В книге «Память» Славгородского района, увидевшей свет в 1999 году, в списке не вернувшихся с войны уроженцев деревни Хоронево Лопатичского сельсовета о нем лишь скупая запись: «Чубченков Кирилл Моисеевич, в Красной Армии с 1930 г., полковник, командир 206–й штурмовой авиадивизии, пропал без вести 13 апреля 1944 года».
В конце 50–х годов минувшего столетия его имя знал весь Советский Союз, оно было символом мужества и несгибаемой воли, образцом преданности и беззаветного патриотизма. Тогда, лишь по прошествии десяти лет после окончания войны, советские люди наконец–то смогли по достоинству оценить то, о чем весь мир с восхищением говорил еще в 1946–м. Выступивший на Нюрнбергском процессе свидетель гитлеровских злодеяний — узник самого страшного нацистского лагеря Маутхаузен французский партизан Фридерик Риколь — впервые рассказал о невероятном, не имеющем аналогов в истории сопротивления фашизму восстании советских офицеров–заключенных: 2 февраля 1945 года, перебив охранников–эсэсовцев, из «Блока смерти» вырвались на свободу более 400 пленников, большинство из которых были советскими летчиками. В пятом томе «Истории Великой Отечественной войны» были названы главные организаторы восстания и побега: полковники Александр Исупов, Кирилл Чубченков, Анатолий Кобликов, подполковник Николай Власов. Чубченков и Исупов до случившейся с ними трагедии — плена — командовали 306–й и 206–й штурмовыми авиадивизиями, Герой Советского Союза Кобликов был заместителем командира 12–й гвардейской авиадивизии, Герой Советского Союза Власов служил летчиком–инспектором управления 275–й истребительной дивизии.
Беспощадно пригвожденные к столбу позора сталинской презумпцией виновности всех без разбора военнопленных, они возвратились из горького небытия лишь после смерти «вождя всех народов». В 1956 году в защиту их честных, незапятнанных имен всесоюзным набатом прозвучал голос известного писателя автора «Брестской крепости» Сергея Смирнова. Его поддержали Константин Симонов, Ираклий Андроников, другие писатели и журналисты. Фамилии узников–героев появились на страницах «Правды», «Известий», «Красной Звезды», зазвучали на радио и телевидении. Откликнулись однополчане, не стесняясь, заговорили о них товарищи по несчастью — оставшиеся в живых бывшие заключенные Маутхаузена.
И страна, советские люди их услышали. В честь полковника Кобликова были названы улицы в городах Бологое и Вышний Волочек. Именная улица и у Александра Исупова, своеобразным памятником стал для него и мемориал сформированному им в 1940 году легендарному 121–му гвардейскому авиаполку, созданный в Мачулищах под Минском. В подмосковных Люберцах достойно увековечили память Николая Власова. Здесь его имя носят школа и улица, установлен памятник, у которого зажгли огонь Вечной памяти. Приказом министра обороны СССР гвардии подполковник Власов навечно зачислен в списки 3–й эскадрильи 133–го гвардейского Оршанского Краснознаменного истребительного полка. О нем и его героической судьбе написано несколько очерков, книг...
Не повезло только белорусу Чубченкову — ни тебе улиц, ни памятников, ни очерков, ни книг... Да еще и до сего дня — «без вести пропавший».
Собрать хоть какой–то материал, чтобы рассказать о нашем легендарном земляке, оказалось делом непростым, пришлось вести поиск в Германии и Австрии, обращаться за помощью к немецким специалистам–историкам, для которых имя Кирилла Чубченкова не просто имя.
Защищая Москву
Великую Отечественную майор Чубченков встретил зрелым человеком, авторитетным авиационным командиром. За плечами у Кирилла Моисеевича были почетная трудовая биография шахтера, летное авиаучилище, должности командира авиазвена, отряда, эскадрильи, участие в освободительном походе в Западную Белоруссию. Коммуниста с десятилетним стажем выдвинули на должность заместителя командира 61–го штурмового авиаполка 8–й авиадивизии, который базировался на аэродроме Кедайняй севернее Каунаса. Перед полком стояла важнейшая государственная задача — в числе первых освоить совершенно секретный самолет — «летающий танк» Ил–2.
