Кирилл Прокофьевич Орловский – главный персонаж послевоенной сельскохозяйственной саги

Война и мир Кирилла Орловского

В канун нового 1965 года в московском кинотеатре «Россия» состоялась премьера художественного фильма «Председатель» с Михаилом Ульяновым в главной роли. По сюжету бывший разведчик, диверсант, инвалид войны боролся с партийными и советскими бюрократами, поднимая буквально из болота убитый нищетой, воровством, пьянством и лодырями колхоз. Но никто не знал, что прототипом главного героя стал Кирилл Орловский. Он прошел несколько войн, остался практически без рук, но смог превратить захудалый «Рассвет» Кировского района в самое лучшее хозяйство в СССР.

Миллионер номер 1

ПОСЛЕ войны с первой группой инвалидности Кирилл ОРЛОВСКИЙ вернулся в Москву к жене Наталье и дочерям Лидии и Светлане. В музее Кировска сохранились краткие воспоминания самого героя: «Я пришел к себе домой и остановился перед дверью. За дверью были жена и дети. Я постучал в дверь ногой, потому что позвонить мне было нечем…»

Но нужно было совершенно не знать склад ума и характер Орловского, чтобы предположить, что он, Герой Советского Союза, будет сидеть «на печи», тихонько доживая свои годы. Потому под диктовку отца старшая дочь Лидия написала письмо Сталину с просьбой отправить его, подполковника госбезопасности, в родные белорусские Мышковичи, доверить руководство колхозом. Товарищ Сталин не возражал. В январе 1945 года Орловский возвращается в Беларусь, его избирают председателем собранного из нескольких деревень колхоза, названного «Рассветом».

РОДНЫХ и близких у Орловского в Мышковичах не осталось. Но жива еще Валентина Кирилловна Рудакова, которая долгие годы была ему как дочь — в деревне ее все называли «старшынёва»:

— Я рано осиротела, и моя родная тетя Татьяна Васильевна Белявская в 1946 году забрала меня к себе. За год до этого она вышла замуж за Кирилла Прокофьевича, к тому времени разведенного с первой женой Натальей. Я помню, как она приезжала один раз в Мышковичи. Тетка моя ей тогда сказала: «Я не против, оставайтесь и живите, если хотите». Наталья ответила: «Нет, вы живите с ним, я из Москвы сюда не поеду». Больше она не приезжала. А он самостоятельно ничего делать не мог. Ни одеться, ни раздеться, ведь одной руки не было, а на второй только культи от пальцев остались. Он кружку брал, если только она с ушком была, и маленькую ложечку еле-еле мог держать. В основном тетка за ним смотрела. Она как вышла за него, так больше в колхозе не работала. Хозяйство держала: свиньи, куры, корова… Если уезжала куда-нибудь, то я одевала, раздевала и кормила Кирилла Прокофьевича. Когда вышла замуж, муж мой его в бане мыл. Человек беспомощным был практически, понимаете?

Колхозники подписывают протест против ареста испанского коммуниста Хусто Лопеса, 1960-е годы.

Насколько я знаю, Орловский родился в крестьянской семье. Была у него сестра Катя, братья Демьян и Павел. Павла Кирилл Прокофьевич выгнал из колхоза за то, что тот украл воз моркови. Павел купил хатку в Бобруйске и уехал, до конца жизни братья так и не общались. Сам по себе Орловский был добрым, хоть и строгим. Если нужно, то и поругает, но отходчивый, не мстительный. Они с теткой меня замуж отдавали — это как вторые родители. Я дома называла их дядя и тетя. О себе Кирилл Прокофьевич никогда ничего не рассказывал, о своей прошлой работе тем более. Невысокого роста, носил все время галифе и хромовые сапоги. Иногда тетка его «прибирала»: в шкафу висели четыре костюма. Но это в основном происходило по праздникам. Медалями и орденами он не хвалился, почти не надевал. Веселый, любил шутить. Сядет вечером на лавочку, а мужики мимо проходят. Он кричит: «Яким, иди посидим!» Как-то получил деньги, зарплату, наверное. Выходит парень из магазина, а Кирилл Прокофьевич ему: «Олимпик, угадай, что у меня в кармане? Угадаешь — отдам». Тот не угадал, а в кармане деньги были. Понимаете, дядя мог запросто их отдать, это точно. Жадности ни на копейку. Приглашали его на все праздники, шел и никогда не отказывался. Говорил, что в молодости любил танцевать, а после ранения перестал. Однажды пригласили его на крестины, кажется. Решил старушку Настаську на танец пригласить. Он инвалид, она — пожилой человек. Танцевали, да упали. У бедняги сломалась культя правой руки, недели три лежал в бобруйской больнице. Во как натанцевался.

