В 2017-м Парса Голами приехал в Беларусь, стал студентом БНТУ по специальности «оборудование и технология сварочного производства». До начала учебного года все иностранцы начинают заниматься русским языком. Хорошей мотивацией стало новогоднее знакомство с будущей женой.
— Когда я приехал, не знал ни одного слова на русском языке. Было тяжело, — вспоминает парень. — С Полиной я познакомился на одной из «тусовочных» улиц Минска в новогоднюю ночь — наступал 2018-й. Она училась на экономиста. Общаться нам было очень трудно. Обменялись координатами страничек в социальных сетях и разошлись. В следующий раз я написал ей через три месяца, когда подтянул язык. Мы встретились, она очень удивлялась, как можно так быстро и хорошо выучить русский.
Кроме русского языка, Парса Голами знает еще четыре — английский, персидский, азербайджанский, турецкий и немного немецкий. У него есть своя фирма в Иране, которая занимается автозапчастями. Парню помогает его друг, который находится на родине. В мае иранец расписался с Полиной. До коронавируса он успел познакомить ее со своими родителями:
— Маме и папе Полина очень понравилась. Она приехала со мной в Иран летом на месяц. Нас тогда пригласили на свадьбу. Мама сшила Полине платье. А у нас на свадьбах по тысяче человек собирается. Когда мы вернулись в Беларусь, мама позвонила и сказала: «Парса — это твоя невеста. Делай предложение, чего ты ждешь?» Я купил кольцо, сделал предложение, и Полина ответила «да».
В загс пригласили только родителей невесты, свидетелей и самых близких друзей. А еще с молодыми был папа Парсы, который приехал из Ирана в Беларусь по делам. Вместо ресторана отправились домой. Все, что было на столе, приготовили Полина с мамой.
— Так как я жил в небольшом городке, то большинство людей там родня. Стоит сказать кому-то свою фамилию, и окажется, что это, например, твой троюродный или четвероюродный родственник, — с улыбкой рассказывает Парса. — Когда у нас была роспись, они ждали, когда я выложу фото в Instagram, чтобы начать нас поздравлять. Поздравлений было так много, что мы с Полиной два часа отвечали на все сообщения, а они все продолжали приходить.
Из-за коронавируса пара отложила медовый месяц. Когда откроются границы и планета придет в себя после COVID-19, молодожены полетят на море. А пока Парса и Полина продолжают дистанционно учиться в вузах.
Парса улетел в Иран на зимние каникулы. Тогда про коронавирус в его стране никто не знал. Учеба началась 10 февраля, но парню нужно было сделать небольшую операцию, и он прилетел в Минск только 22-го:
— Когда я находился в Иране, там было 20 градусов тепла, приехал в Минск, а тут гораздо холоднее. Как итог акклиматизации — простуда. Я решил, что если что-то есть, нужно проверить сейчас. Ушел с пары и пошел в поликлинику. Температура у меня была 37,08, но я чувствовал себя хорошо. Сначала врач была без маски, а как увидела температуру, переоделась в спецодежду и связалась с заведующей поликлиникой. Сказала, что по протоколу меня должны отвезти в инфекционную больницу, чтобы взять мазок. Поехали туда, у меня взяли мазок. Врач сказал, что симптомов нет, только горло красное. Затем я поехал домой, а в 23:40 мне позвонили и сказали собираться — за мной приедет скорая.
Прибывшие врачи поместили Парсу в специальную капсулу, в которой было неимоверно холодно даже в куртке. Затем его отправили в одноместный изолятор. О COVID-19 тогда мало что знали и сами медики:
— В боксе было окошко, которое открывается с двух сторон и имеет пространство, куда ставят тарелки с едой. Однажды женщина принесла обед и не успела закрыть окошко со своей стороны, а я уже открыл свое. В ответ она испуганно спросила: «Что ты делаешь?» Все эти ситуации вызывали у меня недоумение. Но я понимаю, чем это было вызвано. Лекарства же от коронавируса нет. В больнице врачи берут анализы и говорят, что надо, а что не надо делать. Каждый день медсестры звонили в шесть утра и спрашивали, как дела. «Шесть утра. Какие дела? — говорю я. — У меня хорошо, а у вас как?..»
После выписки из клиники Парса надел маску, чтобы никто не узнал. Повышенное внимание парню порядком надоело. Весной его просто атаковали журналисты — по 4—5 в день.
— Я как-то сказал журналистке, что у меня температура 37,08, а она написала 37,6. После этого я понял, что главная цель журналистов — «хайп», они готовы ради популярности добавить что-то от себя. Поэтому я не давал интервью.
