До войны в деревне Водопойло было 22 двора. Она была полностью уничтожена карателями

В 1943 году деревню Водопойло Житковичского района каратели одновременно подожгли со всех сторон. Чтобы не оставить людям и шанса выжить. Тех, кто пытался, полицаи расстреливали… Собранные в деле о геноциде материалы доказывают факт уничтожения фашистами мирных жителей Водопойло и других населенных пунктов района в годы Великой Отечественной войны.

Шакалы в овечьей шкуре

До войны в деревне Водопойло было 22 двора. Она была полностью уничтожена карателями. Прокурор Житковичского района Игорь Артёменко рассказал мне, что в апреле 1943‑го немецкий отряд выследил в лесу место, где прятались жители деревень Гребень (две семьи) и Водопойло (пять семей), всего 30 человек.

— Лесную стоянку фашисты взяли в кольцо, — говорит прокурор. — На месте были расстреляны 12 детей в возрасте от 3 до 10 лет, 5 пожилых людей (старше 60 лет) и 11 мужчин и женщин. Тех, кто пытался бежать, догоняли пулями. Стоянку сожгли вместе с телами убитых.

В акте ЧГК района сказано, что душегубы «на глазах матерей и отцов расстреливали детей, от чего женщины рвали на себе волосы и падали в обморок». Свидетель Гулгота Наум Ефимович (1899 г.р., житель деревни Рудня) на допросе 30 декабря 1944‑го пояснил следователю комиссии: на следующий день, когда пришел с сельчанами хоронить убитых, увидел обгоревшие тела, сгоревшие курени. После зверской расправы в лесу немецкий отряд выдвинулся к д. Водопойло, где были расстреляны трое пожилых людей, которые не успели уйти в лес, как остальные. Деревню тоже подожгли со всех сторон. Чтоб наверняка.

Расследуя дело о геноциде белорусского народа в годы войны, прокуроры района выяснили, что в карательной операции запятнали себя кровью полицаи житковичской районной полиции, один из них — обвиняемый по делу Миронович Иван.

Из протокола допроса свидетеля Миронович С. Е.: «В конце апреля 1943‑го к вечеру по направлению из д. Рудня через д. Кожановичи проходил отряд житковичской полиции, в числе которого были полицейские: Попка-Аксенчик П. И., Буякевич В. Н., Маркевич А. М., Миронович А. М., Миронович И. Д., Миронович Н. П., Кособуцкий М. Д. и другие». Сын Мироновича И. Д. рассказал свидетелю, что тот был с полицаями в Водопойло и что в лесу действительно напали на курени и убили людей.


Свидетель Кособуцкая Е. К., допрошенная в апреле 1946‑го, показала, что лично видела, как отряд вооруженных полицейских (среди которых был и Миронович Иван) жестоко расправился с мирным населением из Водопойло — «расстреляли до 30 советских граждан».

В протоколе допроса от 28 января 1946‑го полицая Мироновича Николая (1912 г. р.) сказано: весной 1943‑го полицейский отряд, двигаясь по лесу вблизи д. Водопойло, наткнулся на курени и стал вести интенсивный огонь. Миронович тоже рассказывал про расстрелянных детей (в том числе грудничков), женщин, стариков. Насчитали, говорил, 28 тел. Курень с трупами подожгли. Добавил, что по пути в деревню задержали сельчанина Некрашевича Яна, с которым через несколько дней вернулись искать партизан в районе Водопойло. Партизан не обнаружили, и полицай Санило Николай расстрелял Некрашевича. Затем их отряд вошел в деревню Водопойло и сжег ее, как партизанскую. Приговором Военного трибунала войск МВД Полесской области в августе 1946‑го Миронович был осужден по ст. 63 — 1 УК БССР к 10 годам ИТЛ.

В архивных материалах названы и другие убийцы и грабители жителей Водопойло — полицаи Савицкий Иван, Барановский Аркадий, Владимир Фисюк, Мурашкин Гавриил и пр. Фисюк даже хвастался (из протокола допроса свидетеля Некрашевича А. П. от 14 сентября 1945‑го), что первым вбежал в курени, где прятались люди, а потом был массовый расстрел. Приговором Военного трибунала войск НКВД Полесской области в декабре 1945‑го Фисюк приговорен к 15 годам ИТЛ.

