Справка СБМечислав Николаевич Овсяник.
Родился 10 сентября 1941 года в деревне Овсяники Вилейского района.
Окончил Новокузнецкий государственный педагогический институт в июне 1965 г. по специальности общетехнические дисциплины и Омский институт физической культуры в июне 1971 года по специальности физическая культура и спорт.
С 1983 года работал в Беларуси тренером по легкой атлетике.
Заслуженный тренер РСФСР, БССР, СССР. Заслуженный деятель физической культуры и спорта Республики Беларусь (удостоверение ј 1).
Умер 16 января 1999 года.
Его воспитанники и их достижения
: мастер спорта международного класса Георгий Колноотченко (Кубок мира 1985 г. - 1-е место, Кубок Европы 1985 г. - 3-е место, чемпионат Европы 1986 г. - 2-е место);
заслуженный мастер спорта Эллина Зверева (чемпионат мира 1995 г. - 1-е место, Олимпийские игры 1996 г. - 3-е место, Олимпийские игры 2000 г. - 1-е место);
заслуженный мастер спорта Наталья Шиколенко (Олимпийские игры 1992 г. - 2-е место, чемпионат мира 1995 г. - 1-е место, Кубок Европы 1994 г. - 1-е место);
заслуженный мастер спорта Владимир Дубровщик (Олимпийские игры 1996 г. - 2-е место, чемпионат Европы 1991 и 1994 гг. - 1-е место, чемпионат мира 1995 г. - 2-е место, Кубок мира 1994 г. - 1-е место);
заслуженный мастер спорта Янина Корольчик (чемпионат Европы 1998 г. - 3-е место, Олимпийские игры 2000 г. - 1-е место).
Кто лучше всего может рассказать о человеке? Наверное, только тот, кто был с ним рядом в минуты трагедий и тяжелых испытаний.
В трудные минуты рядом с Мечиславом Овсяником была его жена Валентина Дмитриевна. Ныне - вдова. Сегодня мы публикуем ее воспоминания о тренере, который вывел белорусскую легкую атлетику на передовые позиции в мире. Но это не просто спортивные мемуары. Это - воспоминания о человеке, который, даже зная приговор врачей, боролся за жизнь изо всех сил, сумел достойно провести свой поединок со смертью, сумел отыграть у нее несколько лет жизни и подарить своей Родине две золотые олимпийские медали. Уже после своей смерти...
Я - мужик
Хотите знать, каким он был человеком?
Дома он был очень строгий. Всегда был строгий. По отношению и ко мне, и к сыну, хотя нас, конечно, очень любил. Слезы его раздражали страшно. Чтобы погладить по голове, приласкать, пожалеть - такого не было. Не было никогда. Зато не только на работе, но и в семье обязательно призывал всех к деловитости. Решил - значит сделал. Слава даже раздражал всех своей обязательностью. Он говорил: я - тренер, я - мужик, я - работяга. Должности мне не надо. Я безумно люблю свою работу. Если у меня есть результат - я король, я - на коне. Если нет - я никто!
Начинал он работать в Сибири, в Новокузнецке. И быстро стал там известным. Потом его пригласили в Краснодар. Он оформил на всех своих учеников опекунство и всех их вывез на Кубань. И возился с ними, и учил. Тогда к нему попросилась и Эля Зверева. Он взял ее и тренировал более 6 лет. Она очень гибкая была, во время метания низко наклонялась, а ведь это неправильно. И Слава поставил ей технику.
А Шиколенко? Все говорили ему: не возись с ней, толку не будет. Но он верил в Наташу. Когда мы наконец переехали в Минск, он забрал ее с собой и сразу пробил ей однокомнатную квартиру. А сами-то мы почти год жили где придется... И так было всегда.
Морковный сок
В начале 90-х у него обнаружили язву желудка. Врачи настояли на операции. И знаете вскрылось страшное - хирург произнес слово рак. Забрали Славу из больницы, а он говорит: езжай в Краснодар, вези мне горный мед. Полетела. Привезла ведра два или три этого меда! А еще я вычитала: нужно пить белок куриного яйца, прополис и морковный сок. Пить до 3 литров в день!
У меня в квартире стояли мешки с морковью. Я ежедневно делала этот сок. Слава вообще не принимал никаких лекарств. Говорил, нечего организм травить. Вот и с соком шли настоящие бои. Пришлось принести книги, убедить. Он почти поправился и даже сам стал желтым, как морковка. У автора книги написано было, что это хорошо. Но операцию все равно нужно было делать.
Ее и сделали - вырезали две трети желудка. Но когда я стала допытывать хирурга, чтобы мне рассказали, как все происходило, вдруг выяснилось, что никакого рака нет и не было. Получалось, что мое лечение - прополис и морковный сок - спасло Славу. Мы так были рады!!!
