Анатолий Аникейчик был личностью яркой, эффектной и запоминающейся. В темных и узких коридорах нынешней академии искусств, а тогда театрально–художественного института, его можно было узнать по зажженной сигарете и скрипу модного кожаного пиджака. Было во внешности и повадках народного художника, профессора и руководителя кафедры скульптуры что–то цыганское. Может, густая борода с проседью, шевелюра, цепкий взгляд, красная рубашка, но скорее не эти внешние признаки, а ощущение собственной силы и свободы.
Он восхищался Фиделем Кастро и Эрнесто Че Геварой и с радостью лепил их портреты. Вот не знаю, он был похож на известных латиноамериканских революционеров или они походили на белорусского скульптора?
Аникейчику везло. Он умудрялся оставаться в хороших отношениях с тогдашними руководителями. Первым в целомудренном советском искусстве смог поставить в городе памятник, героями которого стали не передовики производства, не космонавты, а романтичные длинноногие девушки с бронзовыми венками в руках. Но самое тут удивительное — бронзовые девушки были обнаженными. До Аникейчика таких памятников в СССР не признавали (завистники утверждали, что помогла ему и дала добро на такое решение памятника всесильная Екатерина Фурцева, тогдашний министр культуры Советского Союза). Нет уже Фурцевой, нет Аникейчика, а обнаженные девушки сверкают в струях фонтана, пускают купальские венки. Они стали живой и неотъемлемой частью города.
Несколько раз для телевизионных программ я записывал скульптора в его мастерской. Аникейчик тогда бесшабашно шутил, читал стихи, смеялся, вспоминая, как мучили его разные комиссии, принимавшие макет памятника, выполненный в натуральную величину. Он в лицах изображал тогдашних стыдливых чиновников, показывал, как те смущались и краснели, протискиваясь рядом с глиняными девушками и украдкой косясь на них...
А потом, когда Анатолия Аникейчика уже не было, весной 1989–го, я снова попал в ту мастерскую. Странное ощущение: эскизы, макеты, формы, каркасы, инструменты, станки, халат мастера на гвозде, засохшая, как камень, глина... Ахматова, Пушкин, Купала, Мясникович, балерины, обнаженные и одетые фигуры, все это замерло, застыло. Я взял в руку стек, лежавший на табуретке (это такой инструмент для работы с глиной и пластилином), подержал и положил на место.
Мы не стали снимать в безжизненной мастерской.
ladzimir@tut.by
Советская Белоруссия № 43 (24925). Суббота, 5 марта 2016