Предатель Николай Миронович родом из деревни Житковичского района. В Красную армию призвался 24 июня 1941‑го. В августе того же года сдался в плен (вместе с гранатой, винтовкой и патронами) и через считаные дни пошел прислуживать фашистам, массово истреблять своих земляков. Убивал людей в том числе из той винтовки, с которой сдался в плен… «В должности полицейского, — говорил следователю, — служил до 24 ноября 1943 года, потом со своим семейством выехал добровольно в Германию». Там работал в аварийно-восстановительной бригаде в городе Дессау.

Домой преступник вернулся как человек, находившийся в фашистском плену, насильно, мол, вывезенный в Германию. Потому по возвращении более полугода еще «служил» в Красной армии, а потом к нему с вопросами пришли сотрудники НКВД.

Привычка «переобуваться» — давняя

Есть еще одно дело в архиве гомельских чекистов. В обвинительном заключении от 18 апреля 1944 года (составлено старшим следователем отдела контрразведки «Смерш» капитаном Тихоновым) говорится, что обвиняемые Мурашкин Гавриил (из Сталинградской области), Савицкий Иван (из Житковичского района), Барановский Аркадий (из Осиповичского района) были арестованы в марте — апреле 1944‑го отделом контрразведки «Смерш» 61‑й армии как непосредственные участники расстрелов и насилия над советскими гражданами.

Следствие установило, что «Савицкий И. А., Барановский А. И., не желая служить в Красной армии, в сентябре — октябре 1941 года изменили Родине — Савицкий и Барановский сдались в плен врагу», а Мурашкин «во время боевой обстановки ушел из части для проживания на оккупированной территории» в Житковичском районе, на родину жены. Все трое, «будучи враждебно настроенными к советскому строю, поступили на службу в полицию м. Житковичи Полесской области». Обслуживая полицаев, «принимали непосредственное участие в расстреле советских граждан, грабежах принадлежавшего им имущества и сожжении деревень, а также неоднократно выезжали в составе карательных отрядов на облаву партизан».

В деле сказано, что Савицкий, Мурашкин и Барановский с карательными отрядами полиции, жандармерией расстреляли и сожгли 500 человек, в том числе детей в деревне Большие Селютичи Петриковского района Полесской области.

Деревня была разграблена, сожжена, скот преступники перегнали в Петриков. «Рано утром (в марте 1943‑го. — Прим. авт.) начальник полиции Герман собрал человек 70 личного состава. В том числе был я, командир моего взвода Беломестов, командир другого взвода Коцубинский, полицейские Черец, Фисюк, Дрюк, Савицкий, Барановский и другие, — вспоминал на допросе в апреле 1944‑го обвиняемый Мурашкин Гавриил. — При подходе к д. М. Селютичи я в числе других шел впереди карательного отряда».

В подробностях сообщил, как окружали деревню, сгоняли людей на окраину (куда шли, как говорил, «вереницы людей, в том числе женщины, дети и старики»), стреляли из пулемета по убегавшим: «Две женщины были убиты, одна ранена. Убитыми оказались две девочки-подростка… Всех жителей деревни, приблизительно 100 человек, загнали в один сарай, стали расстреливать и одновременно подожгли сарай с людьми».

«Таким образом были зверски истреблены ни в чем не повинные советские граждане», — заметил убийца. Свои семьи из деревни Б. Селютичи полицаи предусмотрительно вывезли.

В декабре 1941‑го лишили жизни сельчан в деревне Люденевичи, 80‑летнюю Коник Мурашкин убил лично за свинарником, с ее дочерью и внучкой расправились другие полицаи… В мае 1943‑го «за активную карательную деятельность» фашистское правительство даже наградило Мурашкина медалью с мечами в бронзе.

