История любви Пенелопы Крус и Хавьера Бардема

Две главные звезды испанского кино никогда не слышали советскую песню с припевом «О любви не говори, о ней все сказано. Сердце, верное любви, молчать обязано». Но, если бы слышали, подписались бы под каждым словом.



Пенелопа. Римские каникулы

Май 2015 года. Рим

После прогулки с детьми по парку «Вилла Боргезе» Пенелопа чувствовала себя так, словно пробежала марафон. Ей казалось, что дети устали не меньше и в отеле сразу заснут как убитые, но у них открылось второе дыхание. Актрисе пришлось перепеть Леонардо и Луне чуть ли не все известные ей детские и просто лирические песни, прежде чем они угомонились. Пенелопа еще раз молча возблагодарила Небеса за караоке: в какой бы точке мира она ни снималась, первым же свободным вечером отправлялась искать караоке-бар — так что репертуар накопила разнообразный. Но этим вечером пения с нее явно было достаточно, как и прогулок. Лежа без сил на диване, она даже засомневалась, что поступила разумно, притащив Леонардо и Луну в Италию на съемки фильма «Образцовый самец 2». Мальчик четырех с половиной лет и девочка в неполные два вряд ли могли извлечь какую-либо образовательную пользу из знакомства с Вечным городом, а попытки уследить за возбужденными сменой обстановки малышами заставляли Пенелопу жалеть, что природа не наделила ее дополнительной парой рук и глазами на затылке.

С другой стороны, что ей было делать, если шанс напомнить о себе Голливуду подвернулся именно в тот момент, когда Хави отделяет от семьи полмира и оставить детей на него нет никакой возможности? Актриса отказалась сниматься в пятой части «Пиратов Карибского моря», потому что не могла позволить себе провести полгода в Австралии. Хавьер занял ее место на борту пиратского корабля. А Пенелопа, совсем как ее тезка из греческой мифологии, осталась дома в Мадриде — присматривать за сыном с дочкой и готовиться к переселению в купленные недавно за 2,5 млн евро апартаменты возле парка «Ретиро». Вот только заниматься переездом ей не хотелось. Она охотно соглашалась с аргументами Хавьера: в новом доме хорошая охрана, а близость огромного парка — плюс для семьи с маленькими детьми. Но старое жилище имело свои прелести.


Пенелопа привыкла, что на ее кухне всегда полным-полно кошек. «Вообще-то кошка у нас одна, — рассказывала она. — Зовут Капучина. Но через открытое окно на первом этаже к нам постоянно залезают ее бездомные друзья. Я даю им всем поесть, а потом Хави выставляет лишних на улицу до следующего кормления». Крус понимала, что никто не позволит ей открыть кошачью столовую в престижном доме у «Ретиро». Расставаться с четвероногими соседями было жаль, да и перспектива общения с грузчиками не радовала. Пе хваталась за все уважительные причины потянуть время до возвращения Хавьера, который умел внушать людям благоговейный ужас без лишних разговоров. Предложение Бена Стиллера смотаться в Рим, повидаться с американскими друзьями и сыграть небольшую роль в «Образцовом самце 2» пришлось как нельзя кстати.

Пенелопа прекрасно помнила, чем руководствовалась, все-таки собирая в дорогу Лео и Луну. «Я завела детей не для того, чтобы с ними сидели бабушки и няни, — признается она. — С появлением семьи я перестала быть трудоголиком, живущим лишь работой. Я долго не решалась на материнство, потому что не была уверена, что смогу посвятить ему всю себя. Но когда родился первый ребенок, жизнь сама собой разделилась на две неравные части: в меньшей — немножко работы в удовольствие, в большей — походы всей семьей на пляж, игры на ковре, лежание на диване, итальянская еда и хорошие книги».

— Мама, — позвал сонный детский голос из соседней комнаты.

Вздохнув, Пенелопа встала с дивана и отправилась выяснять, что ее чадам понадобилось на сей раз. Она надеялась, что не избалует их до ­безобразия, пока Хави не в силах этому помешать. Актрису всегда восхищала способность мужа проявлять строгость, не умаляя восторженной ­любви, ­которую ­питали к нему Лео и Луна. Впрочем, с каждым годом брака Пенелопа все больше убеждалась в том, что ее муж гениален, всемогущ, всеведущ. Жалко только, не вездесущ. «Когда мы познакомились, Хави было 22 года, а мне 17, — говорит актриса, когда журналистам удается вытянуть из нее хоть слово о личной жизни. — Но я сразу поняла, что он необыкновенный. Мне казалось, для него нет ничего невозможного». Пе никогда не объясняла, почему, поняв все про Хавьера с первого взгляда, присматривалась к нему еще целых 16 лет, но была счастлива, что он ее все-таки дождался.


