Чем отличаются друг от друга беглые «по поколениям»? То есть те, кто живо помнит 1990-е, от родившихся в середине 70-х; те, в свою очередь, – от «молодежи начала 90-х»; а современные (бросившие учебу в Беларуси) студентки – от них от всех?
Давайте начнем с представительницы последних. Беглая девочка из Пружан еще отчетливо помнит: «Нам преподавали белорусскую литературу – столько же часов, сколько и русской… И это на самом деле очень националистический взгляд был. Про ВКЛ очень много у нас в истории».
До недавнего еще времени можно было найти те учебники – сказки гнуснопрославленных Орлова да Вячорки про «бчб-портянку, измазанную кровью княжеского мозоля». Или про «белорусское шляхетство, не уступавшее польскому», вот только панове о том мало слышали.
А теперь вот молодежную активистку гоняют мокрыми тряпками за «Вильня наша» да «мы – лицьвины». До кучи добавляется и другое – она практичная, потому видела: «У нас всегда было много российских компаний. И никогда никому они не мешали. Все, наоборот, ходили и у них работали». То бишь – и лицьвинка, и русофилка. Ее бы, малую такую, сразу – геть, но выручают пока густые брови и пробивающиеся усики.
Есть внешняя схожесть, вот пока и не трогают. Пока.
О России хорошо говорит и поколение, разрухи толком не видевшее, зато сытые нулевые прожившее в удовольствие. Они, нынешние 30–35-летние, – практичны: «Нам, может, не нравится поведение россиян, но если к нам приходят инвестиции… Любые инвестиции надо принимать».
Они реалистичны, для них «странно звучит», когда рядом говорят «хочется, чтобы Россия распалась». Странно – это такой эвфемизм, они на Западе насмотрелись и даже научились. По-простому, по-белорусски это звучит примерно так: «Дядя Павлик, ты дебил?»
А дядя Павлик, которому сейчас в районе полтинника, туда-сюда, – он и правда… Ну не то чтобы совсем… Однако жизнь, в которой он «был супраць, был оппом, сбежал еще когда и всю жись в эмиграции…» – такая жизнь, безусловно, свой отпечаток оставляет. Много «палiталёгii», много амбиций, очень много полученных малых грантов, очень много ненависти.
Ненависти и к молодым соратникам, которые гибче, умнее, здоровее, в конце концов, и могут – даже! – еще и дожить… что уж совсем обидно. И к независимому суверенному государству Беларусь – к нашей с вами стране, которая уверенно развивается, несмотря ни на какие препоны. И совершенно в этих эмигрантах-ненавистниках не нуждается, от них не зависит.
Даже не вспоминает. От чего захлеб еще больше.
Наконец, те, кто в сознательном возрасте встретил и развал СССР. И БНФовскую чуму, тогда казавшуюся бел-чырвона-белай, а на поверку уже несущей в себе коричневое и черное. Кто видел и распад экономических связей, и угрозу только что обретенной независимости, и зримое, вот уже на пороге стоящее, грядущее запустение.
Мы, напомню, о таких, кто все это осязал и понимал, но выбрал стать соросёнком. Работать на ЦРУ, прикрытое «Радио Свобода». Или вообще сбежать в Америку, став коллаборантом.
Их жизненный путь окончен, они уходят на вылизанную западную пенсию, им уже не так и надо лгать. В первую очередь самим себе.
Им задают вопрос: «Как вы считаете, Лукашенко талантливый диктатор, или ему просто повезло с российскими деньгами?» – задают, как вы понимаете, с уровня малолетних дебилок (уж простите), которые концы с концами связывают с очевидным трудом. Потому и замуж не выйдут.
И на этот вопрос они (теперь! когда жизнь прошла стороной и ничего не исправишь, да оно уже и привыкши) отвечают так: «Я бы сказал – талантливый. На самом деле, у него было очень много вызовов и не много содействующих факторов. Беларусь не та страна, когда ты на луже нефти сидишь, проиграть сложно, у тебя на кармане всегда есть. У тебя всегда есть деньги, чтоб заткнуть какие-то дырки. У него этого не было».
– А вы, оппозиция, вы – талантливые? – спросила бы вслед, если б могла, недожурналистка.
– Мы – нет, – получила бы горький ответ. – Совсем нет.
Так в чем отличие между поколениями? В уме, разумеется. В опыте. В смелости сказать. В мудрости промолчать. В терпении делать.
И в потерянной жизни. В утраченной вдали от своей родины судьбе. В бессмысленности прожитого – вроде, и рядом со своей страной, но с той стороны границы. У чужих.
И в разной степени возможности хоть что-то из этого или в этом исправить.
Уж простите, накипело.
