— Станислав Иванович, вас называют лидером белорусской научной школы селекции и семеноводства. А с чего у вас все начиналось?
— Наверное, с земли. Я, как и многие мои коллеги-одногодки, принадлежу к поколению детей войны. Рано потерял отца, он пропал без вести в апреле 1945-го в районе Эльбы. Малая родина — деревня Савичи Дятловского района Гродненской области. Естественно, как и любой сельский житель, привык трудиться с раннего возраста. В нашей семье было четверо детей, все мы получили высшее образование, добились успеха. Это огромная заслуга мамы — Сабины Константиновны, которая сама окончила только два класса польской школы, умела лишь читать и писать. Буквально перед войной отец успел заложить плодовый сад на 15 сотках, который стал нашим спасением и финансовой опорой (сами понимаете, в то время заработать в колхозе даже на пропитание было сложно).
В Белорусскую государственную сельскохозяйственную академию я поступил вслед за старшей сестрой Анной. Выбрал агрономический факультет. Еще в школе возглавлял ученическую производственную бригаду (была такая форма практического обучения). Всерьез заболел наукой, попав в группу селекционеров. Мне импонировал именно созидательный, творческий момент в этой специальности. Очень повезло с учителями — кафедрой селекции и семеноводства БГСХА тогда заведовал знаменитый селекционер профессор Алексей Михайлович Богомолов. Вообще говоря, в академии была прекрасная преподавательская школа. Эти люди, талантливые и увлеченные, смогли заразить нас творческим энтузиазмом. В современной науке это большая редкость.
— Сегодня молодежь идет в науку неохотно?
— Среднее поколение исследователей более-менее укомплектовано, а с молодыми есть сложности. Одаренных ребят не стало меньше, дело не в этом. Но во-первых, раньше конкурс на сельскохозяйственные специальности в вузах был высоким — 10—15 человек на место. Сейчас многие поступают, чтобы получить хоть какой-нибудь диплом. Так о каком научном энтузиазме может идти речь? Ребят «с огоньком» найти сложно. Во-вторых, далеко не все талантливые люди остаются в науке. Причина ухода — материальная, поскольку зарплата менеджера в зарубежных фирмах привлекательнее.
Выход из ситуации я вижу в развитии системы поощрений и повышении престижа научных профессий. Потому что если говорить о знаковых достижениях, то их хватает. Важно, чтобы об этом знали. Например, сегодня сорта, созданные в нашем центре, только по зерновым культурам занимают 75 % в структуре посевов Беларуси.
— Но селекционную работу, наверное, достаточно сложно популяризировать. Все же отрасль специфическая.
— Смотря как подойти к вопросу. Для меня селекция всегда была интригующим процессом. Судите сами: наделяя культуру необходимыми свойствами, усовершенствуя ее, ученый выступает в роли творца. И хотя это тяжелый кропотливый труд, он очень увлекателен. Не в меньшей степени, чем космические исследования.
— А какими достижениями гордитесь лично вы?
— За 54 года работы знаковых событий достаточно. Например, подготовил учеников: троих докторов наук, десять кандидатов наук. Сейчас на подходе группа докторантов. И могу утверждать, что из них получатся достойные ученые. Так что, можно сказать, перед академической наукой в долгу не останусь.
К достижениям могу отнести создание системы интенсивных сортов зерновых культур с потенциальной урожайностью 8—10 центнеров с гектара, адаптированных, ресурсосберегающих сортов ячменя, овса, тритикале и яровой пшеницы. Наиболее запоминающимся был процесс создания самого первого интенсивного сорта ярового ячменя Зазерский 85. Кстати, это почти кинематографический сюжет.