Мечислав Николаевич выписался. Я его кормила чем-нибудь протертым по полстакана. А он все требовал: есть хочу, есть хочу, так у меня желудок никогда не растянется! Позже стала давать ему уже больше. А потом, знаете, к нам еще один язвенник присоединился. Мужчина из соседнего дома приходил к нам есть супы, потому что его жена почему-то не готовила горячее. Так вдвоем они и лечились. И Слава забыл, что такое больной желудок. Но тут приключилась другая беда.
Надежда не умрет никогда
У него на правой ноге была родинка, такая атласная, нежная, и он ее нечаянно содрал. Я его посылала в больницу, а он не шел, заставлял меня к ноге привязывать всякие лекарства, а потом стал жаловаться на боли. Эта родинка разрасталась от ночи к ночи. Это было дико! Как будто она обрадовалась своему освобождению. И развивалась с такой скоростью, как в кино фантастическом. В итоге мы с сыном повезли Славу опять в онкологию. Там у него вырезали все протоки лимфоидные, буквально от живота и до колена. Все повыдирали и вроде опять - все ничего, все нормально. Но это ему так сказали. А мне объяснили, что он пришел слишком поздно. Если бы это было не в сентябре, а в июне, еще была бы надежда. Теперь, мол, они не знают, что будет. Мне стало совсем плохо. Усадили в кресло, что-то говорили, успокаивали. А я им так тихо отвечаю: он будет бороться до последнего, вы его не знаете. Все врачи вдруг подняли головы, посмотрели на меня. А я им еще раз говорю: он будет бороться! Он будет так за жизнь бороться - вы не представляете, как!
Ему отводили максимум год жизни - он прожил три.
Он выполнял все указания врачей. Но потом появился второй лимфоузел, потом в горле что-то обнаружили... И все равно я надеялась, что он выживет! Делали ему много-много сеансов химиотерапии, облучали, дважды по 6 часов жарили в камере, где 60 градусов. Тогда у меня все наши деньги пошли на лечение. Меланома кожи с метастазами в головной мозг - это был его диагноз. Приговор... Но что поражало?! Он болел и рвался на тренировки!
Дураки и Овсяник
Он боготворил своих спортсменов. Яню (Корольчик. - Прим. ред.) возносил до небес. Говорил: у нее будет золотая медаль или на мире, или на Олимпиаде. И вот болезнь все его планы пыталась перечеркнуть...
Когда Слава взял Яну, он был в восторге. Сказал, что это будет звезда. Пока это звездочка, но будет звезда! Он говорил, что из миллиона людей метателем может стать только один. И она из этих, избранных. Как-то он мне о Яне сказал: Знаешь что, мать? Я ее буду пробовать в метании диска и толкании ядра. Однажды на международных соревнованиях она заняла третье место сразу в одном и в другом виде! Но потом они решили все-таки сосредоточиться на ядре. Помню, когда в 1998 году ехали в Будапешт, на медаль он ее не настраивал. Говорил: чтобы подвести спортсмена к медали, нужно 6 - 8 лет. И вот на стадионе сидит Рудских (президент Белорусской федерации легкой атлетики. - Прим. ред.) и чуть не молится Богу. Привезли кучу народа, а медалей нет. Рудских и говорит тогда: мне бы с десяток таких тренеров, как Овсяник, остальных дураков выгнал бы в шею! Жена его поправила: тебе хотя бы пять Овсяников - и ты завоевал бы весь мир. Это ее слова.
И вот у Яни последняя попытка. Она умеет бороться! Толкнула, и слышу, Рудских шепчет: все, все! Бронза наша, бронза наша!!! Смотрю на табло - точно, третье место. Вы знаете, я подскочила и прыгала, визжала так, что все болельщики смотрели на меня. Я орала так, что не видела ничего вокруг. Это было такое счастье, что уже и Яня стала у него такой великой спортсменкой!..
Вечером все поздравляли друг друга. И Дубровщик поздравлял. Он уже к тому времени ушел от Овсяника к Литвиненко тренироваться. И здесь я хочу сказать, что Слава так и не простил Дубровщика. Так и ушел на тот свет с обидой. Может, потому у Дубровщика ничего сейчас и не получается, а? Может быть так? Говорят, что такое поверье существует.
Когда они расстались, я спросила у Славы, почему Володя ушел к Литвиненко. Он ответил: потому что Литвиненко идет у него на поводу, а я так не делаю и никогда не сделаю.
Я не знаю, почему у спортсмена и тренера так иногда выходит. Вот и Элька (Зверева. - Прим. ред.) в свое время ушла к Бочину. Умница Элька. Как она играет на гитаре, на пианино! Как она поет! Считаю, Бочину очень повезло с ней как с человеком. Мы собирались часто раньше. И сейчас Эля хорошо ко мне относится. Но не звонит. Я спрашиваю: почему? А она говорит: а могу ли я? Считает, что я до сих пор на нее в обиде.
Но я же не держу ни на кого зла. Что было, то было. Видимо, действительно, что-то было в Славе такое, что они уходили. В самом расцвете уходили...