Но такого сильного духом человека еще поискать надо. Сам, конечно, работать не мог, только распоряжения отдавал своим заместителям и бригадирам. До разнарядки пробегал все поля, в четыре утра вставал каждый день. Люди старались, работали. Я сама телятницей была. Как пришла в колхоз в 1946 году, так и никуда не уходила. За своих телят орден «Знак Почета» получила. Это поначалу в «Рассвете» люди горевали. Потом легче стало. Особенно когда деньги на трудодни получали и бесплатное молоко.

Дом в Мышковичах, где жил председатель

А первое поголовье коров формировали за счет скота из личных хозяйств. Председатель сказал всех животных в один сарай согнать, после с людьми за них деньгами рассчитался. Паника была, кто-то не понимал, что он делает. Позже благодарить начали, сами в колхоз просились. Многое сделал и для нас, и для хозяйства.

Когда по деревенским улицам электричество проводили, он уже болел. Ему после обеда обязательно нужно было часок полежать. Выносили во двор дома раскладушечку, и он на ней отдыхал. Гостей всегда было много, самых разных званий и чинов. Машеров в гости часто приезжал, но один его приезд до сих пор помню.

Дядя лежал, как обычно, во дворе на раскладушке. Слабый, болел, тяжело ему все давалось. Петр Миронович стал возле него, лежачего, на колени и говорит: «Что же вы, Кирилл Прокофьевич, в темноте лежите? На улице совсем света нет». На следующий день загорелись фонари.

С боевым товарищем Василием КОРЖОМ в Мышковичах, 1963 год

Где сейчас его награды, понятия не имею. Может, дочь Светлана хранит. Она часто приезжала к нему. Как раз в день ее последнего приезда Кирилл Прокофьевич и умер. Сели в обед за стол, он попросил свое обезболивающее, выпил, только притронулся к еде и осунулся. Говорили, что у него смертельное заболевание было. Болезнь мог спровоцировать несчастный случай, когда его бык потоптал. Раздавил ему всю грудную клетку. Хирурги из Ленинграда приезжали. Дядя долго лечился в больнице.

Старики вспоминают его до сих пор добрым словом, сравнивают, что было тогда и что есть сейчас. Ой, небо и земля! Да вы у Нины Цед спросите, она вам подтвердит.

ПРИ Орловском Нина Архиповна Белявская, в девичестве Цед, работала трактористкой. Лично меня это очень удивило. Оказалось, она была единственной женщиной в тракторной бригаде:

— Я в 12 лет в колхоз пришла, жизнь тяжелая заставила. В бригаде лен полола, позже на свиноферму Орловский отправил. Любила лошадей и технику. Возила навоз и торф на телеге, сама, без посторонней помощи, за бороной ходила. Картошку поначалу сажали и копали руками. После курсов трактористов дали мне Т-14. На нем пахала и сеяла. Председатель строгим мужиком был, дисциплину на первом месте держал. Люди сразу почувствовали его силу, как только он вернулся в Мышковичи после войны. Мой покойный отец кузнецом работал, уважал его очень. Людей Орловский никогда не обижал. Не забуду, как получали по ведру сахара, молока и льняного масла. Зарплаты хорошие, жилье строили. Жители Викторовки и Капустино после войны страшно голодали, собирали весной на полях гнилую и мерзлую картошку да ели. А нам завидовали, ведь у нас совсем другая жизнь была. Кирилл Прокофьевич до самой смерти работал, всего себя положил на хозяйство.

Строительство дороги, 1966 год.

НИКОЛАЙ Дмитриевич Линкевич — один из редких сейчас свидетелей, работавших вместе с Кириллом Петровичем:

— При Орловском я работал кассиром и личным секретарем. Хозяйство быстро набирало экономический рост, люди получали приличную зарплату. Платили не только деньгами, а картофелем, зерном, овощами, молоком. В 57-м году почти все сдали своих коров в колхоз, остались единицы в личных хозяйствах. Тому, кто сдал скотину, на каждый трудодень выдавали по три литра молока. Где-то через 2—3 года коров сдали все. В начале 50-х стали жилье потихоньку строить, прокладывать дороги. Мои братья и сестры работали в соседнем колхозе, нам завидовали. Позже Орловский присоединил к «Рассвету» их хозяйство, а дома перевезли в Мышковичи на свободные участки земли.