В июне 1941 года на их аэродром в обстановке строжайшей тайны, в разобранном виде — в ящиках, привезли первые пять штурмовиков. Но не только освоить, а даже собрать эти самолеты не успели. Судьба 8–й смешанной авиадивизии, лучшей в составе ВВС Прибалтийского особого военного округа, сложилась так же трагично, как и самой передовой в соседнем Западном особом — 9–й смешанной дивизии: немцы разгромили ее буквально в считанные дни. Почти все 316 самолетов 8–й сад, а среди них и новейшие истребители МиГ–1 и МиГ–3, были утрачены. Командира дивизии, одного из самых опытных и заслуженных летчиков в ВВС полковника Василия Гущина, арестовали и отдали под трибунал.
Стремительное, сумбурно героическое отступление привело к тому, что к 26 июня 61–й авиаполк был уже в Пскове, совершив за 5 дней всего 123 боевых вылета. Два из них — на счету майора Чубченкова. Штурмовать на деревянно–полотняных самолетах И–153 «Чайка» хорошо защищенные зенитной артиллерией и истребителями наступающие немецкие колонны было равносильно самоубийству. Но других самолетов не было — летали на них.
Обстановка на фронте ухудшалась с каждым часом. Толку от потерявшего почти все свои самолеты 61–го шап было мало, и его вывели в тыл, под Воронеж, где его ждала все та же задача — переучивание на бронированный штурмовик Ил–2. Даже по меркам военного времени срок для освоения совершенно незнакомого летчикам самолета назначили просто нереальный — 10 дней! Это все равно, что вчерашнего водителя «Запорожца» с ходу посадить за руль тяжелого МАЗа с прицепом и — на центральные улицы Лондона с непонятным левосторонним движением. В довесок к этому никаких тебе наглядных пособий, описаний, документации... Основных букварей летчика — инструкций по эксплуатации, технике пилотирования и боевому применению самолета — тоже нет! Учебного самолета–спарки — и не спрашивай!
Заведомо невыполнимая задача, как снежный ком, свалилась на плечи заместителя командира полка майора Чубченкова. Все впервые, все на ощупь, все с риском для жизни... В это трудно поверить, но он сдюжил, справился! Справился досрочно! Всего за шесть дней он поставил на крыло 32 летчика! Командир 61–го шап подполковник Мамушкин, представляя его к награде, докладывал: «Майор Чубченков затратил много сил и энергии на быстрейший ввод летного состава в строй, в результате чего программа переучивания на Ил–2 была закончена раньше срока и полк был досрочно отправлен на фронт».
13 июля сначала одна группа из девяти самолетов, а затем и еще две по 10 Ил–2 прибыли в район Ельни, под Смоленском, и вошли в состав 47–й смешанной авиадивизии ВВС Западного фронта. Уже на следующий день (!) во главе с майором Чубченковым они наносили удары по фашистам у Мстиславля и Монастырщины.
Ученикам Чубченкова поневоле пришлось быть первопроходцами в боевом применении Ил–2. До начала войны войсковые испытания штурмовик пройти не успел. Как воевать на «летающем танке», никто, включая летчиков–испытателей, не знал. И то, что не сделали в спокойной обстановке — на полигонах, пришлось постигать в реальном бою. Метод проб и ошибок в условиях полного господства немцев и в воздухе, и на земле привел к огромным потерям. Полк таял буквально на глазах: за 10 дней боев из 29 Ил–2 в строю осталось всего 4, да и те еле «дышали» — сплошь в дырках да заплатках. Летчики успевали сделать всего несколько вылетов — и погибали. Особенно доставалось ведущим, которые во главе группы штурмовиков шли на цель. Майору Чубченкову в тех отчаянных боях удалось невозможное — совершить 7 боевых вылетов ведущим и выжить.
Основные потери были от зениток, немецкие истребители поначалу сбивали «бетонный самолет» (так они прозвали его за невероятную живучесть) с трудом. Но когда разобрались, что к чему, и выявили главный недостаток — отсутствие у одноместного Ил–2 воздушного стрелка, а значит, и полную беззащитность при атаке «цемент–бомбера» с хвоста, результативность немецких асов резко пошла вверх. Но от вылета к вылету приобретался и оплаченный кровью наших летчиков боевой опыт: как правильно выходить на цель, в каком боевом порядке, с каким углом лучше пикировать, как уходить от атак «мессеров»...
