Жизнь возвращается
На въезде в Авдеевку — памятник тем, кто освобождал город. По обе стороны дороги — сгоревшие, побитые обстрелами деревья. Металлические каркасы вместо зданий. Сложившиеся, словно картонные, многоэтажки. Ни одного целого дома. Церковь, остановки, магазины, детские сады и школы... Сразу и не разберешь, что где было.Слышно, как где‑то работает артиллерия. И дроны, дроны, дроны — главное оружие этой войны. Инженерные подразделения продолжают разминирование дорог и зданий, продолжают находить трофейное западное оружие. Почти каждый день здесь продолжает что‑то гореть, взрываться, рушиться. Это все за окном нашей машины, а внутри играет «Седая ночь» Юры Шатунова. Что называется, на контрастах.
— Я родом отсюда, — глава Спартаковской сельской администрации Марина Асеева кивнула в сторону своего дома. — Соседи рассказали, что дом расстреливали из танков. Верхнего этажа, как видишь, нет. Третий подъезд завален полностью после прилета. В моей квартире только стены и уцелели, ни дверей, ни окон... Когда можно было, съездила забрала иконку и фотоальбом, портрет мамы.
Из Авдеевки врага выбили в конце февраля. Люди (все это время в городе прятались человек 600, не захотели выезжать) выходят из своих подвалов и практически убитых домов, квартир в старой и новой частях города. Жизнь, говорят они мне, понемногу возвращается. Возвращаются и жители. Уже три семьи приехали, одна из них многодетная.
Слушаю собеседников и не понимаю: неужели эти руины можно восстановить? Говорят, что да. И коксохимический завод попытаются. Пока же коммунальщики и добровольные помощники разгребают завалы. Как раз при мне им привезли зарплаты к временному пункту выдачи гуманитарной помощи. Помещение снаружи настолько изуродовано прилетами, что и не угадаешь, что здесь было в мирное время.
Тарахрят генераторы, без них тут никак. Здесь же людям раздали хлеб, продукты, заправленные волонтерами газовые баллоны. Вообще, пункт выдачи гумпомощи — одна из точек, куда местные приходят за новостями, узнать о планах, перспективах по Авдеевке. Да и так, за жизнь поговорить.Мне про беспилотники рассказали:
— Кружат тут каждый день. И дроны‑разведчики летают, и те, что гранаты сбрасывают, и те, что распыляют что‑то. Прилеты тоже бывают. Нас этим не удивишь, привыкшие. Если близко, прячемся. Есть места.
Рядом временный медпункт. Заработал с апреля. Врачей сюда привозят. Принимают они каждый день, выдают лекарства, уколы делают. Есть и магазины, стационарный и автолавка. Все соцслужбы работают. Понятно, в особых условиях.
...Мимо проехал автобус маршрутом Донецк — Авдеевка. Пустили недавно, но только для местных. Прописку проверяют на блокпостах. По городу дежурят усиленные военные патрули, в броне и с оружием.
— У нас и постирочная есть. — Паша в Авдеевке родился и вырос, всю войну тут. Вел меня показать, как в прачечной у них все устроено. По здешним меркам это роскошь.
— Гена, баллон приехал твой, — окрикнул он мужчину через дорогу. — Иди получи.
Прачечная работает ежедневно. С генератором и стиральными машинками помогли волонтеры. В городе своя скважина, вода фильтруется. Есть неподалеку и что‑то вроде бани.
— Мы квартиру под это дело приспособили. Пойдемте покажу. Оборудование нам Краснодар поставил.
...Заехали еще в один пункт выдачи гуманитарки. Половины дома нет. Во дворе местные навели красоту: что‑то вроде детской площадки сделали, яркими красками раскрасили. Когда‑то же, говорят, вернутся семьи с детками и приятно им будет.
Такие пункты в разных частях города — решение грамотное. Людям удобнее, да и чтоб толпы не собирать.
Как люди прятали детей
В Ирином доме крышу латать и латать, окна — одни закрыты фанерой, другие — клеенкой. Женщина рассказала, как больше месяца прятала по городу сына‑школьника от «эвакуации»:
Ирина.— Наших детей украинские военные вывозили насильно. Ко мне первый раз пришли двое, калитку — с ноги. Сына увидели и мол: «Его отец готов забрать». Какой отец, спрашиваю. Говорят: «Ну, где он там живет? В Житомире или в Чернигове...» Так в Житомире или Чернигове, спрашиваю. «Короче, давайте выезжайте, а то в следующий раз — в охапку и понесем».
Ира понимала, что не шутят. Знала, что детей из Авдеевки и соседних населенных пунктов вывозили принудительно. С родителями и без них. Что по подвалам искали, вытаскивали — и в машину. А где сейчас эти дети?..
— Спрашиваю у тех военных, знают ли фамилию ребенка, мою. Не знали. Так и про отца ничего они не знали, и документов никаких у них по нам не было. В общем, тогда уехали. Где‑то через неделю полиция пришла, ну и тоже: «Вывезли сына?» Вывезла, отвечаю. Пригрозили: «Если не вывезла, хуже будет».
Дней через 10 пожаловали «гуманитарщики», был тут один из местных — Алексей, стукач. Навел троих, бегали по городу с автоматами, Ириного ребенка искали.