Прощание со Стайками
А он продолжал бороться. Тренировки, соревнования, нервы, головная боль... В 1998 году у него обнаружили опухоль мозга - размером с куриное яйцо. Боли, конечно, были адские. Ему без конца кололи баралгин. И он знаете что мне говорит?! Не поверите! Я хочу поехать в Стайки!!!
Я помню, лицо у него было тогда смертельно бледное, почти белое, и на него все, кто был тогда на базе, глядели с ужасом. Ему же было наплевать, как он выглядит. Я все переживала, думала, как бы очередной приступ не начался. А он переговорил, со всеми повидался, рассказал, что ложится на операцию. Я только потом поняла - так он прощался со всеми.
...После операции хирург сказал мне, что Славу он обманул, объяснив, что якобы вырезали маленькую гематомку, образовавшуюся вследствие сотрясения мозга в детстве. Но муж страшно обрадовался этой лжи, даже искренне поверил ей - наконец-то смогу работать! Наконец-то!!! Не будет теперь голова болеть.
И знаете, он резко пошел на поправку. На следующий день после перевода из реанимации захотел прогуляться по коридору. Я ему: Слава, ты что?! А он поднялся и требует: пошли! Я его одела, обняла, вышли в коридор. Хирург как увидел нас - оцепенел. А я ему говорю: муж утверждает, что движение - это жизнь. И он кивает: правильно, правильно, все правильно, а сам от растерянности бросился Славе тапочки поправлять. У него были шлепки адидасовские, а носки - шерстяные толстые, они не влезали в шлепки, и у него полноги на полу было. Хирург, видимо, в шоке стал ему эти шлепки натягивать на ноги. Все медсестры отделения сбежались посмотреть на это.
В общем, выписали нас вскоре. Стали мы жить. И как-то я ему пожаловалась, что у меня нет пальто теплого.
Норковая шуба
Когда-то из Греции он мне привез полушубок из кусочков норки. А я намекаю на возраст, мол, в полушубке и брюках ходить как-то уже не солидно. Слава мне говорит: снова поеду в Грецию - привезу тебе норковую шубу. Я ему говорю: в какую Грецию?! Ты что?! Но меньше чем через месяц он улетает с командой именно в Грецию.
...Прошли соревнования, они вернулись, а я задержалась на даче. Слава уже умчался на тренировку. Смотрю сумки стоят, потом захожу в комнату, шкаф раскрыт и висит в нем норковая шуба. Я заплакала даже. Подумала, вот это мужик у меня, черт возьми!
Вечером он признался, что собирал деньги потихоньку, втайне от меня. А когда шел покупать, взял с собой Марию Леонтьевну Иткину. Она потом рассказывала, как Слава торговался. Он-то раньше вообще ничего не покупал и торговаться, по сути, не умел! А тут - выворачивал шубу наизнанку, крутил и так, и сяк, не зная языка, что-то втолковывал хозяину и добился-таки, чтобы тот сбросил цену.
Виноватая улыбка
В Хорватию они - Мечислав Николаевич, Корольчик и Дубровщик - поехали вместе на Володиной машине. Перед отъездом устроили ужин, посидели. И все бы было хорошо, если бы таким же счастливым было бы и возвращение. Почему-то из Гродно Володя на машине Славу не привез, и он приехал поездом. По голосу, когда он мне позвонил из Гродно, я поняла, что ему очень плохо. Сын его встретил на вокзале, они приехали домой. И - о Боже! Открывается дверь, сын заносит сумку, потом появляется Слава. И топчется, топчется с виноватой улыбкой. Такой, знаете, весь, как ребенок. И не может никак дверь закрыть на замок, что-то руки не слушаются. Разделся, снял шапку, я смотрю, а на голове у него огромная шишка... Вскоре Слава стал терять координацию, не мог удержать в руке даже вилку... В больнице ему не стали делать операции... Обследовали, выписали, и я стала ходить с ним... на тренировки. Он знал, что умирает, но не хотел в это верить и упрямо ходил на работу! Только о работе и говорил. Только о работе. Говорил: Яня там пропустит столько без меня! Мне надо к Олимпийским играм готовиться.
Конечно, он верил, что будет жить. Как он верил! Он даже не сомневался, что будет жить... Считал, что это все временно. И как он мужественно терпел боль. Врачи мне все говорили: никогда у них не было такого мужественного человека!
Он умер 16 января 1999 года. Больше двух лет назад, но я до сих пор не могу поверить, что его уже нет.
Что он мне оставил? Я должна вам это сказать. Он мне свое мужество оставил. Я сначала, когда он умер, опустила руки. Не знала, как буду жить. А потом мне стало стыдно. Я подумала, что бы сказал мой Слава, если бы увидел меня такой? Он бы сказал: неужели ты не можешь держать себя в руках?! И я поняла: я должна жить и делать все, как он. С его силой воли и его мужеством. И сейчас на этом свете я никого и ничего не боюсь...
