Кажется, это было недавно.
Макаренко и Гейштор выступили в роли римских первопроходцев.
Ольга Корбут плакала в Мюнхене, и те ее слезы, как в сказке про антилопу, превращались в золото всемирной любви.
Хоккеисты навсегда высекли в памяти цифры 20.02.2002, а футболисты увлекли «искренностью».
Олег Караваев сгорел в народной любви, а многие иные призеры и чемпионы неожиданно превратились в памятники самим себе.
Минск был местом проведения Московской Олимпиады, а талисман Мишка улетал из «Лужников» в сказочный лес.
Кажется, это было совсем недавно, а уже на горизонте Сочи и другая эпоха. Нам не дано знать и помнить все, человеческая память избирательна и отрывочна. Что ж... В новом проекте «Спортивная эпоха» мы попробуем собрать воедино страницы давно минувших лет, собрать героев и судьбы. И право первой публикации предоставим обладателю легендарного удара, грозе самого Льва Яшина, любимцу футбольных болельщиков середины прошлого века и просто легендарной личности Геннадию Хасину.
Нынешний год для Геннадия Борисовича Хасина юбилейный. Славному игроку минского «Динамо» уже 75 лет, а не скажешь. У него есть «черный бумер» и именно на нем не по годам резво он подкатывает к редакции. Глядя на улыбающегося футбольного ветерана, я вспоминаю, как в прошлом году Виталий Булыга приехал на сбор сборной на голубом «Бентли». Булыга тогда как раз заключил контракт с БАТЭ. Я вспоминаю об этом, и мне кажется вполне естественным начать разговор с Хасиным с обсуждения борисовского футбола.
— Вы ведь оттуда?
— Я — борисовчанин: рос в этом городе, окончил девять классов, в футбол начал там играть, в детскую спортивную школу ходил...
После войны в Борисове гремели батовцы. О команде БАТЭ тогда и речи не могло быть, в городе стояла танковая армия генерала Батова — отсюда и пошло название «батовцы». Команда у них была ого–го! Под флагом сборной города ее допустили на республиканские соревнования, и она сразу же взяла Кубок. Володя Мацкевич играл, мало кто помнит его, а как играл! Вратарь Вилен Искорка тоже был батовцем. Это потом он станет легендарным администратором в минском «Динамо», а после войны выходил на поле в Борисове. Ну и я пацаном приходил на стадион и с превеликой радостью бегал за воротами, подавал мячи. Порой целыми днями проводил так время. В итоге добегался: меня взяли в состав городской команды.
— Каким образом?
— Тренировавший борисовскую команду минчанин Владимир Церлюкевич заметил, что я сильно бью с обеих ног. А я и вправду лупил по–страшному. Пригласил Церлюкевич меня к себе, а играть в чемпионате Белоруссии я, несовершеннолетний, права не имел. Выход нашли простой — играл я под чужим именем.
— И как?
— Без ложной скромности скажу: забивной я был. Ноги были здоровые, вот и бил. Колотун такой был — забивал почти в каждом матче. Правда, после окончания школы с борисовской командой был вынужден попрощаться. В Минске поступил в химико–технологический техникум пищевой промышленности, а потому по футбольной стезе перешел в «Пищевик». Из той команды попал на заметку тренерам юношеской сборной республики. Еще чуть позже оказался в минском СКА — была такая команда в футболе, не удивляйтесь. Это сейчас армия футбол практически не развивает, а в 40 — 50–е команда СКА была очень уважаемой. И вот однажды поехали мы на сбор в Сочи. Тренировки проходили на территории старого аэропорта, если знаете — там, где сейчас базар. Полей там было штук десять. Однажды наш СКА оказался по соседству с минским «Динамо». Ах, да. Знаете еще какая штука была? Аэродром–то большой, промажешь по воротам, потом побежишь за мячом несколько сотен метров — кому хочется? Так что хоть и работали на скорость, но старались бить на совесть. Заприметил меня в Сочи новый тренер минского «Динамо» Михаил Бозененков. Пригласил, в общем. И по возвращении в Белоруссию я уже стал динамовцем, получил форму, настоящие бутсы. Эх, вы не поверите, какое это счастье было!
— О вас говорят как о футболисте, бежавшем стометровку быстрее 11 секунд.
