«Подумала тогда: как тут красиво! И тихо…»
Дочь Александра Желобковича Светлана Авгусевич рассказывает: отец был умным и добрым, скромным и отзывчивым, с обостренным чувством справедливости и очень требовательным во всем как по отношению к себе, так и к другим.
В том страшном огне 22 марта 1943 года погибла вся семья Александра Желобковича.
Прошли десятилетия, но и сегодня протянуты прочные родственные нити до Хатыни. Сама же Светлана Александровна впервые приехала в деревню маленькой девочкой.
— Тогда мне было лет пять или шесть. Папа сказал: «Мы едем ко мне домой». Долго добирались до того самого места, его родины — Хатыни. И наконец мы с ним здесь.
Подумала тогда: как тут красиво! И тихо… Только деревья шумят. Отец сказал: «Вот и пришли...»А я не понимаю, нет ведь никаких домов... Вот так я и узнала, что есть Хатынь, наша семейная боль и трагедия, лишившая жизни всех самых родных и близких папы.
О событиях того страшного дня отец Светланы Александровны не любил рассказывать. Однако всегда находил в себе силы говорить об этом, когда спрашивали друзья, коллеги, любопытные школьники, сослуживцы и корреспонденты. Но чувствовалось, что делился он воспоминаниями о трагедии Хатыни всегда с внутренней болью.
Иосиф Каминский с отцом Светланы Авгусевич — Александром Желобковичем в Хатыни.«Закричал: «Мама!», но уже никто не ответил»
Александр Желобкович жил в Хатыни с родителями и четырьмя сестричками — Олей, Лидой, Стасей и трехлетней Раей. Их дом стоял на краю деревни, недалеко от леса. Отец Саши был лесничим.— Тогда, 22 марта 1943 года, 13‑летний мальчик не мог себе представить, что свою семью видит живой в последний раз. В послеобеденное время жители Хатыни заметили карателей. Родители посадили моего отца на коня и приказали ехать к тете в соседнюю деревню. Отец, конечно, рвался обратно. На рассвете с мужем тети Марии он вернулся в Хатынь. Деревни не было.
Как рассказывал отец, еще издали возле пепелища он увидел на снегу женщину и узнал свою мать по очень красивым длинным волосам... Таких в деревне ни у кого не было. Закричал: «Мама!», но уже никто не ответил. Он на всю жизнь запомнил, как хоронили погибших жители соседних деревень.А в душе теплилась надежда, что в том страшном аду хоть кто-то еще из семьи выжил, — рассказывает Светлана Александровна.
Три креста, которые были установлены на месте захоронения хатынцев. Уникальное фото сделал один из выживших — Александр Желобкович.После трагедии Александр Желобкович некоторое время жил в соседней деревне у тети и ее мужа Михаила. Потом был в Плещеницком детском доме с остальными выжившими детьми — Владимиром и Софьей Яскевич, Антоном Барановским, Виктором Желобковичем. Уже курсантом отец разыскал оставшегося в детдоме Виктора. Писал ему письма, исправляя красным карандашом ошибки в его детских ответных, отправляя их ему с новым письмом. Витя потом, перед тем как отправить весточку, просил воспитательниц проверить его текст, чтобы все было правильно. Уже взрослой Светлане об этом рассказал сам Виктор Андреевич.
Александр Желобкович, Владимир Яскевич и Виктор Желобкович дружили до последних своих дней, тепло, искренне любя друг друга, как братья. Сироты, обожженные общей бедой, часто встречались семьями и были счастливыми рядом.
Виктор Желобкович, Александр Желобкович, Владимир Яскевич.«За время хатынцы стали одним целым»
В семи километрах от Хатыни при въезде в деревню Козыри расположен дом Иосифа Каминского (единственного взрослого, выжившего в хатынской беде) и его второй жены Марии Болеславовны, всеми членами семей хатынцев любимой бабы Мани.Этот дом для них стал родным. Их всегда принимали радушно, с любовью и широким гостеприимством, о чем и рассказала Светлана Авгусевич.Она с родителями и младшим братом Николаем приезжала в этот дом, а за большим столом собирались со своими семьями и остальные хатынцы. За это время они стали одним целым.
