Однажды Татьяне Пельтцер сказали: «Людям, наверное, кажется, что вы никогда не были молодой». Актриса ответила: «А мне кажется, что я никогда не была старой». Она родилась 6 июня 1904 года в Москве, тогда еще большом, но провинциальном городе Российской империи, в немецко‑еврейской семье, где центром мира был отец, известный актер и режиссер Иоганн Пельтцер. Отец играл в том числе в немом кино, у него была небольшая театральная школа, и первые шаги в профессии Татьяна Пельтцер делала под его руководством. Впоследствии это отсутствие «официального» образования, пресловутых корочек, ей неоднократно ставили в вину — хотя лучшим образованием были подмостки: свои первые полноценные роли в профессиональном спектакле девочка сыграла в возрасте не старше 9 лет. Кто‑то говорит, что это была постановка по роману Сенкевича «Камо грядеши?» в Екатеринославе, в антрепризной труппе Николая Синельникова, кто‑то — что это были «Дети Ванюшина» по пьесе Найденова. Так или иначе, за следующую роль — в спектакле «Дворянское гнездо» — юной актрисе выплатили ее первый гонорар.
В 11 лет она играла Сережу в «Анне Карениной» — ей в эти годы доставались исключительно мальчишеские роли, возможно, потому она так и осталась на всю последующую жизнь безудержным сорванцом.
В 12 лет Пельтцер была уже полноценной актрисой антрепризы Синельникова. Еще несколько лет спустя, после революции, ее местом службы стал передвижной театр политуправления. Она много кочевала по провинции — Ейск, Нахичевань, годы спустя сокрушаясь, какие же дрянные роли ей приходилось в те годы играть. В 1927‑м вышла замуж за немецкого коммуниста, философа Ганса Тейблера и уехала с ним в Германию, получив место машинистки в советском торгпредстве. Немецкий театральный классик, режиссер‑коммунист Эрвин Пискатор, узнав о том, что она театральная актриса, позвал ее в свою постановку. Однако жизнь в Германии закончилась отъездом на родину — то ли сытая зарубежная устроенность не годилась мятежной душе молодой Татьяны Пельтцер, то ли то, что Пискатор после прихода к власти Гитлера вынужден был эмигрировать и с постановкой ничего не вышло, но она приняла решение вернуться в Советский Союз. Говорят, впрочем, что имела место влюбленность в некоего друга мужа, из‑за которого семья распалась, но правды сейчас не знает никто. Долгие годы сохраняя дружбу с Гансом, несмотря на всю ревность его новой жены, Пельтцер больше так и не вышла замуж, хотя романы у нее случались. А отношения с бывшим мужем они, по свидетельству очевидцев, однажды бурно выясняли спустя 50 лет после расставания, и тогда актриса стояла на своем — никаких встреч на стороне у нее не было.
Советская театральная среда по возвращении в 1934 году встретила Татьяну Ивановну неласково: проходные роли, увольнение из театра Моссовета из‑за «профнепригодности» (отсутствия пресловутого образования), работа в Ярославле, в крупнейшем провинциальном театре драмы, и даже машинисткой на ЗИСе — все это было далеко от мечты. Что‑то начало складываться лишь в 1940‑м, когда Пельтцер поступила на работу в театр миниатюр (ныне — театр «Эрмитаж»), где ей доставались небольшие, яркие и острохарактерные роли прачек, нянек, сиделок, банщиц, молочниц… Популярность пришла к ней после роли Лукерьи Похлебкиной в спектакле Московского театра сатиры «Свадьба с приданым». Постановка режиссера Бориса Равенских имела успех, в 1953‑м по ней отсняли фильм‑спектакль. И вот тут зрители заметили Пельтцер — и внезапно полюбили ее не самую симпатичную, да еще и попивающую героиню. Полюбили настолько искренне, что годы спустя актриса получала от поклонников письма с советами, как побороть алкоголизм, и народными рецептами, которые нередко в своей неподражаемой манере зачитывала в дружеском кругу.
А по‑настоящему всенародная зрительская любовь пришла к ней после фильма «Солдат Иван Бровкин», где она сыграла мать главного героя. Такой — «мамой русского солдата» — она и ушла в народ, ее — утонченную, изящную, обладавшую изысканным вкусом и обожавшую стильные наряды — считали своей и родной простые деревенские женщины по всему огромному Советскому Союзу. Настолько, что, когда снимали продолжение «Иван Бровкин на целине», роль матери была специально расширена, чтобы Пельтцер было что играть.
Она была уже возрастной актрисой, и роли ей предлагали соответствующие, закрепив за ней амплуа «главной бабушки СССР». Притом что характер у Пельтцер был взрывной, язык острый и работать с ней оказывалось непросто.
Во время какой‑то театральной ссоры один из актеров в сердцах бросил ей: «Да вас в театре никто не любит! Вас вообще никто не любит… Кроме народа».Актриса, ценившая острое словцо, расхохоталась: «Вот это комплимент! Лучше всяких званий!» — и на долгие годы сдружилась с тем, с кем только что так темпераментно ссорилась. К слову, всю жизнь она дружила с Фаиной Раневской, также славившейся своим крутым нравом и безжалостным языком. Обе ценили хорошую шутку, к случаю эффектно рассказывали неприличные анекдоты и непрерывно курили. Пельтцер же была еще и невероятно хлебосольна, потрясающе готовила и обожала собирать у себя гостей после спектаклей.
При этом Татьяна Ивановна поддерживала прекрасную форму: каждое утро без пропусков делала зарядку, даже на гастроли возила с собой коврик для гимнастики. Молодые артисты прозвали ее Карлсон — так стремительно она перемещалась, такой энергичной была.
В фильме «Приключения желтого чемоданчика», на котором выросло несколько поколений советских детей, все трюки Пельтцер выполняла сама: она в 65 лет без дублеров стояла на крыше движущегося троллейбуса, прыгала через забор… Единственное — ее заменил каскадер, когда нужно было карабкаться по водосточной трубе.
«Два капитана», «Морозко», все три серии «Деревенского детектива» — приключений Анискина, «Чудак из пятого «Б» и «Царевич Проша», «Примите телеграмму в долг» и «Дульсинея Тобосская», знаменитая роль тетушки Федосьи Ивановны в «Формуле любви»… Жалела ли Татьяна Пельтцер, что не появилась на экране молодой и интересной? Если и жалела, то никогда не говорила об этом.
Своих детей у нее не было — говорят, неудачная беременность поставила крест на надеждах обзавестись семьей. Эту любовь она добирала с детьми чужими: фактически вынянчила Андрея Миронова, с родителями которого была дружна много лет, своим приемным сыном считала Леонида Харитонова, сыгравшего Ивана Бровкина. Под конец жизни о ней заботился Александр Абдулов, с которым они называли друг друга «сыночек» и «мама», а свою библиотеку завещала Марку Захарову, которого помнила еще молодым начинающим режиссером — и тоже считала кем‑то вроде сына…
ovsepyan@sb.by
