• Насколько серьезна проблема домашнего насилия в Беларуси?(Окончание. Начало в номере за 29 марта.)
• Выпил и поднял руку или нечто большее?
• Можно ли помочь тем, кто подвергается издевательствам со стороны близкого человека?
• Как решиться на смелый шаг и освободиться от изверга?
«СГ»: — Супруга-агрессора привлекают к административной ответственности, присуждают штраф, деньги идут государству, а не пострадавшей. Почему? Мало того что жена избита, так еще она теряет определенную сумму.
Олег Каразей: — К сожалению, это действительно проблема, и в экспертных кругах она обсуждается. По закону, альтернатива штрафу по статьям, предусматривающим ответственность за насилие в семье, — административный арест. Он тоже не бесплатный. За время пребывания в ИВС человек должен оплатить питание, а это больше 10 рублей за сутки. Понятно, для сельской местности, где доходы ниже, это приличная сумма. Поэтому административный арест также не решает проблему. Какие могут быть варианты? Одним из них, на мой взгляд, самым идеальным, как альтернатива штрафам и аресту, было бы прохождение коррекционной программы. Что она из себя представляет, мы понимаем, так как соответствующая международная практика уже адаптирована в Беларуси. Но эти программы долгосрочные и требуют от специалистов определенной подготовки. Другой вариант — привлечение органами внутренних дел к работе с гражданами, состоящими на профилактическом учете, психологов и других специалистов. По закону, мы имеем право приглашать агрессора раз в месяц для профилактической беседы. Проблема в том, что в соответствии с действующим законодательством в случае примирения либо отсутствия заявления пострадавшей никаких мер в отношении его не имеем права применить. Мы предлагаем отказаться от привязки проведения профработы к факту привлечения к той или иной ответственности. Как только идентифицирован скандал как таковой, к агрессору должно применяться защитное предписание. А если пострадавшая хочет привлечь его, пусть пишет заявление.
«СГ»: — А почему административная, а не уголовная ответственность? Одно дело, пощечина, другое — синяки, разбитое лицо…
Олег Каразей: — Если будет доказано, что пострадавшую систематически избивают, насильника привлекут к уголовной ответственности по 154 статье УК «Истязание». Первый вариант — причинение продолжительной боли или мучений способами, вызывающими особые физические и психические страдания потерпевшего. Второй — систематическое нанесение побоев. Необходимо подтвердить три факта избиения. Тогда деяние уголовно наказуемо. В 2013 году мы добились дополнения Кодекса об административных правонарушениях ответственностью за причинение побоев. Ежегодно только к административной ответственности привлекаются более 50 тысяч человек, более 2 тысяч — к уголовной. Статья 186 Уголовного кодекса активно применяется на практике при квалификации насилия в семье и устанавливает ответственность за угрозу убийством. Однако ее санкция предусматривает максимальное наказание до 2 лет лишения свободы. Это не позволяет следствию избирать меру пресечения в виде заключения под стражу, соответственно подозреваемый и потерпевшая продолжают дальше жить вместе. Приведу пример: в Гомельской области в 2016 году возбудили уголовное дело в связи с угрозой убийства. Но бывшие супруги продолжали жить в одной квартире, мужчина даже успел жениться. В результате очередного скандала агрессор выбросил женщину с балкона, и она погибла. Это именно та ситуация, которая с точки зрения закона не рассматривается как насилие в семье, так как это уже не члены одной семьи, ведущие общее хозяйство, хотя и проживали под одной крышей. Есть много нюансов с точки зрения законодательства, поэтому мы и хотим разрешить подобные проблемы, выходим с инициативой внесения дополнения.
«СГ»: — Советов пострадавшие слышат много: «Бросай его. Почему ты терпишь? Разводись и уходи», но…
Ольга Казак: — Женщина не решается уйти по разным причинам. Например, финансовая зависимость, особенно тогда, когда дети маленькие. Непросто уйти даже с одним ребенком, а когда их трое или четверо... Непросто дается решение уехать в убежище, нужно успеть собрать одежду, учебники, лекарства. Не единожды я была свидетелем, когда женщины собирали вещи, чтобы спрятаться в убежище. О себе думали в последний момент, хватали детское. И почему мы говорим о том, что уходить должна именно она, а не агрессор. Разве это нормально?