— Скоростина была приличная, это правда. Бозененков посмотрел на такое дело, да и говорит: «Будешь так бегать, так бить, как умеешь, будешь работать на совесть — через пару игр выйдешь в основном составе». Вот только так продолжалось снова и снова. Я тренировался, забивал за дубль почти в каждом матче, но Бозененков все обещал и обещал. Я и сам сейчас понимаю, что мне, 19–летнему пацану, было непросто вытеснить из состава кого–то из таких аксакалов, как Ходин, Мимрик, Бачурин, Егоров.
В рассказе о летах давно минувших легко перепутать команды, годы и забитые мячи. Тот футбол — своеобразная терра инкогнита, ступать по которой следует осторожно. Статистика скупа, книг мало и большинство из опубликованного базируется исключительно на мемуарах. В новых исследованиях надо идти аккуратно, иначе можно ранить чью–то память несправедливым словом, бездоказательным упреком. Вот я, например, помню, как пару лет назад готовил публикацию о первых белорусских олимпийцах. Зашла речь о велосипедисте Николае Дранько. В Бресте до сих пор уверены, что он принимал участие в Олимпиаде 1928 года в Амстердаме, однако ставшие в наши дни весьма доступными официальные списки участников Игр этого не подтверждают. Ну и что?
Геннадий Борисович вот тоже настаивает, что свой первый матч в составе минского «Динамо» провел в 1954 году, в том сезоне, когда команда завоевала бронзовые медали чемпионата СССР. Книги это утверждение, однако, опровергают. Во–первых, следует сказать, что в 1954 году футбольное минское «Динамо» передали в общество «Спартак», а потому и команда стала «Спартаком». А во–вторых, как свидетельствуют советские источники, в 1954 году Хасин не сыграл ни одного матча за «Спартак». Впервые он появился на поле весной 1955 года. А вот далее информация из старых буклетов начинает совпадать с рассказом первоисточника, легенда становится правдой — Геннадий Хасин вышел против московского «Динамо» и забил самому Яшину.
— Как сейчас помню. Наша атака пошла на дальние ворота — те, которые нынче напротив табло. Мозер прорвался по правому краю, прострелил, и я в штрафной площадке удачно подставил ногу. Мы повели 1:0. Победу, правда, не удержали.
— Как бы вы охарактеризовали минскую футбольную команду середины 50–х?
— Хороший коллектив был. Может, потому в «бронзовом» сезоне 1954 года нам удалось выиграть шесть матчей, в которых поначалу уступали в счете. Безусловным авторитетом был вратарь Алексей Хомич, приехавший доигрывать в Минск после блистательной карьеры в московском «Динамо». Капитаном у нас был Павел Мимрик — центральный защитник, тоже заводила, каких еще поискать. Но беда тогдашней минской команды в том, что после «бронзового» сезона 1954 года большинство иногородних футболистов уехало из Минска. «Спартак» стал формироваться из местных игроков, их мастерство было недостаточным. Потому–то вплоть до 1960 года, когда волевым решением класс «А» (по сегодняшнему — высшая лига) был расширен до 22 команд, «Спартак» то входил в число сильнейших, то выбывал из него.
— Может, ради спортивного результата в Белоруссию стоило опять пригласить москвичей?
— Для этого нужны были соответствующие условия, а их не было. Как позовешь в Минск Стрельцова? В Москве на «Торпедо», на автозаводе он был негласным королем. Эдик, помню, приезжал к нам, выходил на стадион и, покуривая свою знаменитую папироску, небрежно бросал: «Сегодня забью этой шушере пару штук». И забивал. Он всем забивал. Игрок был невероятный. Как сегодняшний Шевченко, Роналдиньо или Криштиану Роналду.
— Извините, а за какие деньги вы играли?
— Самый большой оклад, который я получал, был 1.600 рублей.
— Я так понимаю, сумму вы называете до деноминации 1961 года?
— Да. Плюс, так как мы считались военнослужащими Белполка, то нам за звание доплачивали еще по 600 рублей. Ну и еще. В то время советские команды получали премиальные за победу — 30 процентов от всего денежного сбора на стадионе. Представляете, как классно было выиграть в Ленинграде, где всегда собирался полный «стотысячник»? За победу над «Зенитом» или «Адмиралтейцем» в гостях можно было заработать еще 3 тысячи.