В горниле ожесточенных воздушных боев рождаются спасающие от немецких асов «ножницы», «круг», «змейка», на вооружение принимаются глубокие виражи на малой высоте с креном до 80 градусов. А чего стоило научиться заставлять себя доворачивать, уклоняясь от зениток, на разрывы снарядов, а не от них, вопреки, казалось бы, здравому смыслу и логике, когда все твое естество требует обратного... Летчиков, совершивших пять боевых вылетов, считали «стариками». Чубченков, так тот вообще ходил в «аксакалах».
20 августа 1941 года для пополнения обескровленной 47–й смешанной авиадивизии полковника Олега Толстикова на Западный фронт срочно перебросили 32 Ил–2 215–го штурмового полка. В связи с огромными потерями командование ВВС утвердило новые штаты, согласно которым штурмовому полку полагалось иметь всего 20 самолетов. Лишние самолеты 215–й шап передал в 61–й полк, а тот, в свою очередь, поделился с ним имевшими боевой опыт, но «безлошадными» летчиками.
21 и 22 августа штурмовики 61–го и 215–го полков выполнили 82 боевых вылета и прицельными ударами не только остановили механизированную колонну 2–й танковой группы немцев, но и нанесли ей огромные потери. О редком для тех отчаянных дней успехе маршал Тимошенко счел необходимым в специальном приказе довести до всего Западного фронта: «...славные 64–я и 50–я стрелковые дивизии — передовики нашего фронта и доблестная 47–я авиадивизия (61–й и 215–й штурмовые и 129–й истребительный авиаполки) разбили фашистские танки и заставили фашистов в беспорядке отступить».
В этом успехе немалая заслуга и майора Чубченкова, который во главе групп штурмовиков громил рвущегося к Москве врага. Будучи человеком невероятно скромным, он не только не выпячивал, а даже стеснялся своих заслуг, прилагая все силы и полномочия для того, чтобы больше награждали его подчиненных. Наиболее отличившийся в тех боях командир эскадрильи 61–го шап старший лейтенант В.Болотов был удостоен звания Героя Советского Союза.
Понесший большие потери 61–й полк вывели в тыл на пополнение, но ненадолго. 10 октября 1941 года он вновь воюет в составе 47–й дивизии на Западном фронте, который с трудом сдерживал натиск гитлеровцев, проводивших генеральное наступление на Москву — операцию «Тайфун». За шесть дней ожесточенных боев из двадцати самолетов в полку осталось всего пять... Сбитые, но сумевшие сесть на вынужденную посадку на нашей территории Ил–2 удалось восстановить и вернуть в полк.
23 октября майор Чубченков повел последнюю шестерку «крылатых танков» на штурмовку врага на подступах к Москве, под Волоколамском. При подходе к цели прямым попаданием зенитного снаряда в его самолете было выбито 64–миллиметровое лобовое бронестекло из прочнейшего сталинита. Осколками разворотило кабину, летчика оглушило. Несмотря на это, Чубченков атаку не прекратил. Бомбами, реактивными снарядами, огнем пушек и пулеметов ведомые им штурмовики уничтожили и повредили 10 танков. После выполнения задания израненный самолет Кирилл Чубченков не покинул и все же привел всю шестерку на свой аэродром и благополучно приземлился.
В представлении Чубченкова к ордену Красного Знамени говорится: «Прекрасный боевой летчик, в совершенстве владеет самолетом. Своей боевой работой показывает летному составу полка образцы смелости и бесстрашия. Имеет большой боевой опыт, летный состав с большой охотой ходит с тов. Чубченковым на боевые задания». А ведь были, что тут скрывать, такие командиры, которые не только сами в бой не рвались, но и с кем летчики боялись и даже под угрозой трибунала отказывались летать. Несмотря на поддержку и ходатайство командира дивизии полковника Толстикова, решением вышестоящего командования Чубченкова наградили лишь орденом Красной Звезды. Скупились на награды в 41–м, очень скупились.