Ольга Горбунова: — Никогда не нужно обвинять пострадавших. А у нас первая общественная реакция при обсуждении таких тем в соцсетях — обвинения: «сама, дура, виновата», «знала, за кого замуж выходила» и так далее. Мы насчитали уже 33 причины, чтобы остаться, и только одну, чтобы выжить. Пока общество будет давать почву, чтобы пострадавшие испытывали стыд, страх признаться и рассказать о насилии, вину за происходящее, ничего не изменится.
Анна Коршун: — В английском языке есть термин «виктимблейминг», означающий обвинение жертвы. К сожалению, он часто встречается в нашем обществе. Даже когда читаешь комментарии к статьям по теме домашнего насилия, все вопросы адресованы в адрес женщин. Но никто не задает вопросы агрессору. Почему бил? Почему не уйдешь, если она такая плохая жена и мать? Наше общество жестоко. Мало того что агрессор убеждает жертву, что именно она виновата во всем, очень часто пострадавшие не находят поддержки даже со стороны близких. К сожалению, у нас не говорят с осуждением о моральном облике мужчины, избивающем зачастую на глазах у детей свою жену. Наша организация в 2016 году проводила опрос 50 женщин, обратившихся за помощью. Половина из них рассказали, что подвергались систематическому физическому насилию, даже находясь в состоянии беременности.
«СГ»: — Посмотрите на новостные сводки: избил, выбросил из окна, убил и так далее. Сын — мать, муж — жену, отец — дочь, и наоборот. На мой взгляд, агрессии с каждым годом все больше. Или я не права?
Анна Коршун: — Думаю, количество случаев домашнего насилия не увеличивается, но о них стали чаще открыто говорить. В нашем менталитете это рассматривалось в качестве внутренней проблемы семьи, которую нельзя было обнародовать. Широко распространялись стереотипы «бьет — значит, любит» или «нужно терпеть, такая наша женская доля». Сейчас и сами женщины стали чаще обращаться за защитой, и в СМИ эта проблема освещается постоянно.
Ольга Горбунова: — Да, я соглашусь, предпринимаются большие усилия, чтобы сделать эту тему более видимой. Но, на мой взгляд, судя по тому, что мы наблюдаем за 15 лет, само насилие меняется. Если раньше к нам обращались пострадавшие с классической ситуацией: в будние дни семья живет спокойно, а по выходным при злоупотреблении спиртным начинаются скандалы и избиения. Нынешние ситуации, в которых оказываются наши клиентки, даже представить страшно. Тому, что происходит за закрытыми дверями квартир, не знаю в каких фильмах можно научиться. Насилие стало изощренным, извращенным, я бы даже сказала. Это не просто побои, и это страшно. Толерантность к нему повышается. В массмедиа доступно показывают его даже самым маленьким детям, которые вместе с родителями могут смотреть телевизор. Не говоря уже о том, что они видят в интернете.
«СГ»: — А меняются ли люди? Есть такие случаи?
Анна Коршун: — Увы. В практике работы «горячей» линии были звонки от женщин, которые в браке терпят издевательства, им известно, что они вторые или третьи жены у супругов, а предыдущие семьи распались именно по этой же причине. При этом некоторые из них знали об этом еще до вступления в брак, но надеялись на то, что в их семье подобного происходить не будет. Агрессоры хорошие психологи. Они убеждают, что били предыдущую жену из-за ее неправильного поведения, образа жизни и так далее. Новым потенциальным жертвам говорят: «Ты же совсем другая, и у нас все будет иначе». И женщины в это верят, к сожалению.
Ольга Казак: — Комплексная программа с агрессорами все же позволяет надеяться, что они изменятся, но она очень длительная. Без нее я сомневаюсь, что человека может что-то или кто-то изменить. Может быть, есть исключения, но нам такие случаи неизвестны.
Ольга Горбунова: — Мы оказывали помощь женщине, которую избивал сын. И после встречи с нашим психологом достоверно знаем, он прекратил насилие. На встрече был очень расстроен, испытывал стыд. Не знаем, как дальше будут развиваться отношения между ними, но клиентка рассказывала, что конфликты есть, но пока он ни разу не поднял на нее руку, хотя в «Радиславу» она заселилась со сломанной ногой. Можно сменить несколько жен, но пока человек сам не изменится, будет происходить трансляция насилия постоянно.
