Как подлинное Знамя Победы побывало в Минске (ФОТО)

21 апреля 2000 года в Минске произошло событие, о котором написали все центральные республиканские газеты. С нескрываемой гордостью сообщалось: «Впервые покинув пределы Москвы, легендарная святыня — Знамя Победы — прибыла в столицу Беларуси — город–герой Минск!» На железнодорожном вокзале поезд со знаменем встречал почетный караул. Под гром оркестра на бронетранспортере БТР–80 главный символ Победы был доставлен в Государственный музей истории Великой Отечественной войны, где он экспонировался до 25 апреля. Событие это было действительно историческое, так как это была не копия, а подлинное Знамя Победы. Но вы сегодня впервые узнаете, что это священное для каждого советского человека алое полотнище впервые побывало в Минске значительно раньше — 20 июня 1945 года.


Не секрет, что во всех официальных торжественных мероприятиях, в том числе и в парадах на Красной площади принимает участие дубликат Знамени Победы. Подлинник покидает знаменный фонд Центрального музея Вооруженных Сил России, где он хранится, в исключительных случаях. Впервые это случилось в апреле 2000 года, когда во время патриотической акции «Нас объединяет Знамя Победы» его привозили в Минск и Киев. Знамя имеет всего четыре официальных копии. Одна участвует в парадах на Красной площади, вторая хранится в музее Брестской крепости, третья установлена в зале Победы Центрального музея Вооруженных сил РФ, четвертая — постоянная участница выставочных музейных мероприятий.

О том, что Знамя Победы побывало в Минске в 1945 году, я узнал совершенно случайно. Произошло это в Краснодаре более 20 лет назад. 26 октября 1993 года с аэродрома «Лида», что на Гродненщине, на крайнем самолете Ан–12 с Боевым знаменем 1–й гвардейской Сталинградской ордена Ленина, дважды Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова авиадивизии на борту я вылетел в столицу Кубани, которая стала очередным местом базирования нашей легендарной части. На аэродроме «Краснодар–Центральный» нас встречал парадный строй во главе с новым комдивом генерал–майором авиации Виктором Ратушиным.

Коллектив 1–й гвардейской славился своими традициями и особой заботой о своих заслуженных ветеранах, которых мы не забывали и регулярно собирали на праздничные встречи, посылая за ними по городам бывшего Советского Союза военно–транспортный спецборт. И даже когда я со временем перевелся для дальнейшего прохождения службы в родную Беларусь, меня часто «будил» звонок нашего комдива: «Собирай белорусских ветеранов дивизии, высылаем самолет в Мачулищи, ждем в гости». Состоялась такая встреча и в 1997 году. Наш бывший комдив Виктор Михайлович Ратушин, к тому времени уже генерал–лейтенант, командующий авиацией погранвойск России, выделил для перевозки ветеранов свой пассажирский самолет–салон, который бережно перенес нас из Минска в Краснодар. Во время того визита секретарь совета ветеранов дивизии Константин Куликов познакомил нас с генерал–майором авиации, почетным гражданином города Краснодара, Героем Советского Союза Николаем Павловичем Жуганом, который слыл признанным авторитетом среди проживавших на Кубани кавалеров медали «Золотая Звезда». Он–то и буквально потряс нас сообщением: «У нас в городе в микрорайоне Юбилейный живет легендарный комбат Герой Советского Союза Степан Неустроев, благодаря которому Егоров и Кантария водрузили Знамя Победы над рейхстагом!» К сожалению, Степану Андреевичу нездоровилось, поэтому общение с ним было кратким. Договорились о более продолжительной встрече на следующий, 1998 год. На наше предложение посетить Минск он неожиданно ответил: «А я у вас уже был, да еще и со Знаменем Победы. Когда мы 20 июня 1945 года летели из Берлина в Москву на Парад Победы, то нас, пехотинцев, с непривычки жутко укачало. Летчик то ли нас пожалел, то ли для дозаправки топливом, слава богу, сел в Минске и дал нам дух перевести». Весть о том, что приземлился самолет со Знаменем Победы на борту, в мгновение ока разнеслась по всему аэродрому «Лошица» (аэропорт «Минск–1»). Нарушая все инструкции и запреты, к Ли–2 сбежались все находившиеся здесь солдаты и офицеры. Старший сержант Сьянов вынес знамя из самолета. Прямо здесь, на летном поле, прошел стихийный митинг. Степан Андреевич, обладавший замечательным чувством юмора, завершил свой рассказ с улыбкой: «Подробности помню смутно, ибо как говорят у вас в авиации, лежал на травке «в обнимку с колесом самолета», то есть приходил в себя от первого в своей жизни длительного воздушного путешествия. Сьянов оказался покрепче». Сделав краткие пометки в своем блокноте и предвкушая обещанную встречу, на которой Неустроев обещал нам подарить свою новую книгу, через несколько дней на том же самолете с ветеранами я вернулся в Минск. Но вскоре нас обожгла весть о кончине Степана Андреевича. С тех пор я стал собирать все, что известно о том перелете, о самом Знамени Победы и о людях, которые были рядом с этой святыней в победном 1945 году.