В эти тяжелые, отчаянные дни, когда шли ожесточенные бои за главный город страны — Москву, состоялось знакомство майора Чубченкова с начальником особого отдела ВВС Западного фронта старшим лейтенантом госбезопасности Василием Рыбаковым. На прилетевшего в 61–й полк на У–2 Рыбакова летчики смотрели с нескрываемым удивлением: особист и летает? Василий Николаевич попросил ознакомить его со штурмовиком Ил–2. Показывал лучший ас полка Кирилл Чубченков. Оказалось, оба родом с Могилевщины — земляки! Общий язык нашли очень быстро и расставались уже друзьями. Кто тогда мог предсказать, что в 1944 году Рыбаков сменит Чубченкова в должности командира 206–й штурмовой дивизии, а впереди их обоих ждет, увы, трагическая судьба...
Сгоревший в октябрьских боях под Москвой 61–й шап в очередной раз отправили в тыл — на пополнение... Невероятной храбрости это были люди — летчики–штурмовики. Немцы, так те и вовсе считали, что на Ил–2 летают специально подготовленные смертники. Огромным уважением и любовью они пользовались в наших войсках. Герой Советского Союза летчик–штурмовик минчанин Александр Васильчук рассказывал мне, что весной 1944–го перед отправкой на фронт пожилой летчик–инструктор напутствовал его словами, которых никогда не забыть: «Встретишь боевого летчика–штурмовика — в пояс ему поклонись, а если воевавшего в сорок первом — стань на колени и поклонись...»
В бесконечных боях под Ржевом
В январе 1942 года майор Чубченков вновь на фронте. Его 61–й шап в составе Калининского фронта участвует в ожесточенных боях на Ржевском направлении. Четырнадцатимесячное сражение за Ржев — одно из белых, вернее, кровавых пятен Великой Отечественной. До сего дня, увы, не подсчитаны потери наших войск. Но даже приблизительная цифра в 2 миллиона убитых, раненых и пропавших без вести просто потрясает. Огромные жертвы были здесь и у гитлеровцев.
В этой чудовищной мясорубке полки погибали, не успев толком и повоевать. 13 марта потерявший все самолеты 61–й шап вновь вывели в резерв.
Вернулся Кирилл Чубченков на печально знаменитый среди фронтовиков Ржевский фронт 11 июня 1942 года, вернулся подполковником, командиром 235–го штурмового полка 264–й штурмовой дивизии. В эти дни вышел приказ Сталина № 0490, который обязывал использовать штурмовики Ил–2 в качестве дневных бомбардировщиков и довести бомбовую нагрузку с 250 кг до максимально возможной — 600 кг.
Вождю и его окружению в Кремле вдруг показалось, что штурмовики не воюют, а прохлаждаются над целью. Теперь каждый командир обязан был ежедневно докладывать о том, сколько Ил–2 слетало на бомбометание с нагрузкой по максимуму. Пикантность ситуации была в том, что у Ил–2 не было бомбардировочного прицела, поэтому бомбы зачастую падали, как говорится, кучно, но мимо.
Хорошо известно, что ильюшинский штурмовик был тяжел и имел недостаточно мощный мотор. Подвеска в дополнение к реактивным снарядам, боекомплекту пушек и пулеметов, четырех 100–килограммовых бомб в бомбоотсеке и еще двух — снаружи делали его еще более инертным, неповоротливым — настоящим утюгом, а сам полет, как шутили летчики, похожим на бег беременного бегемота. Но приказ есть приказ, и первым, кто доложил о том, что его летчики освоили полеты с максимальной нагрузкой, был подполковник Чубченков. За пионерами–тяжеловесами 235–го полка потянулись и остальные пилоты–штурмовики. Со временем — голь на выдумки хитра — научились обходиться без прицела: целились по... выхлопным патрубкам двигателя.