«СГ»: — За помощью обращаются больше жители городов?
Ольга Горбунова: — Здесь есть несколько аспектов. Горожанам доступно больше информации, сервисы сосредоточены в крупных городах. Женщина из глубинки Витебской области не подумает даже обратиться в Минск и тем более не поедет в убежище. Для сельских жителей это очень большая проблема. Наши информационные кампании не всегда даже доходят до них. Часто люди не знают, что есть такая помощь или можно обратиться, чтобы тебе помогли и защитили. Существует много ведомств, задействованных в решении данной проблемы. Это те же врачи, работники территориальных центров соцобслуживания населения, сотрудники отдела образования, участковые инспекторы милиции. В районных центрах работают кризисные комнаты.
Анна Коршун: — С 2014 года в стране действует в новой редакции Закон «Об основах деятельности по профилактике правонарушений», где прописаны основные субъекты профилактики, среди которых также обозначены общественные объединения. Основная профилактическая и информационная помощь должна вестись местными социальными службами, социально-педагогическими центрами. Были случаи, когда телефон «горячей» линии женщине давали на приеме у терапевта. Мы принимаем звонки со всей страны. Обращаются в основном женщины в возрасте от 27 до 40 лет, замужние, имеющие одного или двоих детей и проживающие в Минске либо Минской области. Соглашусь с коллегами: в этом регионе больше информационных кампаний, проводимых общественными организациями. И люди социально активнее. В деревне жители могут не иметь даже доступа к интернету либо в силу своих занятий или работы им попросту не до этого. У многих нет технических средств, чтобы узнать о том, что вообще существует та или иная служба, куда можно анонимно обратиться. А ведь на «горячей» линии работают не только психологи, но и юрист. По телефону можно получить консультацию о бракоразводном процессе, разделе имущества, соглашении о детях. По стационарному телефону звонок бесплатный, по мобильному — согласно установленным тарифам операторов.
«СГ»: — Есть еще один момент, на мой взгляд, очень серьезный. Наша система такова, что пострадавшая женщина может молчать из-за страха, что ее детей сразу же признают находящимися в СОП и семью поставят на учет. И в дальнейшем это может как-то отразиться на карьере ребенка. Например, при поступлении в вуз на специфическую специальность или при отборе в элитные войска.
Олег Каразей: — Да, есть такая проблема. Но не проинформировать отдел образования о том, что дети живут в семье с агрессором, мы не можем. Это наша обязанность, ведь по факту она действительно находится в социально опасном положении. Как минимум ребенок является свидетелем насилия, травмируется его психика. Он тоже может страдать и прямо, и косвенно. Ну а дальше система так устроена, что есть причина признать факт СОП. Единственное, что могу сказать: может быть, необходимо пересмотреть подходы учреждений образования к данной ситуации и огласке принимаемых мер. То, что заниматься семьей и ребенком нужно, не оспаривается. Что касается последствий, то СОП никак не должно отражаться на дальнейшей жизни ребенка, это категорически неправильно. Основная идея постановки — защитить и помочь.
Анна Коршун: — На самом деле женщины боятся не столько самого СОП, сколько признания детей нуждающимися в государственной защите — НГЗ. Это следующая мера. Боятся, что их отправят в специализированный приют.
Ольга Горбунова: — Каждый второй звонок в убежище начинается с вопроса: «Скажите, а вы кому-то про нас расскажете? Нас поставят в СОП?» Стоит признать, что такой необходимый для защиты декрет стал препятствием в нашей работе. Мы же все заинтересованы в раннем выявлении фактов насилия. А получается, что женщины реально перестали звонить в милицию, потому что к ним пришли соцработник с психологом и сказали: «Еще раз вызовете, поставим вас в СОП». И тогда тема насилия становится более скрытой. Некоторые клиентки, правда, сами идут в органы образования и уговаривают, чтобы поставили на учет. Мотив: муж будет знать, что вы можете зайти, и будет бояться. Еще есть один момент, на мой взгляд, неправильный. Когда во время слушания дела по факту насилия судья говорит: судимость отца может помешать в будущем карьере ребенка. Нередко случается, что пострадавшая идет на примирение прямо в зале суда. И если нет никаких серьезный увечий, даже судья будет призывать к перемирию. Одна из наших клиенток разводилась 8 раз.