В 1960-е годы проводилась интенсификация сельского хозяйства. Цель — повышение урожайности и эффективности производства. Но совершенно неожиданно тормозом стала селекция. А именно — несоответствие сортов новым условиям технологий возделывания. Проще говоря, посевы не выдерживали внесения повышенных доз минеральных удобрений, прежде всего азотных, и полегали. Вместо ожидаемой прибавки получили значительное снижение урожайности. Проблема была острейшая, поскольку полегали и ячмень, и рожь, и пшеница — практически все зерновые культуры. Руководство Белорусского научно-исследовательского института земледелия поставило задачу создать устойчивые к полеганию сорта ярового ячменя (в то время в Беларуси он выращивался на площади более 1 млн гектаров). На это ушло 10 лет, что для селекции просто рекордное время (один цикл селекционного процесса), но успеха мы добились даже с лихвой — получили устойчивые сорта, да еще и с рекордной урожайностью. Зазерский 85 в 1987 году на экспериментальной базе «Устье» Оршанского района показал рекордную для СССР цифру — 101,4 центнера с гектара. Без ложной скромности могу сказать, что это был шедевр селекции. Его районировали по всей территории Советского Союза — от Балтийского моря до Тихого океана.
Новым престижным объектом селекции после ячменя для меня стала культура тритикале (гибрид пшеницы с рожью), занявшая в Беларуси около 500 тысяч гектаров (второе место в мире). Созданные нами 33 сорта этой ценной зернофуражной культуры обладают потенциальной урожайностью более 100 ц/га (Прометей, Динамо, Благо 16, Устье, Ковчег, Узор и др.). Также с 1993 года мной и под моим руководством создано 16 сортов яровой пшеницы, большинство из них — Дарья, Рассвет, Тома, Сударыня, Славянка и другие — относятся к группе ценных по качеству зерна и получили широкое распространение у нас и за рубежом.
— Верно ли, что Беларусь относится к зоне рискованного земледелия?
— Скорее ненадежного. Условия возделывания контрастные из-за неустойчивой погоды — то дефицит влаги, то ее избыток. А зимой — то тепло не в меру, то сильный мороз. И все это при скудности почв. Естественный уровень плодородия у нас — 12—14 центнеров с гектара, все остальное (например, в нынешнем году получили в среднем 37,1 центнера) обеспечивается за счет интенсификации — внесения удобрений, защитных и других мероприятий. Кстати, в СССР наша республика была изначально ориентирована на производство ячменя, ржи и овса — культур неприхотливых. У соседей — Украины, России, в странах Западной Европы — средний уровень естественного плодородия может составлять и все 30 центнеров с гектара. Естественно, в условиях Беларуси и себестоимость сельхозпродукции всегда будет выше.
— В последнее время изменяется климат. Какие задачи в связи с этим стоят перед белорусскими селекционерами?
— С одной стороны, потепление обеспечивает продвижение более теплолюбивых культур. Грецкий орех, виноград, персики, дыни, арбузы — все это сейчас можно выращивать у нас на приусадебных участках и в коллективных хозяйствах. Это прекрасно, но есть проблема, которая прежде всего касается зерновых культур. В летний период активной вегетации все чаще наблюдается недостаток влаги, что пагубно сказывается на урожае. Поэтому мы работаем над повышением засухоустойчивости сортов. Не снимается и проблема зимостойкости, поскольку не исключены резкие понижения температуры и, следовательно, вымерзание посевов. Решать все эти проблемы мы пытаемся с нашими коллегами генетиками и биохимиками.
— Нобелевскую премию по химии в этом году присудили за редактирование генома, отмечено революционное влияние этого направления. Означает ли это, что будущее — за геномной селекцией?
— Бесспорно, поскольку это действенный инструмент. И перспективная база прогрессивной селекции, поскольку замена одного гена, кодирующего определенный признак другим, решает проблему очень быстро. Например, инфекций, болезней, которые постоянно мутируют и делают уязвимыми даже лучшие сорта. Нужно реагировать оперативно.
В Беларуси валовое производство сельскохозяйственной продукции достаточное (ежегодно мы экспортируем ее на сумму около 6 миллиардов долларов). Вопрос в снижении себестоимости. В селекции такой выход — создание ресурсоэкономных сортов, которые дают хороший урожай при меньшем количестве удобрений, устойчивы к климатическим колебаниям, другим биотическим и абиотическим факторам. Это направление постоянно присутствует в нашей работе, но его нужно более четко выкристаллизовать. Здесь мы активно работаем с коллегами из Института генетики и цитологии НАН Беларуси. Вообще говоря, я всю свою сознательную жизнь исповедую принцип научной кооперации. Ибо это очень важный, самый короткий и экономный путь решения сложных задач, которые стоят перед современной наукой.
bebenina@sb.by