В апреле 1943‑го обвиняемые с другими карателями сожгли пять домов в деревне Водопойло. Тогда же карательным отрядом, в котором были Савицкий и Барановский, были расстреляны пожилые люди — отец и мать партизана Антона Гулюты. На следующий день расстреляли самого Антона и его товарищей Иосиф Балабан и Иван Иващенко. В обвинительном заключении (апрель 1944‑го) сказано: «В конце мая 1943 года Савицкий и Барановский вместе с другими карателями зверски расстреляли и сожгли 30 человек, ни в чем не повинных советских граждан хутора Водопойло, женщин, стариков и детей, в лесу урочище Казенное, где они укрывались от преследования фашистских палачей. Имущество расстрелянных было разграблено детоубийцами». «Барановский взял для себя одно женское платье и 4 кг сала».

Деревню Гребень в мае 1942‑го (рассказывали обвиняемые в суде в 1944 году) они сожгли «за то, что там проживали семьи партизан». Фигуранты также прислуживали, будучи в охранной службе, «выгоняли советских граждан на работы для немцев». Были и другие преступления.

Суд по трем обвиняемым начался 3 мая 1944‑го, дело рассматривал военно-полевой суд 415‑й стрелковой Мозырской дивизии. Из протокола судебного заседания, о зверствах в Селютичах рассказывал подсудимый Мурашкин: «Я в составе 200 полицейских выезжали на облаву партизан в деревне Малые Селютичи и Большие Селютичи. По приезду в д. М. Селютичи нам было дано указание оцепить деревню. В это время, увидев нас, жители стали разбегаться, тогда полицейские открыли по ним огонь. Было убито две девочки, одна женщина ранена. В дер. М. Селютичи партизан не нашли, поехали в д. Б. Селютичи, где также партизан не было. По приказу начальника житковичской полиции население этой деревни было собрано в один сарай и расстреляно, сожжено». «Скот забрали, деревню сожгли». Тогда только нескольким людям удалось убежать.

Говорил, что в июне 1943‑го был направлен на курсы переподготовки полицейских в город Мозырь: «За время пребывания на курсах я в составе карательных отрядов неоднократно принимал участие в облавах на партизан».

В полицию, мол, пошел, чтоб поправить свое материальное положение. Когда стало понятно, что фрицев погонят, Мурашкин снова переобулся. Предателям не привыкать. Уверял, что сбежал к партизанам и даже убивал немцев (известная тактика полицаев, через внедрение проще было расправиться с партизанскими отрядами). Позже оказался в 215‑м запасном полку, «где и проходил дальнейшую службу». Там же находились Барановский с Савицким, тоже «совместно громили немцев». Там, в полку, проходимцев и вычислили.

Подсудимый Савицкий показал суду, как с несколькими десятками полицаев сжигал Водопойло: «Партизан не было. Заночевав в этой деревне, утром мы арестовали Галюта Иллариона и его жену (отца и мать партизана. — Авт.), которых наш командир отделения на огороде расстрелял, а мы сожгли их дом. После чего мы уехали в Житковичи». На следующий день устроили на хуторе облаву, говорит, а потом пошли искать партизан в лесу: «Партизан не нашли, обнаружили только курени и жителей хутора Водопойло, убежавших в момент его сожжения. По этим куреням нами была открыта стрельба, жители убиты». Преступник уточнил: это были люди без оружия, женщины, дети, старики. Добавил: «Имущество их нами было разграблено. Я лично убил одного старика, который пытался скрыться через болото».

В суде каждый из военных преступников пытался преуменьшить свою роль в геноциде белорусского народа: «я не стрелял», «не сжигал», «нес службу караульную и конвойную»… Да только факты и свидетели говорят совсем другое.

Военный прокурор в заключительном слове сказал, что деяния обвиняемых считает доказанными, и просил суд назначить им смертную казнь через повешение. Подсудимые умоляли «для искупления вины» направить их на фронт, чтобы «уничтожать немецких захватчиков», просили учесть, что «с честью выполняли задания в партизанском отряде»… Военный трибунал тогда определил оставить фигурантов под стражей.