Начал с Ильи Яковлевича Сьянова. Червячок сомнения, а вдруг Неустроев что–то подзабыл — столько лет прошло — и посадка была не в Минске, перестал меня грызть лишь тогда, когда я своими глазами увидел написанное рукой Сьянова: «Стихийный митинг состоялся и на аэродроме в Минске. А дальше — Москва». Теперь надо было найти экипаж самолета Ли–2 и полк, которому он принадлежал. Кстати, Сьянову почему–то запомнилось, что их самолет был четырехмоторный, а это мог быть только Пе–8 из 25–го гвардейского полка, базировавшегося в Болбасово под Оршей. Пришлось отработать и эту версию, тем более на фото встречи Знамени Победы на аэродроме в Москве хорошо виден именно Пе–8. Но, как оказалось, Неустроев был прав — их везли в Москву на Ли–2 одного из полков 16–й воздушной армии.

И вот случается же такое. На одной из встреч с ветеранами возникла идея переименовать входившие тогда в состав нашей 1–й гвардейской авиадивизии 368–й, 461–й и 433–й штурмовые авиаполки в 74–й, 75–й и 76–й гвардейские, как это было в годы войны. И, кроме этого, ходатайствовать о передаче им фронтовых Боевых знамен, которые хранились в Центральном музее Вооруженных сил России в Москве. С этой почетной миссией, имея соответствующие документы–ходатайства на руках, по приказу комдива на военно–транспортном самолете я вылетел в Москву. Там на аэродроме «Кубинка» меня должна была ждать делегация Героев Советского Союза — ветеранов нашей дивизии. Но недаром это было 13 июля. Все наши планы в один миг обрушил невероятный случай. Аэродром «Кубинка» стал местом базирования 226–го отдельного смешанного транспортного авиаполка, который выводился сюда из Германии (как оказалось, того самого, экипаж Ли–2 которого перевозил группу Неустроева и Знамя Победы в Москву!). И надо же такому случиться, что именно в этот день борттехник, поссорившись с женой, угнал со стоянки транспортный самолет Ан–26 и три часа нарезал круги над аэродромом, пока не упал в один из близлежащих оврагов. Здесь было и не до нас, и не до наших знамен. Все высшее командование ВВС было занято этим жутким ЧП. Зависли мы в Москве надолго и вернулись в Краснодар не солоно хлебавши.

226–й транспортный авиаполк был сформирован в марте 1945 года при штабе 16–й воздушной армии 1–го Белорусского фронта. Формировал его на базе 399–й эскадрильи связи наш земляк, уроженец Барановичей, гвардии майор Николай Вялков. Он же стал и его первым командиром. После окончания войны 226–й полк вплоть до 1994 года, когда его перебросили в Кубинку, базировался в Германии и обеспечивал воздушные перевозки по планам командования 16–й воздушной армии Группы советских войск.


19 июня 1945 года командующий 16–й воздушной армией генерал–полковник авиации Сергей Руденко приказал командиру 226–го полка выделить лучший экипаж для перевозки с берлинского аэродрома «Темпельгоф» на Центральный аэродром в Москве Знамя Победы и сопровождающих его участников штурма рейхстага. Выполнить этот исторический перелет Николай Вялков поручил экипажу самолета Ли–2 с бортовым номером 5 из 1–й эскадрильи. Командиром корабля был опытнейший летчик старший лейтенант Павел Жилкин. В действующую армию он был мобилизован в августе 1941 года из гражданского воздушного флота. Воевал командиром звена в 241–й Речицкой бомбардировочной дивизии, командиром корабля Ли–2 управления 3–го Бобруйского бомбардировочного корпуса. Согласно документам имел допуски к полетам в сложных метеоусловиях днем и ночью, обладал отличной техникой пилотирования и знаниями материальной части Ли–2, на котором без аварий и поломок летал с июня 1943 года. Награжден тремя орденами. Опытным летчиком был и второй пилот самолета лейтенант Павел Югер, имевший тоже три ордена. Штурманом уже два года с Жилкиным летал дважды орденоносец лейтенант Григорий Попов. Воздушным стрелком–радистом в лучшем экипаже был старшина Иван Иванов, награжденный двумя медалями и орденом, а бортовым техником — старший техник–лейтенант Георгий Смышляев. Из всего экипажа мне удалось найти только двоих — Павла Югера, проживавшего в Пскове, и Григория Попова — в Украине.