«СГ»: — Бывает так: муж избивает жену, а кто-то помешал и вступился. Супруги помирились, защитник же остался виновен. Потом, говорит, не хочет больше влезать в чужие отношения. Как себя вести свидетелям насилия?
Ольга Горбунова: — Однозначно не оставаться равнодушными. Такие ситуации, к сожалению, очень часты, когда на тех, кто оказал помощь, пострадавшие еще обижаются. Но человек не может знать, что могло бы произойти, если бы он не вступился за жертву. Возможно, он спас жизнь. Не нужно думать о том, что будет потом. Будет пострадавшая или агрессор обижаться или нет — их проблемы. Но важно при этом думать и о своей безопасности, так как были случаи, когда заступники получили увечья еще большие, чем те, за кого они вступились.
Олег Каразей: — Это опять же говорит о том, что сразу нужно звонить в милицию. Если соседи громко ругаются и шумят, вы слышите постоянные крики, угрозы и скандалы, плач детей и так далее, то молчать не нужно.
«СГ»: — Многие пострадавшие, возможно, и хотят позвонить, но стесняются называть себя. Часто при обращении в какую-либо организацию и так далее просят представиться и указать адрес.
Анна Коршун: — Звонок на «горячую» линию анонимный и конфиденциальный. Ежедневно без выходных и праздничных дней с 8.00 до 20.00 на линии дежурит психолог, по вторникам в течение дня и по субботам с 14.00 до 20.00 юрист. Консультация бесплатная.
«СГ»: — Я живу, например, в Гомельской области, но там нет убежища. Могу ли я обратиться в «Радиславу»?
Ольга Горбунова: — Конечно. К сожалению, независимых приютов в нашей стране не так много. Они работают в Минске, Боровлянах, Марьиной Горке, Могилеве. В остальных районах имеются кризисные комнаты, созданные при территориальных центрах соцобслуживания. На данный момент их больше 130. Но вы правы: очень много обращений с периферии. Понимаете, в городе агрессор чаще пересекается с сотрудниками милиции: приходит участковый, держит все на контроле, проводит беседы. Что происходит на селе, иногда страшно слушать. Первое, что мы делаем, когда слышим подобные рассказы об издевательствах, подключаем юриста. И если есть хотя бы какая-то минимальная возможность привлечь его и женщина согласна, делаем все возможное, чтобы не оставить безнаказанным.
«СГ»: — Вопрос главный и сложный: как улучшить ситуацию?
Анна Коршун: — Принять специализированный закон о домашнем насилии, где будут прописаны меры, о которых мы говорили.
Олег Каразей: — Если говорить о глобальном решении проблемы, то мы должны начинать с информационной работы. Причем не расклеивать листовки, а проводить информирование в учреждениях образования, говорить больше о культуре совместного проживания, недопустимости даже малейшего насилия. Должны правильно воспитывать детей, молодежь. Все образовательные программы подготовить таким образом, чтобы они предусматривали соответствующие положения о равенстве полов и так далее. А дальше все, о чем говорили: меры профилактики, предупреждение на первоначальных этапах, защитные предписания на более длительное время. К слову, о защитном предписании, о котором до 2014 года никто и слушать не хотел. В 2017-м их было применено 5,5 тысячи. Почти в 90 процентах случаев речь шла о временном принудительном освобождении агрессором совместно занимаемого жилого помещения. Поэтому, пока законодательство не поменялось, рекомендуем обращаться в милицию и привлекать агрессора к ответственности. Схема такова: когда человек впервые привлечен, выносится официальное предупреждение. И если в течение года правонарушение повторится, то ему могут вынести защитное предписание с определенными ограничениями, обязанностями, например, покинуть совместно занимаемое жилье на срок до 30 суток. Пока это самая эффективная мера воздействия на агрессора.
chasovitina@sb.by
