устраивает и снимает это безобразие вместо фильмов! Разврат! Позор!» Им даже в голову не пришло, что это кадры из картины. Вызвали меня в дирекцию. Комиссия в полном составе села смотреть пленочку. Время от времени раздавался возглас: «Какой ужас! Это надо немедленно смыть!» Я с боем уговорил директора «Мосфильма» Николая Сизова не уничтожать сцену, а все-таки позволить мне ее смонтировать. Он уступил: «Дадим режиссеру возможность уложить материал в наши этические нормы». И на этом спасибо. Убрал я все рискованное. Но после просмотра снова услышал: «Нет, это невозможно!» Сократили еще, потом еще… Вырезал процентов 80, но сцена все равно получилась очень романтичной. Посмотрев ее, министр кинематографии Филипп Ермаш воскликнул: «Вы что, ребята? Мне же это членам политбюро показывать, а у них жены — пожилые дамы». Я спросил: «Мне что, вообще все вырезать?» Министр задумался: «Жалко… Ну что-то все-таки оставь». Вот так и погибла сцена, от нее осталась только тень от попы Саши Яковлевой, снятой сквозь аквариум. Слава богу, хоть это не зарубили.
Истерика в кадре была настоящей
Киногруппа сняла еще одну эротическую сцену — с участием летчика Ненарокова и его будущей жены Али в исполнении Ирины Акуловой. Но Митта, устав выслушивать проповеди о морали и нравственности, от греха подальше вырезал этот эпизод собственноручно. Не стал даже показывать чиновникам, боясь погубить фильм.
— Моя героиня встретила Ненарокова еще студенткой. Летчик при любой возможности прилетал к ней в другой город на свидания, — говорит Ирина Акулова. — В той «крамольной» сцене близость между героями произошла в темном подъезде. Говорят, мы с Толей Васильевым сыграли любовь очень красиво. А вскоре после съемки этой сцены у меня начался роман с нашим оператором Валерой Шуваловым. Мы подружились еще в самом начале работы. Я увлекалась фотографией, привезла с собой две камеры — «Зенит» и «Зоркий», множество пленок, снимала все подряд. И часто советовалась с Валерой. Я воспитывала сына Митю, брала мальчишку с собой на съемки в Ялту. Он даже подружился с моим киношным сыном, которого сыграл Роман Монин. Когда мы с Валерой поняли, что влюбились друг в друга, за кадром разгорелись настоящие страсти. Оба в тот период оказались свободны: я была в разводе, а Валера расстался с бывшей женой, замечательной актрисой Ларисой Лужиной. После окончания съемок встречались еще несколько лет. Позже что-то ушло из наших отношений, мы как будто перегорели. Я снова вышла замуж, а о Валере до сих пор вспоминаю с нежностью и благодарностью.
Зрители долго обсуждали, как Ненароков мог жениться на Але, которая вечно закатывала истерики и даже на бракоразводном процессе выставила его последним подлецом.
— Cсору Ненарокова с женой снимали ночью, — вспоминает Ирина Акулова. — Мы с Толей Васильевым были заняты в своих театрах, я тогда работала во МХАТе. После спектакля меня привезли на студию. Сказали, что То¬ля вот-вот подъедет. Меня загримировали, я села на диванчик и в ожидании Васильева заснула. Часа через два кто-то разбудил: «Ир, сейчас Толя приедет, надо грим поправить». Я снова села в кресло, мне сделали прическу, наложили макияж. Толи не было, я опять заснула. Через пару часов все повторилось. Потом Митта признался: все это делалось только для того, чтобы наша ссора выглядела натурально. Так и вышло. Когда, наконец, Толя появился, я была на грани срыва, истерику в кадре мне изображать не пришлось, хотелось убить на месте ни в чем не повинного Васильева.
После выхода «Экипажа» на экраны Ирина не могла спокойно пройти по улице.