Но если с экипажем и самолетом все прояснилось, то с его пассажирами было не все так просто. Сегодня кажется невероятным, но и Знамя Победы, и сопровождающие его лица могли быть совсем другими. А с самим знаменем до июня 1945 года происходили удивительные, почти детективные истории, потрясавшие самые высокие кремлевские кабинеты.


О том кто, когда и как первым установил на рейхстаге Знамя Победы, споры не утихают и по сей день. Написаны сотни статей, писем, обращений, изданы десятки книг, сломаны горы копий. Какие только аргументы не приводятся. Не считаются доказательством даже архивные документы — дескать, они после войны переделаны и переписаны. Хотя все прекрасно понимают, что во время боев за рейхстаг никто с секундомером не стоял и не фиксировал «финиш» той или иной штурмовой группы, как понимают и то, что у каждого подразделения, участвовавшего в захвате рейхстага, было свое Знамя Победы и своя правда об этих событиях. И не было бы многолетних жалоб, обид, разборок, если бы высокое командование сдержало свое слово и, как оно и обещало, присвоило звание Героя Советского Союза всем, кто первым достиг рейхстага, выбил оттуда немцев, установил победное алое полотнище, всем, кто проявил при этом мужество и героизм. Так как это было сделано во время битвы за Днепр. Всем, кто первым форсировал эту реку, была обещана Золотая Звезда. И не поскупились — наградили 2.438 человек, а Днепр фронтовики недаром называли рекой героев.


Герои штурма рейхстага и тогда, в 45–м, и тем более сегодня известны. Но какое–то из знамен, установленных на рейхстаге, должно было стать единым, основным Знаменем Победы, и кто–то должен был стать его знаменосцем. Этим знаменем стал алый стяг Военного совета 3–й ударной армии штурмовой группы комбата Неустроева, вознесенный на купол рейхстага широко известными Мелитоном Кантария и Михаилом Егоровым. Кстати, многие годы дискутируется вопрос о том, что их специально, в угоду Сталину, грузина и русского отбирали политруки. В архиве имеется документ от 4 мая 1945 года, подписанный начальником политотдела 150–й дивизии подполковником Артюховым: «Красное Знамя над рейхстагом было водружено комсомольцем разведчиком Егоровым и разведчиком Канари». Если бы отбирали заранее, то хотя бы фамилию Кантария он бы запомнил, да и вопрос с его беспартийностью решили бы очень быстро и оперативно.


А что касается архивных документов, то есть свидетельства, которые не изменишь и не подделаешь. «Виновники» этого — военные журналисты, которые по горячим следам, еще не зная об исторических решениях на самом верху, беспристрастно фиксировали происходящие на их глазах события на фото и кинопленку, писали об этом в армейских и дивизионных газетах, подшивки которых сохранились и сегодня. Верно ведь говорят: «Что написано пером, не вырубишь и топором».

