Белорусский зритель увидит оперу «Богема» в постановке А. Тителя уже 25 апреля— Это ваш первый опыт постановки в Минске?
— Однажды меня уже приглашали на постановку в Минск, но это было давно, во времена моей работы в Екатеринбурге. Тогда по разным причинам история не сложилась. И когда сейчас появилось предложение поставить «Богему» в Большом театре Беларуси, я с удовольствием отозвался. Я очень люблю Минск, люблю белорусскую публику. Работая здесь, я постоянно ощущаю поддержку и помощь всего театра: от генерального директора Владимира Павловича Гридюшко, его заместителя Владимира Петровича Рылатко до всех музыкантов, солистов, постановочной части. Меня эта чуткая атмосфера очень вдохновляет.
— Идея представить на минской сцене «Богему» принадлежит вам?
—Я думал о другом названии, потому что «Богему» ставил уже дважды, но оперу Пуччини очень захотел Большой театр. Мы вместе с дирижером Виктором Михайловичем Плоскина провели тщательный кастинг и собрали два интересных состава. Со стороны пригласили только певиц на роль Мими: Анну Налбандянц, солистку Михайловского театра, и белорусскую певицу Марту Данусевич, которая несколько лет стажировалась в Молодежной программе Большого театра России. В спектакле участвует и замечательный белорусский бас Андрей Валентий, выступающий в моей московской «Хованщине» в партии Ивана Хованского. В Минск я привез целую команду художников из Москвы: сценографа Юрия Устинова и художника по костюмам Ирину Акимову, с которыми мы делали московскую «Богему», художника по видеоконтенту Павла Суворова и главного художника по свету московского театра «Ленком» Евгения Виноградова.
— Обращаясь в третий раз к «Богеме», что нового вы открываете в ней сегодня?
— «Богема» — довольно традиционный для оперы сюжет: любовная история с болезнью и смертью девушки. Но особенность этого сюжета состоит в том, что его герои связаны с искусством. Я решил эту историю погрузить как можно глубже в атмосферу и предметы искусства. Музыка Пуччини, написанная в 1896 году, перекликается не только с искусством импрессионистов и постимпрессионистов (как мы это делали в нашем московском спектакле), а идет гораздо дальше, предвосхищая искусство модернизма. В музыке «Богемы» есть и развитое искусство монтажа, и удивительное сочетание кантилены и речитативного стиля «парландо», и разговоры и окрики в сцене Латинского квартала — это звуковая мозаика, характерная для искусства модернизма. Модернизм — широкое понятие: это и художники Парижской школы — Пабло Пикассо, Амедео Модильяни, Марк Шагал, Хаим Сутин, и сюрреалисты — Сальвадор Дали, Рене Магритт. В Беларуси сейчас происходит настоящий ренессанс в восприятии модернизма, потому что приходит осознание того, что Шагал, Сутин, Осип Любич и многие другие — родом отсюда. На афише и буклете нашего спектакля мы изобразили знаменитые фигуры Шагала и Беллы, летящие не над Витебском, а над Парижем. Во втором акте спектакля у нас на сцене будет выставка, где экспонируются костюмы и арт–объекты эпохи модернизма — Дали, Магритта, Пикассо. Даже кафе Момюс (куда друзья отправляются на праздник Рождества) — это инсталляция на огромных «губах» Дали.
— Для вас главная плоскость «Богемы» — художественное творчество? Тогда почему в союзах художников и муз любовь не выживает?
— Есть обстоятельства, которые сильнее нас и сильнее любви. Есть даже набившая оскомину истина: искусство требует жертв. Часто люди вокруг талантливых творцов отступают, уходят, болеют. В опере есть момент, когда кажется, что Рудольф предает свою подругу. Но это не совсем так: он должен творить. Призвание — это не просто красивое слово или романтический призыв, это не муза с крыльями, которая к тебе слетает. Это отказ от очень многих вещей, безумная сосредоточенность на творчестве.
— Как артисты восприняли вашу трактовку «Богемы»?
— Мне очень хотелось, чтобы все ясно понимали, что они делают, как их герои чувствуют, как они презирают конформизм, как манифестируют свое искусство и самих себя. Модернизм ведь неразрывно связан с поведенческим манифестом. Дали, например, гулял с муравьедом вместо собаки, кто–то скандалил, кто–то в зеленый цвет волосы выкрашивал. Поэтому нам хотелось добиться демонстративной манеры поведения, уйти от традиционной сладости в романтических дуэтах. Артисты с увлечением отнеслись к нашим идеям. Они даже организовали нам поход на выставку, где экспонируются работы художников–модернистов, выходцев из Беларуси. В те времена здесь кипело, как в котле, смешение культур — белорусской, русской, еврейской, польской, литовской. В нашем спектакле будут использоваться цитаты из работ модернизма, в том числе из Шагала, Сутина и многих других. Причем это будет не демонстрация конкретных работ, а живописный поток художественного сознания, запечатлевающий на экране сцены: «Мими и Рудольф», «Праздник», «Мими заболела».
— После работы над «Богемой» планируете пригласить кого–то из белорусских певцов в свой московский спектакль?
— Думаю, что приглашу. Андрей Валентий всегда рад участвовать в нашей «Хованщине», его очень хорошо принимают труппа и публика. А наш театр привозил в Минск «Травиату» Джузеппе Верди. Здесь пели Лариса Андреева, Арсен Согомонян, Наталья Петрожицкая, дирижировал Феликс Коробов. Эти связи — и творческие, и человеческие — очень хорошие у наших театров, и я очень надеюсь, что они будут еще теснее.
Визитная карточка
Александр Титель — оперный режиссер, педагог, народный артист России. В 1980 году окончил ГИТИС (мастерская Льва Михайлова). С 1980 года главный режиссер Свердловского (Екатеринбургского) театра оперы и балета, с 1991 года — главный режиссер и худрук оперы Mузыкального театра им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича–Данченко. Поставил около 50 спектаклей в России и за рубежом. Его постановка «Богемы» в 1996 году отмечена Национальной театральной премией «Золотая маска». Опера «Богема» Джакомо Пуччини за всю свою историю ставилась на сцене Большого театра Беларуси дважды — в 1968 и 2002 годах. Премьерные спектакли «Богемы» в постановке Александра Тителя пройдут 25 апреля, 2 мая, 27 июня.
Ирина Муравьева
irene–in@yandex.ru
