— Откуда взялись собаки? В 2003 году купили овчарку. Я давно мечтала о собаке. В итоге так понравилось с ней возиться, что вскоре появилась и вторая... Жили мы тогда в квартире. Места немного. Плюс я начала очень серьезно вникать в «собачью» тему. Пыталась разбираться в нюансах дрессировки, задумалась о выставках. Для меня это стало отдушиной от спорта.
— В то время у тебя как раз начинался подъем результатов, впереди маячили серьезные победы...
— Но при этом я чувствовала, что начинает ехать крыша: подъем, завтрак, тренировка, душ, сон, вторая тренировка.
А так с собакой идешь на прогулку в лес, отвлекаешься, с кем–то из таких же собачников общаешься... Вскоре сняла свой первый дом.
— Ради собак?
— Нужно ведь было где–то поставить вольер. Собаки, которые участвуют в выставках, не могут жить в квартире. Их нужно тренировать. Но на тот момент для меня это было хобби.
Финиш в Пекине 2008— В 2004 году перед Олимпиадой мы с Надей Остапчук уехали готовиться в Грецию. Моя овчарка 40 дней гостила в питомнике, и с моего согласия ее свозили на крупную российскую выставку. В классе щенков она стала победительницей. Появилась гордость, спортивный азарт. Я ведь максималистка. Могла утром после тренировки прыгнуть в машину и лететь 1.500 километров к голландской границе в питомник, а там на вопрос немецких хозяев «Может, вам с гостиницей помочь?» ответить: «Вы что? Мне завтра утром на тренировку!» И при этом успеть.
— Как ты после такого марафона могла ходить?
— Форма хорошая была — тренер мог даже не заметить, что я только что 3.000 километров отмахала. Потом ко мне попала бельгийская овчарка малинуа — стало еще веселее. У него был очень сильный агрессивный характер. В возрасте полугода мог запросто на прогулке в лесу погнаться за каким–нибудь бомжом. Приходилось и мне за ним по лесам бегать.
— А самой не страшно с такими–то собаками?
— Я быстро училась. Очень помог словацкий специалист Ян Тот. Он в свое время тоже был легкоатлетом, после — директором легкоатлетического стадиона в Нитре. Мы быстро нашли общий язык. Наши ходоки после этого, кстати, дважды отправлялись в Нитру на сборы. Потом у меня появился свой питомник, я даже возила собак на чемпионат мира в Германию. Впечатлений было не меньше, чем на легкоатлетических соревнованиях. Сборы, мандраж, огромный стадион, эмоции, когда твоя собака отыгрывает позиции...
— Победила?
— Победить там невозможно. Это особый и достаточно сложный мир. Невозможно просто приехать с собакой в Германию и выиграть чемпионат мира. Судейство еще более непредсказуемое, чем в ходьбе. Потому, наверное, и решила больше там не выступать: привыкла побеждать. К тому же, как и в спорте, появилось ощущение усталости, желание другой жизни.
— Ты закончила с ходьбой из–за усталости?
— Если бы на Олимпиаде в Пекине все сложилось иначе, я бы, наверное, продолжала выступать. К тому же травма, пришлось долго лечиться. После этого я, кстати, приходила на тренировки: бегала, ходила, думала вернуться. Но поняла, что глаза уже не горят.
— Не осталось досады из–за того, что в Пекине все называли тебя одной из главных претенденток на медаль, а в истории осталась фотография, где ты лежишь на дорожке?
— Я стараюсь об этом не вспоминать. Оставила в прошлом. Наверное, сейчас многое в жизни сделала бы иначе, но к чему рассуждать? На каком–то этапе я поняла, что жизнь может быть другой, и решила все изменить.
— Но был ведь 2006 год и победа на чемпионате Европы, был чемпионат мира, после которого тебя называли лучшей. Это не окрыляло?
— Для меня спортивная ходьба всегда была тяжелой работой. Кто–то испытывает удовольствие от тренировок. Алеся (сестра Туровой, чемпионка Европы в беге на 3.000 метров с препятствиями), например, любит бегать. Для нее это жизнь. А для меня ходьба была работой, которую нужно делать максимально качественно и профессионально. Временами она приносила удовольствие. Например, когда на тренировке я оставляла за спиной наших ребят. Но в основном это очень тяжелый труд, который чаще всего никто не ценит и не замечает.
— Ходьба может быть объективной?
— Едва ли. И даже не только из–за человеческого фактора в судействе. У кого–то, к примеру, ноги кривые, и огрехи техники можно увидеть, даже если их нет. А кто–то идет ровненько. К тому же на каждом метре дистанции судей не поставишь. Если начинать отслеживать малейшие огрехи при спуске с горки, то многие вообще попадать могут. Я находила в интернете множество своих фотографий, на которых явно видна пресловутая фаза полета. Но это не значит, что я бежала всю дистанцию.
— Ты удивилась дисквалификации российской команды?
— Рано или поздно могло произойти. В таких историях дыма без огня не бывает. Меня контролировали постоянно и ни разу не дисквалифицировали. А если человек идет, ее ветром шатает, но все равно показывает результат в районе 1:24.0, то вопросы точно должны возникнуть.
— Ты сейчас про свою главную соперницу Ольгу Каниськину?
— Не только про нее: в России таких целая очередь стояла. Ольга, кстати, по первому времени ходила существенно хуже, чем я, а потом раз — и лидер. Я допускаю, конечно, что могла натренироваться, но такие случаи в спорте если и бывают, то крайне редко. Да и слухи ходили: не все ведь тренировались у нынче пожизненно дисквалифицированного Виктора Чегина.
— Чегин гений или злодей?
— При той системе, которую он создал, российская школа спортивной ходьбы действительно стала очень сильной. Но в реальности это был конвейер. Поток, в котором никто не думал о спортсменах. Отказался кто–то от предлагаемых условий — завтра же придет другой. Мордовия в этом смысле удобный регион: для многих молодых ребят попадание в сборную — один из редких шансов вырваться. Мне же происходившее там напоминало рабство, и потому не особенно обращала внимание, когда мне намекали, что Чегин хотел бы, чтобы Турова тренировалась у него в Саранске.
— Чегин предлагал сменить гражданство?
— Напрямую со мной не говорили. Но подсылали спортсменов прощупать почву. Напрасно: я бы в жизни не согласилась, потому что не хочу быть бездушным, на все согласным роботом.
— Тебе было бы сложно устроиться в жизни, если бы не собаки?
— Отчасти я предвидела такой вариант, и потому, еще будучи спортсменкой, старалась готовить запасной аэродром. Отчасти мне повезло. Кто бы сказал, что я стану кинологом, не поверила бы. Чаще всего переход дается сложнее. Валентина Цыбульская преподает в БГУФК, но куда ей, согласись, еще было идти? Иван Троцкий служит в армии. Многие просятся к каким–то знакомым в фирмы: что–то продают, окна устанавливают... Потому и цепляются до последнего за спорт: понимают, что после окончания карьеры окажутся просто не нужны. Я тренером быть не планировала, а вот Алеся после окончания карьеры пыталась пойти работать в РЦОП. Ей там прямо сказали: «Ты кто такая? Иди детей в школе тренируй!»
— А где сейчас Алеся?
— Работает в фирме, занимающейся строительством деревянных домов. Но самое грустное, что молодым не дают дорогу те самые тренеры старой закалки, о дефиците смены которым у нас так часто говорят. На практике смена им не нужна.
Они боятся конкуренции и стараются до последнего момента никого к себе не подпустить. Поэтому я предпочитаю тренировать собак.
Дмитрий КОМАШКО.
komashko@sb.by