Хавьер. Капитан дальнего плавания

Май 2015 года. Байрон-Бэй, Австралия

Очередной плоский камушек ускакал от сидящего на песке Хавьера и сгинул в темной воде. В прошлый раз 46-летний актер был на этом пляже с Пе и детьми, когда они навещали его в начале весны. Тогда Бардем, вообще-то не склонный к публичному проявлению нежности, чуть не зацеловал жену до смерти на глазах у всего пляжа — так он по ней соскучился.

Когда Хавьер познакомился с юной актрисой на съемках фильма «Ветчина, ветчина» в 1991 году, он даже не предполагал, что она может стать еще красивее. «На съемочной площадке чувства Хави к Пенелопе были очевидны всем, кроме нее самой, — рассказывал режиссер фильма Бигас Луна. — Она-то считала его кем-то вроде старшего брата, советчика и защитника». Хавьер долгие годы мирился с этой ролью, полагая, что недостаточно хорош для того, чтобы предложить себя Пенелопе в качестве спутника жизни. «Мой собственный брат прозвал меня Минотавром, человеком с головой быка, — смеется Хавьер. — Честно, я никогда не понимал, почему людям нравится смотреть на лицо кирпичом с кривым носом и глупыми глазами. И слушать мой жуткий голос». Да и репутация у актера сложилась та еще: кто-то из испанских киношников сказал, что Хавьер носит в себе неразорвавшуюся бомбу. Что такое чудище могло дать нежной Пенелопе, которая обожает петь и не может пройти мимо бездомной кошки?


Много чего, как выяснилось, когда на съемках фильма Вуди Аллена «Вики Кристина Барселона» они перестали ходить вокруг да около и задались вопросом: «Почему мы не вместе? Зачем продолжаем искать счастье на стороне, если после всех этих лет у нас так и не появилось никого ближе друг друга?» Хавьер уже не помнил, кто поднял эту тему. Скорее всего, Пенелопа — он бы не решился. Они сидели вдвоем в маленьком баре, и Пе, которая совсем не умеет пить, после пары рюмок высказала своему верному рыцарю Хави все, что было у нее на уме. «Ты — единственный мужчина, в котором я уверена, — призналась она. — Единственный, с кем не хочется думать о плохом. Я не встречала мужчин сильнее и добрее тебя. Я хочу быть с тобой, но не знаю, хочешь ли ты все время видеть рядом такую беспокойную курицу». Он не стал ждать, пока она расплачется. Взял ее за руку, вывел из полутьмы бара под кружевные фонари Барселоны и впервые поцеловал по-настоящему, на правах любимого, как мечтал поцеловать долгих 16 лет.

Хавьер откинулся на песок и позволил океану лизать его босые ноги. До того как Пенелопа вошла в его жизнь, он тоже был довольно беспокойной курицей — записным ипохондриком. Он чувствовал, что забота о жене, Лео и Луне делает его лучше, терпеливее, сильнее. Не говоря уж о том, что счастливее, чем он когда-либо был. Вот об этом он рассказывал жене часто и подолгу, иногда — со слезами на глазах. «Впервые взяв на руки малыша, ты понимаешь, что до этого момента ничего не знал ни о жизни, ни о любви, — признает Хавьер. — Мир по-настоящему открывается тебе тогда, когда ты смотришь на него глазами своего ребенка. Я, конечно, не претендую на полное понимание того, что испытывает женщина, но могу представить себе переживания Пе лучше, чем большинство мужчин. Это идет в нагрузку к профессии. В старые времена актеров даже не хоронили на освященной земле, потому что считали противоестественными созданиями, у которых размыты грани между мужским и женским началом. Я по себе знаю, что это правда. Кроме того, мама, которая меня вырастила, не считала, что мальчику нужно стыдиться эмоций или скрывать их».

С тех пор как Пенелопа стала матерью, она сияла, и этому сиянию невозможно было противостоять. Насмотревшись на нее, ее младшая сестра Моника решила больше не ждать принца на белом коне и родила ребенка от анонимного донора спермы. А убежденный атеист Хавьер все чаще украдкой поглядывал в небеса, гадая, за что ему привалила такая благодать и сможет ли он когда-нибудь за нее расплатиться. «Для меня нет большего счастья, чем чувствовать себя нужным и любимым, — говорит он. — И за это я в неоплатном долгу перед моей Пенелопой».