Режиссер уже работал с драматургией русского классика и обращался к его «Грозе». Что может быть притягательнее для актерского перевоплощения, чем неповторимые колоритные характеры Островского, их сочная речь? Настоящий подарок! Кто хоть раз Островского сыграл — вовек не забудет. Этой высокой шкалой будет мерить и все остальные роли. Недавно приезжавший в белорусскую столицу актер Сергей Никоненко (весной он и Ирина Муравьева покажут в концертном зале «Минск» премьеру режиссера Романа Самгина «Не в свои сани не садись» по еще одной популярной пьесе классика) тоже восторгов не скрывал: «Сейчас репетирую новую роль, мне надо будет выйти и сыграть в пьесе Александра Николаевича Островского. Что может быть лучше? Я не сказал, конечно, продюсеру, но такие роли надо играть бесплатно. Это не моя мысль. Так Мейерхольд говорил про «Гамлета» и «Ревизора» — что режиссер должен ставить их бесплатно. Это поощрение и награда. Думаю, к Островскому это тоже относится».
В театре «Сатирикон» в декабре режиссер Евгений Марчелли выпустил премьеру «Шутники». На этот раз по малоизвестной пьесе Островского. Сыгравший одну из главных ролей художественный руководитель театра Константин Райкин так анонсировал премьеру: «Власть денег очень велика, мы все время про это говорим. И Островский постоянно их сталкивает — любовь и деньги. И у нас такой подзаголовок спектакля. Это вообще очень современное столкновение: духовного и материального, духа и тела. Материальное так обнаглело и охамело, что претендует на всемирную власть над всем. И эта война в наше время обострилась, она идет не на жизнь, а на смерть». Так что с какой стороны ни посмотри, наш Новый драматический — в тренде. Ставит Александра Островского одновременно с «Сатириконом». Какое мощное художественное чутье на тему и время!
Режиссер Куликовский не стал переворачивать все с ног на голову. «Я вещь…» — целостное, бережное и уважительное прочтение пьесы. Хотя какие-то режиссерские ноу-хау тут есть: музыка Гарика Сукачева, грим, словно из старых черно-белых картин, почти декадентская атмосфера некоторых сцен. Зрители наши давно и безоговорочно отдали свои сердца фильму Эльдара Рязанова «Жестокий романс», но еще раньше была и черно-белая картина Якова Протазанова с актрисой Ниной Алисовой в роли Ларисы. Ее сын, Вадим Алисов, спустя годы стал оператором успешного «Жестокого романса». Наверное, именно с той протазановской картиной на каком-то эстетическом уровне своей тонкой черно-белой гаммой рифмуется премьерный спектакль «Я вещь…».
Историю несчастной любви Ларисы Огудаловой рассказали зрителям на этот раз доходчиво и деликатно. Несколько раз в ткань спектакля вплетаются цыганские напевы и мотивы, мы видим разноцветные цыганские платки, и по мысли режиссера, они единственные способны дарить зрителям ощущение жизнерадостного цвета в этом мире. Мир этот не назовешь «темным царством», скорее это рынок, где царит торгашеский дух, где все торгуются со всеми. Есть еще и ощущение отеля, временного пристанища, где все неустойчиво и неуютно. Ощущение сквозняков, проходящих через жизнь героев, усиливают вертящиеся двери, придуманные художником Светланой Макаренко. Они тут как настоящий хищник из джунглей пожирают героев в момент их слабости.
