Ошибка в миллиметр чревата осложнениями.
— Дмитрий Владимирович, можно ли говорить о ринопластике как о модном направлении?
Дмитрий БАТЮКОВ.— Вы ощущаете себя при этом творцом?
— На основании своих знаний я стараюсь спрогнозировать последствия операции. Ринопластика — это очень сложное вмешательство. Каждый третий нос в мире переделывается. Не только потому, что хирурги ошибаются. Пациенты не всегда воспринимают себя с новым носом. С эстетической точки зрения образ получился прекрасный, но человеку в нем некомфортно. И тогда он идет на повторную операцию.
— Какую форму носа пациенты запрашивают чаще всего?
— К нам приходят в основном женщины. Они, как правило, хотят нос маленький, кукольный. Но чем меньше нос, тем хуже он дышит. И наша задача объяснить, что в плане эстетики маленький нос, может, и хорош, но для нормальной жизни его использовать сложно. Естественно, пациент должен иметь заключение лор-врача. При наличии патологии мы планируем последовательность действий с нашими коллегами. Задача пластического хирурга — улучшая внешность, не ухудшить функцию органа. В любом вмешательстве есть границы, переходя которые, мы обрекаем пациента на побочные эффекты и осложнения.
Чем ближе человек к классическим пропорциям, тем больше ему хочется подкорректировать свою внешность, чтобы приблизить ее к абсолюту. Поэтому часто приходится отговаривать молодых девушек от операций: «Вы настолько прекрасны, что хирургия вам может навредить».
«3D- и просто моделирование — это лишь игра на компьютере, которую нельзя приложить к договору. Мы не можем контролировать послеоперационный период в такой степени, чтобы точно сказать, что будет на выходе»
— Пациенты присылают вам картинку идеального в их понимании носа? Что вы на это отвечаете?
— Получить такой же нос на другом лице невозможно. А насколько можно приблизиться к желаемому образу, мы обсуждаем исходя из конкретных данных. Тут играют роль анатомические факторы и то, как операция скажется на здоровье.
— Насколько вам помогает 3D-моделирование?
— Потенциальному пациенту можно показать предполагаемый результат с учетом его особенностей. Но 3D- и просто моделирование — это лишь игра на компьютере, которую нельзя приложить к договору. Мы не можем контролировать послеоперационный период в такой степени, чтобы точно сказать, что будет на выходе. Даже если мы все идеально сделаем руками и максимально приблизимся к желаемой модели, это не значит, что с течением времени после вмешательства слева и справа по сосудам будет притекать одинаковое количество крови, нервы одинаково будут закрывать или раскрывать эти сосуды и так далее. В большинстве случаев — нет. Вспомним хотя бы Джорджа Клуни, у которого одна половина лица шире, чем вторая. Эти и другие моменты накладывают отпечаток на реализацию запланированного образа.
— Как парикмахер определяет форму стрижки для конкретного лица, так и вы видите форму носа?
— Стараюсь донести пациенту, что для него делать рационально. Если он не согласен, откажу ему. Прислушиваюсь к своему эстетическому вкусу.
— Вы его развиваете?
— Участвую в конференциях, читаю литературу по теме. Чтобы видеть детали в ринопластике, надо их понимать. Хирургические техники конечны. Есть, предположим, тридцать. Ими можно быстро овладеть. Вопрос в том, когда и какую применить. Еще лет десять назад ты не видел нюансов. Техники и анестезия были другие. Методы совершенствуются. Плюс опыт. Все это позволяет улучшать результаты. У хирурга со временем формируется свое видение. Он может модифицировать уже известные методики.
Мы перешли от открытой ринопластики к закрытой, сохранив прежние подходы. Такое возможно в большинстве случаев. Собираюсь на очередной конгресс в Стамбул, где будет обсуждаться проблема понижения спинки носа. Достаточно новая методика, описанная еще в 1970-е годы. Но никто ее не применял. Вмешательства стали более искусными, менее травматичными, но более длительными.
Drug-olya@yandex.ru