— А на 9 Мая все вместе ездили поклониться в Хатынь, потом возвращались в Козыри. Знаете, там всегда было много гостей, чувствовались тепло и уют. Даже не описать, с каким радушием хозяева этого дома нас всех всегда встречали.
У сына Александра Петровича, Николая, растут внуки — Кучинские Елисей, четвероклассник, и маленькая Ева, которая в этом году пойдет в первый класс. Светлана Александровна поделилась, что правнуки Александра Петровича знают о страшной трагедии их семьи, уже были в Хатыни 9 Мая по заложенной прадедом традиции. Гордятся им и чтут память своих предков.
«Беда, повторения которой нельзя допустить»
Правнук Владимира Яскевича Кирилл рассказывает, что хатынская трагедия сильно отразилась на его мировоззрении и отношении к прошлому Беларуси:
Кирилл Яскевич.— Когда не стало прадедушки, мне было семь лет. Но он с отцом привил мне любовь к Родине. С самого детства смотрел вместе с ними военные фильмы, много песен тех лет знал наизусть. Да и сейчас интересуюсь историей партизанского движения, Великой Отечественной войны в общем, и Хатыни в том числе. Ведь это напрямую касается моего рода.
Думаю, что и я буду рассказывать своим внукам и правнукам, какие события затронули нашу семью. Ведь это была беда, повторения которой нельзя допустить. Это страшно.Молодой человек также поделился, что знакомство с людьми часто сопровождается рассказом о своей семье, одна из страниц которой — печальная история о сожженной деревне. Признается: новые товарищи не скрывают своего интереса.
Владимир Яскевич рядом с бронзовой табличкой с именами своих родных, погибших в трагедии.— Их ужасает масштаб этой трагедии. Все ждут новых подробностей, о которых не написано в учебнике по истории. Никто до сих пор, несмотря на то что прошло 80 лет, не может понять и осознать, что такое вообще могло быть.
Я всегда им говорю: чтобы прочувствовать всю боль, пустоту, скорбящую пустоту, которая прерывается лишь колокольным звоном, съездите в Хатынь, — делится Кирилл Яскевич.
Бежать, чтобы выжить
А внук Владимира Яскевича Илья вспоминает, что дед не любил рассказывать о том, что произошло в Хатыни. О событиях 22 марта 1943 года Илья узнал, будучи подростком, когда в гости приезжали другие оставшиеся в живых односельчане:
Илья Яскевич.— Дед неохотно этим делился, а если и начинал, то всегда плакал... Вот вы представьте: ребенок в 13 лет остался один, сожгли всю семью, всех родных и близких на его глазах, кроме сестры Софьи. Когда карательный отряд окружил деревню, дед бросился в лес, но угодил во дворе дома в яму с картошкой, которая была слегка присыпана землей и сеном. И тут его увидели два нациста. Один из них был уже готов стрелять, но второй отвел ствол. Что-то переговорили между собой и ушли. Так дедушка жив и остался.
Потом Владимир Яскевич жил у тети на хуторе, затем попал в тот же Плещеницкий детский дом, где были и остальные хатынцы. Чуть позже окончил ремесленное училище и всю жизнь проработал мастером цеха на Минском автомобильном заводе. Когда ушел на пенсию, уехал в Козыри, где после смерти Иосифа Каминского и Марии Болеславовны остался дом. Всю жизнь шел рука об руку со своей сестрой Софьей Антоновной, они до последних дней жизни друг друга поддерживали.
Софья и Владимир Яскевич.— Дедушка, несмотря на всю боль, горе и трудности, был человеком с большим сердцем, добрым и очень гостеприимным, — поделился Илья Викторович.
Семья Яскевич часто посещает Хатынь. Планируют съездить и в этом году — и на годовщину трагедии, и на 9 Мая:
— На этом клочке земли сохранена вся история нашей семьи, да не только ее, но и всей нашей страны — Беларуси, — заключил Илья Яскевич.Посетят деревню и семьи дочери и сына Александра Желобковича. Ведь Хатынь для них — это общая боль и память о страшной трагедии марта 1943 года, навсегда соединившей потомков выживших хатынцев родственными связями.
gotovko@sb.by