— На команду?
— На человека.
— Ба, так вы же были почти миллионерами.
— Но мы особо никогда за деньгами не гонялись. И так считалось, что прилично зарабатываем.
Я показываю Геннадию Борисовичу фрагменты дискуссии, которая развернулась на страницах газеты «Физкультурник Белоруссии» весной 1961 года. Там между рапортами о полете в космос Юрия Гагарина и восхищением от этого всей мировой общественности нашлось место и для гневной реплики некоего В.Ковалева.
«Мы, все советские люди, люди труда нашей цветущей Белоруссии, идя навстречу XXII съезду родной Коммунистической партии, умножаем свои творческие достижения, завоевываем новые и новые успехи в промышленности, сельском хозяйстве, на культурном фронте.
Это стремление, это творческое горение охватывает всех. Оно стало движущей силой, могучим стимулом. А здесь? В футболе? В одном из очень любимых видах спорта? Провал за провалом. Позорный. Болезненный. Тот самый, который тянет назад, приковывает к последнему месту. Тот самый, который позорит спортивную честь.
В чем причины? Что же происходит?»
Недовольство «писателя» вызвала серия поражений команды, которая к тому времени была передана на баланс тракторного завода и стала называться «Беларусь». Но уже в следующем номере В.Ковалев получил отлуп от бывшего тренера минского «Динамо»–«Спартака» Михаила Бозененкова. В 1961 году он уже занимал пост председателя президиума Федерации футбола БССР, и вот что он сообщал: «Федерация футбола БССР и руководство команды приняли серьезные меры к улучшению игры. Назначен новый начальник команды — т. Смирнов, в прошлом начальник политотдела армии, страстный спортсмен. Приняты меры к улучшению политико–воспитательной работы. Это имеет немаловажное значение... Тренерский состав команды — т.т. Новиков и Егоров пересмотрели программы тренировок футболистов и наметили очень серьезные меры по улучшению их подготовки. Упор сделан на лучшую скоростную подготовку игроков и разнообразную, гибкую тактику с наиболее эффективным использованием потенциальных возможностей всех игроков. Игроки на своем собрании обсудили итоги прошлых выступлений и приняли решение резко повысить класс игры».
— Вы помните те времена, Геннадий Борисович?
— 1961 год хороший у меня выдался. Я забил в чемпионате 13 мячей, стал лучшим бомбардиром команды.
— Да я не об этом. Хочется спросить вас, как футболисты готовились к XXII съезду родной партии, да понимаю, что выглядеть будет смешно.
— А че? Футболисты в Минске всегда были любимы властью. Когда я только появился в «Динамо», мне рассказывали, как Лаврентий Цанава в бытность всесильным наркомом любил за победы премии давать. Из других руководителей вспоминаю прежде всего недавно ушедшего из жизни тогдашнего председателя Спорткомитета БССР Виктора Ильича Ливенцева, а еще Петра Мироновича Машерова. Болельщики они были настоящие. Могли приехать на тренировку команды и часами с трибуны следить за нашей работой. Что уж говорить про игры?!
Однажды Машеров поинтересовался у меня проблемами в личной жизни, а я возьми да и скажи, что хотел бы получить квартиру. «А то играю–играю, а своего жилья нет». Машеров предложил: «Сыграете хорошо ближайший матч — получишь». Ну вот, а следующий матч у нас с ЦСКА, и сыграли мы не блестяще, по–моему, — 0:0. Петр Миронович снова приехал к нам на дачу в Ждановичи. Опять спрашивает: «Ну что, Гена, может, «Динамо» забьешь?» Следующим соперником у нас было московское «Динамо», у которого полсостава ходило в чемпионах Европы. Но чего же не сделаешь ради квартиры! — пришлось мне дважды огорчить Льва Ивановича. Первый гол забил ему за шиворот — ударом метров с 35. А во втором тайме прорвался по левому краю, Яшин ожидал прострела вдоль вратарской, а я шведой подрезал мяч в ближний угол. На следующий день после матча пришел к Машерову в ЦК, и тот распорядился дать мне новую квартиру.
— Как вы тренировали свой легендарный удар?