Актеры стараются играть изысканно, порой с эмоциональным волжским размахом, а как же без него в этой истории? Харита Огудалова в исполнении Татьяны Поповой предстает дамой строгой и светской, хлопочущей перед сильными мира сего не только лицом, но и интонацией, голосом. Актриса передает всю драму женщины неглупой, образованной, понимающей всему цену, но опускающейся до поступков некрасивых из-за безвыходности. Аристократическую природу ее внутреннего мира подчеркивает музыкальный фрагмент, который вдруг исполнит актриса, и пусть он станет сюрпризом для всех зрителей. Карандышев у Артема Пинчука совсем нежалок, по-своему пронзителен, он напоминает чеховских персонажей — учителей или врачей, столько в нем деликатности и какого-то затаенного тоскливого гнева. Как помнят поклонники пьесы и экранизаций, в финале он прорвется на свободу. Интересный дуэт Вожеватова и Кнурова получился у актеров Алексея Кузмицкого и Валерия Агаяна. Их внутренние мотивы скрыты до поры до времени, но тоже обнаруживают себя. Валерий Агаян с азартом играет зрелого купца Кнурова, всеми силами стремящегося испытать сильное чувство. Лариса Огудалова в исполнении Надежды Анципович — оригинальный, светлый и лирический образ. Актриса не боится сравнений с Ниной Алисовой, Ларисой Гузеевой или Марией Смольниковой, сыгравшей Огудалову в российском спектакле «Безприданница» Дмитрия Крымова (название спектакля писали через «з» на афишах, как некогда в старом русском написании). Актриса вместе с режиссером предлагает свою интерпретацию одного из самых известных образов в русской драматургии. Андрей Бибиков в роли Паратова, кажется, стремится затмить памятный образ в исполнении Никиты Михалкова, играет широко, дерзко, с перчинкой! Робинзон в исполнении Валерия Глазкова подтверждает старую ироничную истину «актер — это диагноз». Он пластичен, выразителен в жестах, оригинален в интонациях.
По отдельности герои пьесы и спектакля чуткие и душевные люди, говорят правильные вещи, но вот когда они объединяются вместе, выходят конфликт, ссора, недоразумение…
И, наверное, сказать фразу, ставшую названием спектакля «Я вещь…», может про себя здесь каждый из персонажей.
Знаменитый финальный выстрел раздастся за сценой. Драматическая развязка неизбежна. Режиссер не стал переделывать или додумывать финал. За выстрелом прозвучит молитва на цыганском языке. И снова вспоминаются строки из советской песенки: «Вот опять теплоход убавляет свой ход. Я того, что не сбудется, жду. Первый снег в городке, первый лед на реке. Я к тебе по нему не дойду…»
Конечно, когда пройдет премьерное волнение, актерская полифония, заложенная в спектакле, зазвучит полнее и острее. Ему есть куда стремиться и расти, авторы постановки обошлись без лубочной интонации и привкуса штампа — это Островский для эстетов и интеллектуалов.
«Я вещь…» можно рассматривать долго как дорогую брошь, прислушиваясь к пульсации этого живого высказывания о противостоянии материального и душевного миров. Пусть тонкая душа главной героини конкретно в этой истории потерпела поражение, задуматься о своих целях и способах их достижения невольно сможет каждый зритель. Когда-то советская литература в лице писателя Юрия Трифонова или драматурга Михаила Рощина боролась против «вещизма», культа вещей в мещанской среде. Сегодня, когда культ потребления стал тотальным, не будет лишним напомнить о бренности материальной составляющей жизни. «Время легких успехов прошло! — строго говорил профессор Соколов в картине «Приходите завтра», а потом добавлял: — Скоро пройдет… Должно пройти!» Эти слова можно отнести и к нашей повседневной жизни, и к театральным работам последнего времени. «Я вещь…» настраивает на кропотливую внутреннюю работу и зрителей, и актеров.
КСТАТИ
Эльдар Рязанов отмечал, что «Бесприданница» Якова Протазанова хотя и была звуковой картиной, но делалась в стилистике немого кино. Он писал: «Непревзойденные артисты, собранные Протазановым в «Бесприданнице», играли в манере «великого немого». Они еще не могли иначе. Им всем — пожалуй, кроме молодого Бориса Тенина, не имевшего опыта в немых фильмах, — были свойственны излишняя внешняя выразительность, почти плакатность, подчеркнутость жеста (это шло от недоверия к звуку), некоторая преувеличенность актерской подачи. И в этом их винить не исторично, несправедливо».
pepel@sb.by