Одним из таких свидетелей был кинооператор киногруппы политуправления 1–го Белорусского фронта Моисей Шнейдеров, который, как пишет в представлении его к ордену Красного Знамени начальник отдела пропаганды и агитации полковник Прокофьев, «Пробрался 1.5.1945 г. с передовым отрядом 79–го стрелкового корпуса 3–й ударной армии к рейхстагу, заснял штурм рейхстага и подъем Красного Знамени на купол здания». К отснятому киноматериалу обязательно оформлялось письменное пояснение — монтажный лист. Он сохранился в архиве, и там черным по белому рукой Шнейдерова написано: «Знамя установили лейтенант Сорокин (в кожанке) и рядовой Булатов, 1925 г. рождения, Кировской области, и группа разведчиков, прикрывающая их. Сняты Сорокин и Булатов за водружением знамени над рейхстагом. Разведчики дают салют из личного оружия. Когда знамя было установлено над рейхстагом, в подвалах этого здания еще находились немцы». Кстати, эти кинокадры, вошедшие в документальный фильм «Берлин», почему–то до сих пор приписывают знаменитому Роману Кармену. Кстати, не остался в стороне от этого события и сам Роман Лазаревич. Кроме киносъемок на улицах Берлина, он «подрабатывал», снабжая Совинформбюро самой оперативной информацией, посылая в Москву телеграммы–молнии. Они сохранились. 3 мая 1945 года он телеграфировал: «Сегодня я познакомился с командиром взвода разведки лейтенантом Семеном Егоровичем Сорокиным. Вместе с рядовым Григорием Булатовым он 30 апреля под ураганным огнем немцев взобрался на крышу рейхстага и водрузил знамя». Естественно, что никакой отсебятины ни Шнейдеров, ни Кармен позволить себе не могли. Их сопровождали, организовывали и контролировали их работу, отвечали за безопасность соответствующие командиры, политработники, особисты. Но дело в том, что к 3 мая «верховное» мнение о Знамени Победы еще не было сформировано. Попала 2 мая 1945 года разведгруппа 674–го стрелкового полка 150–й стрелковой дивизии лейтенанта Сорокина и в объективы фотокоров Александра Капустянского из «Красной звезды» и Якова Рюмкина из «Правды». Важными свидетелями подвига штурмовой группы Сорокина стали и корреспонденты газеты 150–й стрелковой дивизии «Воин Родины» старший лейтенант Василий Субботин и старшина Николай Шатилов. Они пишут о них как о героях, перечисляя всех их поименно вплоть до 7 мая, когда на страницах газеты появляется очерк о комбате Неустроеве и знаменосцах Егорове и Кантария. А первым их всесоюзно прославил фотокор журнала «Фронтовая иллюстрация» старший лейтенант Анатолий Морозов, который рано утром 2 мая пробрался в рейхстаг, в расположение батальона Неустроева, и, поднявшись с Мелитоном Кантария и Михаилом Егоровым на самую крышу здания, сделал ставшие историческими снимки.


Как известно, штурмовать рейхстаг довелось частям 3–й ударной армии генерал–полковника Василия Кузнецова, который, кстати, встретил войну в Гродно, командуя 3–й армией Западного Особого военного округа. Непосредственно на само здание к 29 апреля 1945 года вышли части 79–го стрелкового корпуса генерала Семена Переверткина: 150–я и 171–я стрелковые дивизии, которыми командовали генерал–майор Василий Шатилов и полковник Алексей Негода. В сохранившихся в архиве документах 150–й дивизии эти события описываются следующим образом: «В 14.25 30.4.45 г. лейтенант Кошкарбаев и разведчик Булатов (оба входили в разведгруппу Сорокина. — Прим. авт.) из 674–го стрелкового полка по–пластунски подползли к центральной части здания и на лестнице главного входа поставили флаг. К этому времени исполняющий обязанности командира роты сержант Сьянов из 1–го батальона 756–го стрелкового полка (батальоном командовал капитан Неустроев. — Прим. авт.), получив роту из пополнения, вышел на исходное положение в 70 метрах западнее рейхстага. В 18.00 30.4.45 г. был повторный штурм рейхстага... Рота Сьянова первой ворвалась в северную часть рейхстага, а бойцы 1–го и 2–го батальонов 674–го полка с центральной и южной стороны». А в вышестоящем штабе, штабе 79–го стрелкового корпуса, эти же события за 30.4.45 г. излагают так: «Ведя исключительно ожесточенные бои, преодолев противотанковый ров, залитый водой, 1–й батальон 380–го стрелкового полка (комбат ст. лейтенант Самсонов, 171–я стрелковая дивизия. — Прим. авт.) в 14.20 ворвался в рейхстаг и водрузил Знамя Победы. Одновременно в 14.25 в рейхстаг ворвались части 674–го и 756–го стрелковых полков 150–й стрелковой дивизии».

Согласно вышеизложенным документам главными героями штурма рейхстага были полковые разведчики и бойцы батальона капитана Василия Давыдова из 674–го стрелкового полка. Их знамя водрузили лейтенант Кошкарбаев и красноармеец Булатов. А также пехотинцы батальона Неустроева из 756–го полка. Знаменосцами у них были легендарные Егоров и Кантария. Отличились и воины штурмового батальона старшего лейтенанта Константина Самсонова из 380–го стрелкового полка. Здесь знамя водрузили на рейхстаге младший сержант Михаил Еремин и красноармеец Григорий Савенко.