— Занимался, конечно, но должен сказать, что от человека в этом деле мало зависит. Больше от природных способностей, от того, как разгибается нога, от того, как быстро подходишь к мячу. Но и я старался. Бил я с двух ног, но точнее получалось с правой, а сильнее — с левой. Бил и пыром, и подъемом. Но тут важно понимать, что мячи, которыми играли в 50–е или 60–е годы, не сравнишь с современными. Сейчас мячи легкие, а тогда я бил, а мяч летел по замысловатой траектории.
Московскому спартаковцу Ивакину я забил прямым ударом метров с 20, да так, что руку ему пробил, у него трещина была. Киевскому динамовцу Макарову забил между рук, удар был такой силы, что мяч угодил в сетку и выскочил в поле. Главный судья даже и не понял, что гол был. Хорошо, у бокового со зрением все было в порядке... Много можно вспомнить. Что вас еще интересует?
— Смотрю на вас внимательно и не решаюсь спросить. Все, с кем общался прежде, рассказывали о вас одну и ту же историю. Якобы вы от рождения были косым, причем косили так, что, наблюдая за вашими глазами, никто не мог понять, куда вы на самом деле смотрите. Лев Яшин, которого вы обижали неприлично много, так и говорил: «Да в Минске опять Хас забил. У него сто ударов по фонарям, а два — по фраерам».
— Яшин так и вправду говорил. Кричал на весь стадион: «Держи Косого!» Но не был я косым никогда! У меня была травма глаза, однажды разодрали его шипами от бутс. Впрочем, я никому тогда не доказывал, что не косой. Рассказывают болельщики друг другу байки — ну и пусть!
— А журналисты, что ж, не спрашивали у вас об этом?
— Не помню. Из ваших коллег я вспоминаю прежде всего фотографа Доброслава Терехова, который снимал для «Физкультурника Белоруссии». Вот уж где фанат был! Везде с нами ездил, все снимал. Сколько потом фотографий мне сделал!
— А правда, что в те годы фотографы зарабатывали левые деньги, сперва снимая игру, а потом продавая фото футболистам?
— Это Хомич любил делать. Вы же знаете, что он после футбола стал фотокорреспондентом? Так вот поснимает он игру, а потом продает карточки по три рубля.
— Сколько себя помню, столько считается, что футболисты вашего поколения были сродни городской богеме. Что в этих рассказах правда, что вымысел?
— Бесков вот женился на актрисе, это все знают. Братья Старостины — московская элита, это тоже истина. Стрельцова до 1958 года все носили буквально на руках, и, может, именно это привело в итоге к известной трагедии. А мы? Дружили, могли сходить хорошей компанией в ресторан, но старались не злоупотреблять ни знакомствами, ни алкоголем. Какая богема, если я, например, ту самую квартиру, о которой рассказывал, получал только спустя пять лет после начала выступлений в классе «А»? Позже, уже будучи директором ресторана «Неман», я частенько наблюдал за Прокопенко. Забежит Сашка ко мне: «Хас, дай закусить». Куда ж денешься, если у человека «буксы горят»? Дашь команду официанткам. Правда, однажды Прокопенко чуть не умер прямо в ресторане — подавился. Слава Богу, тогда вовремя помогли ему.
Прерываю на секунду монолог Геннадия Борисовича, чтобы познакомить его с еще одной вырезкой из печати 1961 года. Александр Иванович Горбылев, который еще не стал начальником «Беларуси» и был просто авторитетным футбольным судьей, в публикации под говорящим заголовком «Сорняки — с поля вон!» рубил правду наотмашь:
«Роль тренера не только почетна, но и обязывает ко многому. Поведение судьи, тренера, представителя, отношение к спортивному долгу, каждый шаг, поступок, жест, решение, слово — все должно служить высоким примером для спортсменов. Большинство судей, представителей и тренеров так и поступают. Но встречаются еще и такие тренеры, как т. Босинский из Гродно. На финальных играх первенства Белоруссии т. Босинский вел себя не по–спортивному, мешал судьям на линии и допустил оскорбительные выпады по адресу судьи матча.
А коль грубит тренер, какой спрос с игроков? И, видимо, не случайно молодые футболисты общества «Красное знамя» из Гродно Генрих Яскевич, Николай Левчук, Евгений Иваничкин, Валерий Горшкалев под руководством своего тренера и представителя В.Зайцева напились до такого состояния, что за хулиганство и дебош были выселены из гостиницы. И почему все это прошло безнаказанно В.Зайцеву, который через 10 дней снова приехал в Молодечно, но уже не в роли представителя, а игроком команды «Неман»?