— Меня ненавидели и мужчины, и женщины. Не раз я слышала за спиной, как жена говорит мужу: «И ты еще чем-то недоволен? Вот с такой бы пожил!» — улыбается Акулова. — Это было обидно. В жизни я мягкий, спокойный и доброжелательный человек. Наверное, режиссеры тоже запомнили меня истеричкой: с тех пор мне больше не предлагали таких ярких ролей, как в «Экипаже». Сейчас я на пенсии, живу в родной Кинешме, в Москве бываю нечасто. Но на улицах меня благодаря «Экипажу» до сих пор узнают, правда, теперь уже говорят, что рады меня видеть и фильм не забыли. Конечно, это приятно. Кстати, с Ромой Мониным мы до сих пор время от времени перезваниваемся.
Я представлял себя самолетом
Роман Монин, в фильме — Алик, сын Ненароковых, — теперь занимает пост генерального директора российского представительства одной из крупнейших мировых компаний по производству компьютерного оборудования. 30 лет назад на пробы его привела мама, прочитав объявление в газете. Ради кинокарьеры сына она на время оставила работу воспитателя в детском саду и перешла в ночные нянечки.
— По сценарию я должен был много плакать, но выдавить из себя хотя бы одну слезинку не мог, — рассказывает Роман. — Искусственные слезы сильно жгли лицо. Мне хотелось смахнуть их рукавом, но, пока не прозвучит команда «Мотор!», этого нельзя было делать. Меня держали сразу несколько взрослых. А я сопротивлялся, вырывал руки. В общем, доставлял всей группе массу хлопот. В Ялте съемки проходили в каком-то частном доме, в котором по сценарию Аля живет с новым мужем. И вот Валентин Ненароков приезжает навестить сынишку. Я не услышал, как меня позвали на съемку этой сцены, — в глубине двора строил домик муравьям. Все переполошились не на шутку: ребенок пропал! Но когда нашли, сильно не ругали. Во время сцены прогулки отца и сына делали много дублей. И я объелся мороженым так, что даже живот разболелся… А еще как-то в павильонах «Мосфильма» стащил бобину, вынес в коридор, дернул за пленку — и она с таким грохотом покатилась! Из кабинетов стали высовываться люди: что за шум? Кто съемки срывает? Конечно, я, кто же еще?! Как-то в декорациях квартиры Ненароковых я прыгал по дивану, представлял себя самолетом. Отталкивался с одного края и приземлялся на другой. Не рассчитал — и врезался головой в стоящий рядом сервант, разбил лбом стекло, на пол посыпались осколки. Александр Наумович перепугался. Но, к счастью, я остался невредим… Меня всегда тянуло к технике, особенно к самолетам, поэтому после школы я поступил в МАИ. Авиамоделирование сейчас мое хобби. Иногда я играю с полуторагодовалым сыном Алешкой в самолеты, поднимаю его высоко на руках: «Полетели, полетели», как когда-то в фильме со мной играл Анатолий Васильев. Мой старший сын Да¬нила учится в четвертом классе, иногда рассказываю ему про съемки. Но, знаете, современных детей трудно удивить. И фильмов-катастроф, в отличие от 1970-х, теперь сколько угодно.
Декорации сгорели дотла
— Перед съемками я прочел в каком-то иностранном журнале о том, как Стивен Спилберг снимал акулу в фильме «Челюсти», — рассказывает Александр Митта. — Оказывается, мастера сделали шесть кукол разной величины — морда с пастью, тело, хвост и так далее… И я подумал, что по такому же принципу можно снимать самолеты. Так что «Экипаж» был чем-то вроде моего ответа Голливуду.
В Госкино перед Миттой поставили четкую задачу: снять фильм о коллективном подвиге советских людей и надежности нового самолета Ту-154.