Кроме них, 30 апреля красные флаги на рейхстаге установили штурмовые группы, которые возглавили адъютант командира 79–го корпуса майор Михаил Бондарь и офицер связи командира корпуса гвардии капитан Владимир Маков. В состав этих групп входили артиллеристы 1955–го истребительно–противотанкового полка и 136–й армейской пушечной бригады. Но главным Знаменем Победы по решению высокого руководства суждено было стать алому стягу Военного совета 3–й ударной армии, который водрузили на купол рейхстага разведчики 756–го полка Егоров и Кантария.

Перед штурмом Берлина Военный совет этой армии учредил 9 таких знамен — по количеству стрелковых дивизий. Изготавливались они под руководством начальника Дома Красной Армии майора Георгия Голикова инструктором культурно–массовой работы капитаном Василием Бунтовым и киномехаником старшим сержантом Александром Габовым. Как докладывал в Москву командующий армией генерал Кузнецов, это было полотнище из обыкновенной красной материи размером 188 на 82 см, на левой стороне которого изображена пятиконечная звезда, серп и молот, а внизу, у древка, номер знамени. Все эти рисунки были сделаны рукой Василия Бунтова.

Знамя под номером 5 попало в батальон Неустроева, в руки Егорова и Кантария, и вошло в историю как официальное Знамя Победы.

Ему же было суждено стать причиной грандиознейшего скандала, который неожиданно разразился 22 мая 1945 года. В этот день в газете «Красная звезда» вышел материал спецкора газеты по 1–му Белорусскому фронту подполковника Леонида Высокоостровского, проиллюстрированный фотокорреспондентом Олегом Кноррингом, о торжественной церемонии передачи снятого с рейхстага Знамени Победы для отправки в Москву. Но вдруг оказалось, что это не то знамя, которое водружали Егоров и Кантария! Факт подмены произвел эффект разорвавшейся бомбы. Выяснилось, что 10 мая 1945 года части 150–й дивизии были выведены из Берлина, а рейхстаг перешел в зону ответственности 5–й ударной армии первого коменданта Берлина генерала Берзарина. При этом Знамя Победы было снято с купола рейхстага и заменено на большое красное полотнище с серпом и молотом. Комкор Переверткин выдвинул идею вручить подлинное Знамя Победы Сталину и передал его на временное хранение в политотдел 150–й дивизии.

Невольным инициатором скандала стал участник Первой мировой, гражданской и Великой Отечественной войн, полный Георгиевский кавалер, помощник начальника исторического отдела Ленинградского артиллерийского музея Красной Армии капитан Владимир Грусланов, который занимался сбором реликвий и трофеев сражения за Берлин. Он–то и уговорил генерал–полковника Николая Берзарина провести торжественную церемонию передачи Знамени Победы в ленинградский музей. У стен рейхстага прошел парад войск Берлинского гарнизона, в почетном карауле у знамени стояли воины 94–й гвардейской дивизии 26–го гвардейского корпуса 5–й ударной армии.


Увидев на страницах «Красной звезды» материал о самозванцах и ненастоящем Знамени Победы, вскипел командующий 3–й ударной армией генерал Василий Кузнецов. А как в армии умеют драть друг у друга чубы в борьбе за упущенную славу, я знаю не понаслышке. В разборки вмешался Главпур. Попало всем. Не забыли никого. Ни военкоров и редактора «Красной звезды», ни командиров и политработников. Писали объяснительные все — начиная с командующего генерала Кузнецова и начальника политотдела 3–й ударной армии полковника Федора Лисицына.

3 июня по итогам проведенных разбирательств начальник политуправления 1–го Белорусского фронта генерал–лейтенант Галаджев докладывал о том, что местонахождение настоящего Знамени Победы установлено и «в ближайшие дни Знамя будет в сопровождении почетного эскорта отправлено в Москву и на параде будет пронесено сборным полком фронта на Красной площади».

Решением командования 3–й ударной армии в качестве почетного эскорта Знамени Победы были назначены капитан Неустроев, старший сержант Сьянов, сержант Егоров и младший сержант Кантария — от 756–го полка 150–й дивизии и капитан Константин Самсонов — от 380–го полка 171–й дивизии.