В июле 1942 года началась Ржевско–Сычевская наступательная операция. На подступах к реке Гжать развернулось грандиозное встречное танковое сражение, в котором с обеих сторон схлестнулось около 1.500 (!) танков. За месяц боев ценой огромных потерь советские войска продвинулись всего на 30 километров. Ржев отбить вновь не удалось. В этих боях 235–й шап подполковника Чубченкова был лучшим среди четырех полков 264–й штурмовой дивизии и, как отмечал ее командир полковник Оленев, по праву занял 1–е место не только по количеству боевых вылетов — 271, но и по числу полетов с максимальной бомбовой нагрузкой — 58. Летчики полка Чубченкова сбросили на головы фашистов 93 тонны бомб, 3.264 шарообразные однолитровые ампулы АЖ–2 с зажигательной смесью, 97 бумажных 30–литровых огневых мешков с бензином, выпустили 1.566 реактивных снарядов, расстреляли 32 тысячи снарядов из пушек и 150 тысяч патронов из пулеметов. Сбили один самолет, уничтожили 30 танков, 133 автомашины и около 1.700 гитлеровцев. Собственные потери тоже немалые — 18 самолетов и 8 летчиков.
За мужество и умелое командование полком в боях за Ржев подполковник Чубченков был удостоен ордена Красного Знамени.
Кровопролитные бои продолжались. Не принесла успеха и проведенная под руководством генерала армии Жукова вторая Ржевско–Сычевская операция, больше известная под названием «Марс». Наши общие потери составили более 770 тысяч человек, из них 273 тысячи — убитыми...
В сентябре 1942 года решением командования 3–й воздушной армии Калининского фронта из состава 264–й штурмовой авиадивизии для выполнения особых, наиболее ответственных задач был выведен и стал отдельным 6–й гвардейский штурмовой авиаполк. Он должен был стать полком снайперов, мастеров штурмовых ударов, летающих с максимальной боевой нагрузкой. Возглавить полк специального назначения доверили подполковнику Чубченкову. И не ошиблись. Его летчики вскоре стали настоящими асами точечных, ювелирных ударов по штабам, артиллерийским батареям, складам, железнодорожным эшелонам.
Чубченков летал и сам, мастерски водил на цели группы штурмовиков и учил, без устали учил своих подчиненных. Вскоре они первыми в 3–й воздушной армии начали совершать рейды по тылам противника — летать на свободную охоту. Статьи об их боевых делах не сходили с первых полос фронтовых газет. Не остались успехи гвардии подполковника Чубченкова и без внимания вышестоящего командования. 3 марта 1943 года наши войска наконец–то взяли Ржев. Через пять дней после этого долгожданного события, минуя должность заместителя командира дивизии, гвардии подполковника Чубченкова назначили командиром 308–й штурмовой авиадивизии. А еще через три месяца перспективному авиационному командиру присвоили звание полковника и отправили на учебу в Военно–воздушную академию.
Пропал без вести
На фронт Кирилл Моисеевич вернулся 16 февраля 1944 года. 206–я штурмовая авиадивизия, которую он возглавил, в составе 806–го, 807–го и 503–го штурмовых авиаполков участвовала в завершающих боях Никопольско–Криворожской наступательной операции. В марте на 4–м Украинском фронте наступило затишье. Войска начали подготовку к боям по освобождению Крыма. 206–я штурмовая дивизия должна была действовать в полосе нанесения главного удара — на Тархано–Ишуньском направлении.
Полки дивизии пополнялись новыми самолетами и экипажами, летный состав изучал район боевых действий, выполнял разведывательные полеты. Знакомясь с подчиненными, поднимался вместе с ними в небо и новый комдив. Его пилотское мастерство не осталось незамеченным, и очень скоро летное сообщество дивизии, весьма привередливое к назначенным свыше новичкам–командирам, сделало однозначный вывод — наш! Особый восторг вызвали полеты Чубченкова в сложнейших метеоусловиях, когда высота облачности достигала 30 — 50 метров...
27 марта 1944 года Кирилл Моисеевич прилетел на аэродром «Новокаменка», на Херсонщине, поздравить авиаторов 806–го штурмового полка со второй годовщиной со дня его образования. Вручил награды и ценные подарки, лучшей эскадрилье — патефон с пластинками. Через 10 дней, 8 апреля, в боевом порядке этого полка комдив будет участвовать в нанесении штурмового удара по Ишуньским укреплениям. Так началась Крымская наступательная операция.
