Отчего на нас наваливается беспричинная тоска

Осень... Листья разноцветные с деревьев посыпались, закружились, полетели, замелькали... Дети их собирают, в букеты складывают. Бегают с этими полыхающими букетами, как с факелами, смеются счастливые и довольные... А мамы на них поглядывают, фотографируют, улыбаются...

Кому радость и легкая грусть, а кому и тоска. Вот на мою знакомую, как только осень наступает, так эта самая тоска смертная нападает. Лежит Маша на диване нечесаная, под глазами круги, и ревет, сигарету от сигареты прикуривает. На себя в зеркало смотреть боится, на телефонные звонки не отвечает, дверь никому не открывает, в окно не глядит. Там, за стеклом, под дождиком, зонтики разноцветные раскрываются, как цветы экзотические. А Маша водку апельсиновым соком разводит, пьет и в пол смотрит.

Маше сорок с хвостиком. Раз в год, осенью, когда туманы и темнеет рано, с ней это и случается. «Отвалите все! У меня депрессия, мне все обрыдло!» — шепчет женщина в минуты просветления и жалостливо, как бездомная собачка, в глаза глядит. Но все знакомые знают, что утешать ее не стоит. Только попробуй руку помощи протянуть, слово доброе сказать, тут же, как тот пес, и цапнет. Потом еще и обругает по–всякому.

Пройдет две–три недели, и Маша успокоится. Опять станет уверенной, всех, кого обидела, найдет, извинится искренне. Займется делом и станет веселой и всем нужной.

И не одна у меня такая знакомая. Есть и Юля, есть и Елизавета с Анной. Да и мужчин знаю, которые на осень, особенно позднюю, таким странным образом реагируют. И по врачам они ходили, и антидепрессанты пили, и образ жизни меняли (брали отпуск и в теплые солнечные края улетали). Можно страну поменять, от листьев желтых и дождя серого спрятаться... Все это можно сделать быстро, да только знают они — от себя не убежишь. Славик, толковый дизайнер, рассказывал, как его накрыло в жарком Тунисе, на залитой солнечным светом улице. Он в отеле бар опустошил. Когда горничная появлялась, выходил на балкон. В Минск прилетел изможденный и дерганый. Депресняк!

И мои совсем не интеллектуальные, малообразованные дед с бабкой позднюю осень не любили. Темнеет рано, дождь льет, грязь и холод. Дед не один раз за день очки брал и разглядывал листок отрывного календаря. Громко, на весь дом, сообщал, что день стал еще на пять минут короче, и вздыхал. Но депрессии у них не было. В хлеву скотина, да и во дворе работы хватало.

Вообще, это я сам заметил, что среди моих знакомых деревенских жителей от этой самой депрессии никто не страдает. Им как будто некогда обращать внимание на свою внутреннюю жизнь. Они живут днем сегодняшним, как и природа вокруг. То спешат–торопятся, то замедляют движение. В личной жизни у них случаются проблемы, не без этого, но до депрессий не доходит. Странно?

Вот даже с мамой разговаривал, расспрашивал о депрессии и беспричинной осенней тоске с печалью. Она слушала–слушала, а потом и говорит: «Да когда мне тосковать было? Работала с утра до вечера, а потом семья... Одеть вас с братом надо, обуть... Тосковала, что денег нет ботинки тебе зимние купить. От этого злилась и даже плакала ночью, а чтобы без причины — нет... Это сейчас вы с жиру беситесь. Времени свободного много. Работа нетяжелая, вот и маетесь дурью!»

Я подумал, что сейчас она про войну начнет вспоминать, про голод и холод, про заводское общежитие и коротенький, кажется, два месяца, декретный отпуск... Но она замолчала, в окно посмотрела и вспомнила старую присказку, не один раз от отца слышанную. У цыгана в доме текла крыша. Жена попросила отремонтировать, а он ей ответил, что на улице дождь идет. Когда дождь закончился, женщина хозяину про дырявую крышу напомнила. На что он ответил: «Не переживай — октяб–тят–тяп, и снова лето! А зачем летом крышу ремонтировать, если и так тепло?!»

Я, конечно же, расскажу эту историю и знакомой Маше, и Славику, и Елизавете... Может, это их немного успокоит. Рассеет безнадежную тоску. Правда, сам я в этом несильно уверен, и как помочь знакомым в этой ситуации, не знаю.

Как–то старый доктор–пенсионер на деревенской остановке в ожидании автобуса, когда я ему пожаловался на беспричинную тоску, сказал, глядя вдаль: «Разве бы плакал слепой, если бы дорогу видел?» Произнес и посмотрел на меня слезящимися глазами... Подъехал автобус. Доктор–пенсионер встретил внучку. Они посмотрели вслед автобусу, который плыл сквозь унылые осенние пейзажи по блестящей дороге в Минск.

ladzimir@источник