Знаете, после войны люди были совсем другие. Если сказали, что нужно работать по 12—14 часов, то никто не спорил. Доярки шли к половине четвертого утра на ферму и работали где-то до десяти вечера. Трехразовая дойка с небольшими перерывами. Коров поили вручную сначала, позже наладили автоматику, провели водопровод. Но доили в ведра, по 12 голов на человека. Если Орловский осматривал поля, то начинал это с середины, не с краю. Ходил много пешком. Все бумаги я заполнял. Если нужна была подпись, то Кирилл Прокофьевич брал ручку, зажимал ее левой культей. Простые письма я составлял сам.

На колхозном птичнике, 1955 год.

Председатель не терпел воров, наказывал штрафами, иногда даже исключал из колхоза. К характеру Кирилла Прокофьевича нужно было уметь подстроиться. На утренних нарядах в 6 утра он «чистил» по полной программе, невзирая на возраст. Но люди ему верили и доверяли. Может, потому, что он местным хлопцем был. Но если отругал, то не мстил никогда. Только не нужно было с ним спорить, лучше промолчать, а через минут 10 он сам отходил. Память феноменальную имел, может, потому, что в прошлом — чекист и разведчик. Ничего от него не ускользало. Едет с водителем, увидит где-то камень в поле, обязательно прикажет убрать его. В машине всегда лежали лопата, пила и топор на всякий случай. Даже не понравившиеся кусты водитель высекал, хоть и обязанности у него были другие. Не скажу, что он был строгий по отношению ко мне. Может, потому, что против него я был дитя. Но все его распоряжения выполнялись беспрекословно. Председателя мы хорошо изучили. Когда быстрым шагом шел из дома и при этом подергивал кепку, то лучше не лезть поперек дороги. Или работай, или уйди с глаз долой.

Если бы не Орловский и не его преемник Старовойтов, такого бы «Рассвета» не было бы однозначно. Они в чем-то были даже схожи, оба сразу взялись за дисциплину. У Кирилла Прокофьевича был настоящий характер «кагэбиста». Я могу сравнивать, ведь работал до 2005 года в «Рассвете» и секретарем парткома, и бригадиром, и главным агрономом. Это другая закалка, другое отношение к работе, даже к коллегам. К Орловскому в гости часто приезжали Петр Машеров и Тихон Киселев, особенно тогда, когда он серьезно болел накануне смерти.

Бюст Орловского в Мышковичах у Дворца культуры

По просьбе Орловского я отправлял «депутатские» деньги его первой семье, рублей сто, наверное. Последние недели две его привозили на разнарядку, он уже не мог ходить. А за несколько лет до смерти случилось так: «Рассвет» закупил племенных быков, приехала иностранная делегация на них посмотреть. Быки, как стена, огромные. Кирилл Прокофьевич вошел в загородку, а бык по кличке Варяг проломил клетку, поднял его на рога, а потом потоптал. Повезло, что председатель попал в канавку, а то бы его просто раздавил. Скотник Иван отогнал животное, но поздно. А сколько нужно пожилому человеку, да еще калеке? Конечно, этот случай сильно подорвал его здоровье.

ПОСЛЕДНЕГО рассказчика случайно встретила в Смолевичах. У Тамары Макаровны Ковалёвой о своем земляке остались короткие, но яркие воспоминания из детства:

— В нашей семье, да и во всей округе его называли героем. Так и говорили: вот у героя в колхозе люди живут, вот герой построил Дворец культуры или еще что-то. Только герой, хотя знали его настоящее имя. Моя деревня Пацева Слобода от Мышковичей в нескольких километрах. Орловского я не видела тогда. А вот 9-й и 10-й классы заканчивала в Кировске. Оттуда нас, школьников, возили в «Рассвет» на сельхозработы. Хорошо помню день, где-то в 1965 или 66-м году, когда герой приехал к нам на поле. На нем были широкие галифе и сапоги хромовые. Дети копались в бороздах, учителя просто ходили. До сих пор стоит в ушах его рассерженный вопрос: «Кто здесь учителя? Шаг вперед!» Физрук выскочил навстречу, а Орловский снова: «Почему вы не помогаете детям картошку копать, а только ходите?» Мы от страха дышать перестали. Представляете, чтобы при нас отругали учителей? Поняли, что характер у председателя был еще тот. Рассказывали, что как-то сгорела в колхозе конюшня. Разборок не было, кто прав, а кто виноват. Там мужики сидели и курили. Так вот наказали всех, без исключения, чтобы неповадно было. Боялись его, но очень уважали. Все завидовали зарплате его колхозников. Нас кормили во время полевых работ до отвала. Помню, привозили яблоки, булки. А в чане щи из капусты с мясом. Так из-за мяса и той капусты не было видно. Мы в жизни так не ели. Разве это забудешь?

Кирилл Прокофьевич Орловский: путь от диверсанта до председателя колхоза