Войскам 4–го Украинского фронта удалось сломить упорное сопротивление 17–й немецкой армии и прорвать оборону на Перекопском перешейке только к вечеру 10 апреля. В образовавшуюся брешь ринулись танки 19–го танкового корпуса. Истошные вопли Гитлера, призывавшего оборонять Крым, как крепость древних германских предков — готов, отклика в войсках не нашли. «Готы» были уже не те — 11 апреля они оставили Джанкой. Советские войска, буквально наступая гитлеровцам на пятки, стремительно двигались к Симферополю.
У Сарабуза (Гвардейское) боевая группа генерал–лейтенанта Фридриха Сикста, сформированная из остатков его 50–й Бранденбургской пехотной дивизии, пыталась остановить наши танки. Но они обошли заслон и, оставив немцев у себя в тылу, утром 13 февраля ворвались в Симферополь.
Авиационные части безнадежно отстали, радиус действия самолетов с аэродромов на Херсонщине не позволял активно поддерживать наступление сухопутных войск. Особенно это касалось штурмовой авиации.
13 апреля в 206–ю дивизию из службы тыла 8–й воздушной армии прислали инженера отдела аэродромного строительства капитана Сергея Калугина. Он слыл лучшим специалистом по поиску и оборудованию передовых аэродромов, за что был неоднократно награжден. Калугин доложил Чубченкову о том, что 449–й батальон аэродромного обслуживания уже готовит для бомбардировщиков аэродром южнее Джанкоя, на бетонную полосу в Сарабузе планируется посадить истребителей, а штурмовикам предлагается разместиться на поле у совхоза «Симферопольский».
Чубченков предложил, не теряя ни минуты, вылететь в этот район на штабном биплане У–2 для рекогносцировки. Старший штурман дивизии майор Георгий Абрамов пилотировать самолет не мог, поэтому в первую кабину сел комдив, а во вторую с трудом втиснулись Абрамов с Калугиным.
Взлетевший с аэродрома «Новокаменка» У–2 взял курс на юг, пересек Сиваш и вскоре уже тарахтел, нарезая круги, над новой посадочной площадкой у «Симферопольского». С земли за самолетом наблюдали жители близлежащего поселка, но, как оказалось, не только они.
Не обнаружив ничего подозрительного, Чубченков пошел на посадку. Оставив присматривать за самолетом Абрамова, он снял шлемофон, надел папаху и вместе с Калугиным пошел осматривать поле будущего аэродрома. Оживленно разговаривая, они и не заметили, как отошли от У–2 на значительное расстояние. На их беду в ближайшей лесопосадке притаилась группа немцев. Высокий, широкоплечий, в папахе и черном кожаном пальто–реглане советский командир, прилетевший на штабном У–2, сопровождаемый капитаном, не мог не привлечь их внимания. Стремительный, внезапный бросок, рукопашная схватка. Силы были слишком неравны... Майор Абрамов был далеко и помочь ничем не смог. Немцы, не желая привлекать к себе внимания, самолет не тронули и штурмана искать не стали. А скорее всего они его и не видели, и, зная, что У–2 двухместный, посчитали весь экипаж плененным. Майору Абрамову удалось отползти от самолета до ближайшего оврага и спрятаться.
Местные жители позже рассказывали, что избитого, в синяках и кровоподтеках советского полковника допрашивал пожилой немецкий генерал. Держался наш летчик смело и на его вопросы не отвечал. Скорее всего это был участник Первой мировой войны, тот самый генерал–лейтенант Сикст, который, оказавшись в тылу наших войск у Сарабуза, прорывался к Севастополю. Война для него закончится 9 мая 1945 года. В этот день командующий артиллерией Берлинского гарнизона Сикст сдался в плен советским войскам. Умер в августе 1976 года, и о Кирилле Чубченкове его уже не спросишь...
Командующий 8–й воздушной армией генерал Хрюкин, как только узнал, что полковник Чубченков на свой аэродром не вернулся, приказал немедленно послать по маршруту его последнего полета разведывательный самолет. Разведчик без труда нашел одиноко стоящий в степи У–2. Сел рядом, но экипажа не обнаружил...
По данным нашей разведки, Чубченкова доставили в Севастополь и успели по морю эвакуировать вместе с отступающими войсками в Румынию. О судьбе капитана Калугина и до сего дня ничего не известно. Чубченкова же ждал печально знаменитый у летчиков специальный лагерь в Морицфельде, Литцманштадт, Маутхаузен...