— Дело в том, что к моменту съемок престиж советской авиации пошатнулся: в 1973 году на французском авиасалоне в Ле-Бурже в воздухе взорвался самолет Ту-144. Погибли шесть членов экипажа и восемь горожан, пришедших на выставку, — объясняет Митта. — «Запомните: «Аэрофлот» — лучшая компания в мире, Советский Союз — держава передовой авиации!» — говорили нам в Министерстве гражданской авиации. А у нас по сценарию во второй части картины команда Тимченко должна бороться за спасение пассажиров на борту горящего лайнера…
И тогда Митта придумал новый поворот сюжета: катастрофа произойдет не в СССР, а в какой-нибудь другой, вымышленной стране, где работают наши люди. Самолет прилетит за ними, и тут случится какой-нибудь катаклизм — землетрясение, извержение вулкана… Огненная лава повредит хвост самолета, но героический экипаж сумеет поднять в воздух неисправную машину, починит ее в небе и доставит пассажиров домой. Такой сюжетный ход министру очень понравился. Он позвонил своему заместителю Сергею Павлову, назначил его консультантом картины и приказал всячески способствовать киношникам.
— Во сколько обошлись съемки взрывов и пожаров, трудно сказать, никто не считал — наверное, в миллионы рублей, — предполагает Митта. — Нам бесплатно предоставили самолеты, помогали с макетами и декорациями. Давали списанный самолет — и мы делали с ним что хотели. К съемкам сцены пожара в аэропорту Домодедово мы готовились особенно долго. Подогнали на площадку списанный Ту-114, подготовили шесть тонн горючего, необходимых для взрыва. А в день съемки на площадке начался настоящий пожар!
Позже пиротехники разобрались, что случилось: от контакта паров с воздухом произошло самовозгорание. А в тот день, увидев огонь, киногруппа героически попыталась спасти хоть что-нибудь.
— Зрелище было страшное, — вспоминает Ирина Акулова. — Митта рванулся тушить огонь, за ним помчались Леня Филатов и Валера Шувалов. А потом Валера схватил камеру и начал снимать весь это ужас. У Митты горели волосы, у Валеры — ресницы…
На площадке тогда оказался отец Ирины, театральный режиссер Григорий Акулов.
— Папа не выдержал, у него случился инфаркт, и его из Домодедово увезли в больницу. К счастью, все обошлось.
Вы на кого намекаете?
За финал картины разгорелась настоящая борьба. Фильм уже был готов, но на первом же просмотре в Госкино концовку зарубили.
— По моему замыслу финал был другой, — говорит режиссер. — Героя Георгия Жженова — Тимченко — списали на землю. Он загремел в больницу. И вот он спит и видит сон: его просят перегнать самолет, потому что летчиков не хватает. Тимченко бежит из палаты ночью по снегу, прямо в пижаме, поднимается в пилотную рубку. А там его фронтовые друзья, они совсем не изменились! «Ты тоже теперь всегда будешь молодым», — говорят они своему товарищу и кладут ему руки на плечи. Командир садится за штурвал — все взлетают в небо и растворяются в пространстве. В следующем кадре — снова больница. Дочка Тимченко говорит: «Папа умер». Я смонтировал финал, посмотрел — мурашки побежали по коже. Но Сизов сказал мне: «Финал надо вырезать». Я категорически отказался. И тогда он ткнул пальцем в небо: «Они не примут! Между нами: Андрей Смирнов только что снял фильм «Градостроители», главный герой которого умирает. Брежнев посмотрел и раскричался: «Зачем вы снимаете, как старики умирают? На кого намекаете?» На меня давили: губишь картину, лишаешь людей премий… И я сдался, переснял финал. Зато все получили премии. В финале картины Тимченко все равно умирает. Он же пережил стресс, его по состоянию здоровья отстранили от полетов, а летчики после этого долго не живут, я знаю. Но о смерти Тимченко напрямую не говорится. Просто в последних кадрах пассажиров приветствует новый командир корабля — Валентин Ненароков. Первый вариант был сильнее, эмоциональнее, сейчас я жалею, что тогда не настоял на своем. Ну, полежала бы картина несколько лет на полке, а потом ее все равно бы показали! В дни премьеры мне было горько, я даже радоваться не мог, когда мне говорили про успех «Экипажа». Я и сейчас грущу, когда смотрю «Экипаж», но, скорее, уже по привычке — наверное, это ностальгия.
Ольга МИШИНА, ООО "Теленеделя", Москва (специально для "ЗН")