На финальных соревнованиях первенства Минской области в Слуцке после окончания встречи игроки Борисовского района под руководством капитана команды Ховрина пытались избить судью республиканской категории Е.Бельского (Минск). Несмотря на выступление «Мiнскай праўды», борисовские спортсмены так и не обсудили поступок Ховрина.
Были и среди судей любители «поразвлечься».
Судья республиканской категории И.Макаров (Могилев) в день приезда команд и судей в Несвиж на финальные соревнования на приз «Колхозной правды» так «отметился» в ресторане, что уснул за столом. Поведение Макарова было обсуждено на заседании коллегии судей, и он отстранен от судейства соревнований».
Да, чувствуется рука человека, который известен современным болельщикам как инспектор, который во время первых суверенных чемпионатов страны наводил страху на провинциальные стадионы, перемеряя штрафные площадки и ширину ворот. Дай Бог Александру Ивановичу здоровья!
— Читаю эти строки и скажу вам так. В советское время для футболиста было очень важно найти себя в обыкновенной жизни. Многим это не удавалось, и они спивались. Те, кто сильнее духом, становились уважаемыми людьми, руководили футболом. Возьмите Симоняна, Понедельника...
— А как искали свое место вы?
— После Минска поиграл в Гомеле, Ярославле. Потом стал тренировать. Три года команда «Спутник», которая представляла завод имени Ленина и в которой, что немногие вспомнят, играл Виталий Старухин, побеждала в чемпионате республики. Ее мы тренировали вместе с Яковом Рудерманом. Потом перешел на камвольный комбинат и в этом в большинстве своем женском коллективе тоже создал футбольную команду, которая стала в республиканском первенстве третьей. Однако платили за такую работу немного. Благодаря тому, что окончил нархоз, перешел в систему общественного питания. Работать было и непросто, и легко одновременно — все–таки весь город меня знал. Был директором в ресторане «Неман», потом к Олимпиаде строил пивной бар «Свислочь»... Сейчас я на пенсии...
— С кем из старых товарищей поддерживаете отношения?
— С Юрой Моховым часто созваниваемся, встречаемся, с Юрой Пышником, Геной Абрамовичем. С Колей Чергинцом, который в начале 60–х был нападающим в «Беларуси», а сейчас возглавляет союз писателей, на выездах мы частенько жили в одном номере. Естественно, поддерживаем отношения и сегодня...
— Вы никогда не пробовали поставить себя на место нынешних футболистов?
— Сложновато это. Сейчас игроки выглядят получше в физической подготовке. Все–таки в нас сказывалось военное лихолетье. Хотя в минской команде мы выезжали и на сборы, и двух–трехразовые тренировки проводили, однако современные футболисты физически готовы лучше. А вот с технической точки зрения — не знаю, не уверен. В наши годы сами игроки были поинтереснее.
— Кто из современных игроков вам нравится? На кого походили вы?
— Месси — безусловно, номер один. Скоростник великолепный. С метра–двух может сигануть так, что никто и не догонит. Оттого и забивает. А я? Не такая я большая звезда, чтобы с кем–то себя сравнивать.
— По росту и комплекции вы похожи на Руни.
— Правда? Когда я играл центрального нападающего, то выполнял функции, аналогичные стрельцовским. Он только помощнее меня был. 80 килограммов веса, метр восемьдесят два ростом — когда Эдик разворачивался в штрафной, никто не мог ему помешать: он только плечом поведет, а все уже разлетелись по сторонам...
Вот такой он — Хас. В футбольном Минске легенда о нем по популярности вряд ли уступит воспоминаниям о Стрельце. Оба они — из той спортивной эпохи, которая наотрез отказывается выветриваться из памяти. Мы прощаемся с Геннадием Борисовичем, и он словно в оправдание говорит о том, что всю зиму боролся с диабетом: «Чуть ногу не отрезали». Я отказываюсь в это верить. Я верю, что футболист, который прославился своим умением бить, нанесет в этой жизни еще один удар. И тогда уж диабету мало не покажется.
Не держите Хаса, пусть бьет!