После столь грандиозных разборок, начальник политотдела 150–й дивизии подполковник Михаил Артюхов, получив команду готовить знамя для отправки в Москву, решил навеки застолбить в истории первенство своей дивизии в деле водружения его над рейхстагом. Вызвал музыканта музвзвода дивизии старшину Федора Ковшикова, который числился при нем в качестве связного и порученца, и приказал нанести на полотнище наименование 150–й стрелковой ордена Кутузова 2–й степени Идрицкой дивизии. Что тот обычным помазком для бритья и сделал. Это самовольное опрометчивое решение Артюхова сыграло весьма негативную роль в дальнейшем развитии событий. Дата, когда был совершен этот акт исторического вандализма, неизвестна. Но это произошло до 11 июня. В этот день дивизии присвоили почетное наименование «Берлинская», но это слово на знамени отсутствует. Увидев неуместные художества Артюхова, мягко говоря, очень огорчился начальник политотдела 79–го корпуса полковник Иван Крылов. Он прекрасно знал, что это знамя Военного совета 3–й ударной армии. Смыть надпись не представлялось возможным. Тогда решили дописать: «79 с.к. 3 у.а. 1Б.Ф.» На том и успокоились.

20 июня 1945 года на берлинском аэродроме «Темпельгоф» проходили торжественные проводы Знамени Победы в Москву. На лимузине «Мерседес–Бенц» 230 W 143 (на таком ездил легендарный Штирлиц) сюда его лично доставил начальник политотдела 3–й ударной армии полковник Федор Лисицын. Он же провел здесь короткий митинг–напутствие. Рядом с самолетом Ли–2 с бортовым номером «5» по одну сторону от Лисицына стоял экипаж Федора Жилкина, по другую — почетный эскорт: Самсонов, Неустроев, Егоров, Кантария, Сьянов. Интересно, что Знамя Победы начальник политотдела вручил старшему сержанту Сьянову, который был коммунистом, парторгом роты и соответственно парторгом почетного эскорта. Он же держал и ответное слово на митинге. Но это еще не все. После этого была вторая часть митинга. Теперь говорил свои напутствия и жал руку комсомольцу Егорову помощник начальника политотдела армии по комсомолу подполковник Николай Косачев. Как известно, Кантария был на тот момент беспартийным. С большим трудом мне удалось найти не очень качественное, но по–своему уникальное фото этого эпизода проводов. Снимал это мероприятие фотокор газеты «Фронтовик» старший лейтенант Владимир Гребнев.


Совершив перелет из Берлина, с промежуточной посадкой в Минске, делегация в этот же день прибыла на Центральный аэродром города Москвы. Здесь ее ждал почетный караул во главе с заместителем командира 101–го гвардейского полка по артиллерии гвардии капитаном Валентином Варенниковым (будущий генерал армии, Герой Советского Союза). Знамя было доверено нести Герою Советского Союза Федору Шкиреву, ассистентами назначили Героев Советского Союза Ивана Папышева и Павла Маштакова. Ли–2 старшего лейтенанта Жилкина подрулил к встречающим правым бортом. Открылась узкая дверца, торжественно грянул оркестр, но из самолета никто не вышел. Видимо, длительный перелет плохо перенес не только Неустроев, но и другие члены почетного эскорта. Тогда по лесенке в самолет быстро поднялся Шкирев и через минуту вынес оттуда Знамя Победы. Его пронесли торжественным маршем мимо выстроенных здесь же частей, готовившихся к Параду Победы.

23 июня во время генеральной репетиции парада Степан Неустроев с ассистентами Сьяновым, Кантария и Егоровым впервые промаршировал перед Маршалом Советского Союза Георгием Жуковым и окружавшим его генералитетом. Эффект от появления украшенного надписями Знамени Победы был такой же, как при поднятии жуткого изображения сеятеля облигациями, нарисованного Остапом Бендером в «Двенадцати стульях» Ильфа и Петрова. Возмущенное изумление военачальников завершилось тем, что Жуков, прекрасно знавший заслуги других частей 1–го Белорусского фронта в штурме рейхстага, решил не выносить знамя на парад. И отнюдь не слабая строевая подготовка, как считал Неустроев, стала причиной отсутствия их на Параде Победы, а неуместное тщеславие политруков 3–й ударной армии.


И все же 9 Мая 1985 года судьба улыбнулась Герою Советского Союза Степану Неустроеву: в качестве ассистента Знамени Победы, которое нес дважды Герой Советского Союза маршал авиации Николай Скоморохов, он гордо прошел по Красной площади на параде в честь 40–летия Победы в Великой Отечественной войне.