Палач сбежал, сменив фамилию…

Летом 1951 года следственный отдел Управления МГБ Полесской области занимался делом обвиняемого Макаревича Алексея (1910 г.р.). В начале Великой Отечественной войны Житковичским райвоенкоматом он был призван на службу в армию, однако уже осенью 1941‑го «при сомнительных обстоятельствах возвратился к прежнему месту жительства, в деревню Ветчин Житковичского района, оккупированную к тому времени немецкими войсками», — говорится в постановлении на арест, санкционированном военным прокурором 7 июня 1951‑го.

Практически сразу предатель попросился на службу к немцам в ветчинскую сельскую полицию, где был до осени 1943‑го. Лично арестовывал и расстреливал советских граждан, выезжал на карательные акции против партизан. Осенью 1942 года Макаревич с другими полицаями ветчинской сельской и житковичской районной полиции арестовывал и расстреливал семью Львович Иосифа, жителя своей же деревни Ветчин.

Допрошенная в качестве свидетеля Оксенчик Ольга 18 мая 1951 года показала: «Макаревича Алексея Михайловича я знаю хорошо, как односельчанина», «добровольно поступил на службу к немцам», «в 1943 году вместе с семьей добровольно выехал в Германию».

О преступлениях «односельчанина» рассказала вот что: «Осенью 1942 года в дер. Ветчин приехал начальник житковичской полиции Коцубинский Федор. Собрал полицейских ветчинской полиции Макаревич Алексея, Миронович Ивана и других, арестовали Львович Иосифа и его жену Голду и повели на кладбище. Иосиф нес лопату. На кладбище он стал копать яму, но копать не мог и упал. Тогда арестованных подвели к силосной яме, недалеко от кладбища. Поставили на краю ямы, полицейские Макаревич, Миронович и другие отошли и взяли винтовки на изготовку. Коцубинский поднял руку — и когда опустил, полицейские произвели по выстрелу. Потом ушли. Кто хоронил расстрелянных евреев, я не знаю».


Свидетель говорит, что это происходило у нее на глазах, она стояла буквально в 50 — 70 метрах от кладбища. Показания Оксенчик подтверждают свидетели Миронович А. П., Ворон Н. И., Мельникова И. А. и другие. (Со слов обвиняемых, сам Коцубинский был расстрелян немцами летом 1943‑го. Что ж, собаке…)

Весной 1943‑го Макаревич А. М. с группой таких же отморозков зверски убил жительницу д. Ветчин Воробей Марию. На допросе 18 мая 1951‑го свидетель Стахиевич Михаил сообщил следующее: «Весной 1943‑го, когда д. Ветчин Житковичского района была сожжена немцами и полицией, я с другими жителями от преследования немцев и полиции ушли в лес, вместе со мной была жительница д. Ветчин Воробей Мария.

В марте 1943 года в урочище Поплов, где были наши партизанские курени, пришли полицейские, среди них были Миронович И. Д. — житель д. Ветчин, Макаревич А. М., Аксенчик П. И. и другие. Аксенчик и Макаревич приказали находившейся здесь Воробей Марии собираться, потом Макаревич сказал, что она арестована. Запрягли ее быка в телегу, куда погрузили все ее домашние вещи и имущество... Привязали к телеге ее корову и уехали».

«На другой день, — продолжал свидетель, — мой сын Стахиевич А. М. по следам повозки нашел на берегу озера в урочище Поплов казненную Воробей Марию и сообщил об этом мне. Я и сестра Марии привезли ее и похоронили на кладбище. Воробей М. И. была зверски замучена. На лбу у нее была вырезана звезда, отрезан нос, отрезаны кончики пальцев, вся она была исколота штыками… За то, что ее сын был в партизанах».

Об этом рассказывали и другие люди.

Макаревич бежал с немецкими войсками в Германию в 1943 году и… исчез. Только спустя годы выяснилось, что палач после победы наших войск… вернулся в Советский Союз. Сменил фамилию и, назвавшись Ищенко Александром Михайловичем, жил себе в Кагарлыкском районе Киевской области Украинской ССР. В октябре 1951 года Макаревич-Ищенко Военным трибуналом Белорусского военного округа был приговорен к расстрелу.

gladkaya@sb.by