— Я собаку держала, алабая, думала, меня застрелят. Никого и тогда не нашли. А потом пришли к женщине, она жила на соседней улице с грудным ребеночком и пожилой матерью. От них требовали отдать малыша, ответ был очевиден. Спустя какое‑то время — прилет, их дом сгорел... Приезжают после этого ко мне и с иронией так: «Знаете, что произошло? Вот там семью убили». И опять мне про «эвакуацию».
С улицы Кирова тоже вывозили семью, пригрозив, что в случае непослушания мужчине — повестку и на мясо, женщине — лишение родительских прав. Ну а ребенок — неизвестно куда. У них, говорит мне Ирина, везде все было схвачено. Детей сдавали школы, службы, где те числились. Были свои «опекуны», налажен выход на черный рынок «товаров и услуг». В общем, все у киевской репрессивной машины уже было налажено.
Когда к Ире пришли в четвертый раз, показали видео с ее старшей дочерью: «Та вся в слезах: «Мама, выезжайте». Нашли ее...»
— Ночью второго апреля я уже сама стала прятаться по другим домам, — говорит. — Как бы выехала. И тут бегали меня искали, с тепловизорами. Мое фото развесили на магазинах, чуть ли не на каждом столбе, 5 тысяч гривен обещали за мою поимку. Даже бонус от администрации предлагали тем, кто меня сдаст.
Десять лет прожила женщина с сыном в своем доме, практически никуда не выходили. Три месяца и 18 дней просидели в подвале.
— Это самое долгое, что прятались в подвале. В дом только забегала взять что‑то — и обратно в подвал.
— Что дальше? — спрашиваю.
— Выживаем как‑то, ремонтируемся. Теперь вот надо как‑то крышу залатать. Работу бы еще, хоть какую.
О том, как Украина воровала детей, прикрываясь «эвакуацией», говорила мне и местная жительница Надежда:
Надежда.— Мужчина тут недалеко жил, его оставили, а сына забрали. Так и у женщины одной ребенка отобрали. А куда? Кто знает. Мужчина мальчика потом искал, про женщину я больше ничего и не слышала.
Надежда рассказала, как умирали люди, потому что не было рядом врачей и элементарных медикаментов. Врачи в Авдеевку не ездили, и из Авдеевки местные под обстрелами ехать не стремились. Надя похоронила мужа.
— У него сахарный диабет был. Лекарства закончились — и мужа не стало... У соседа жена слегла. Врач лечил по телефону. Умерла, в общем, женщина.
Надежда говорила много, сбивчиво — о страхах, боли, о моменте, когда мирная жизнь вдруг сменилась войной и разрухой, о надежде:
— Пошли украинские солдаты, танки, потом — взрывы, подвалы... Страшно было. Дочке с внуком пришлось выехать. От первых прилетов ребенок писаться начал... Ира, наверное, единственная из авдеевских, кто смог спрятать здесь своего ребенка… Знаете, мы и не думали, что выживем… И сейчас если что‑то где‑то взрывается — бегом в дом, беспилотники — бегом в дом.
А в остальном терпимо, говорит. Огород посадили, огурцы, помидоры, кабачки, черешню скворцы доедают...
Белорусам слова благодарности просила передать — за помощь, поддержку, сочувствие: «Пусть у вас такого никогда не будет. Знаете, как у нас тут говорили? «Нам бы Батьку сюда, хоть на несколько дней. Он бы порядок навел». Молодец он у вас. Сказал — сделал. Тяжело, но сказал — сделал».
О тонкостях укроэвакуации
Выжженная земля — так поступали при бегстве фашисты. Так поступают их последователи и сейчас — с мирными жителями, их селами и городами.Украинская «эвакуация» — слово для евроотчетов и заявлений с евротрибун. Заботится, мол, Киев о людях. «Заботу», говорят, усилили новым законом — об уголовной ответственности к тем, кто отказывается оставлять свои дома и выезжать в Украину при приближении российских войск.В последние дни знаю случаи, когда гражданская семья (в районе Авдеевки) хотела выйти в сторону передовых позиций России, людей ранили и загнали автоматными очередями обратно в дом. Другого, старика, застрелили. Знаю, так было и в селе Семёновка (Ясиноватский округ). В одном случае человек шел в сторону русских, подняв вверх паспорт и белую тряпку, в другом — семейная пара. ВСУ тоже по ним — из автомата, отсекли путь и загнали в подвал, а ночью всех их силой увезли куда‑то на бронетехнике…
Люди, конечно, будут прятаться по бомбоубежищам и подвалам, ждать, когда на улицах покажутся первые группы российских штурмовиков. Если же ВСУ найдут их раньше — посадят или убьют.
Западные и европейские чиновники, конечно, просто закроют на все это глаза. Не спросят и о том, почему население вывозят не до начала боевых действий, а уже когда вэсэушники сдают город, село? Потому что понимают чиновники из «демократий»: во время боевых мирные — живой щит.Понимают и то, что через принудительную эвакуацию также пополняют демографический фонд и человеческий ресурс для новой мобилизации. Людей по факту берут в заложники, с одной стороны — для давления на них в Украине и шантажа, угроз оставшимся в Донбассе родственникам — с другой.
…Что до Авдеевки, то жизнь туда возвращается. Потихоньку, помаленьку. Словно пробивающийся из‑под асфальта росток. Люди надеются и верят, что их подвалы навсегда остались в прошлом и что дальше все будет хорошо, хотя бы у детей и внуков. Нужно только еще немного потерпеть.
К СВЕДЕНИЮ
Авдеевка находится к северу от Донецка, за время специальной военной операции стала городом‑символом. Именно отсюда ВСУ обстреливали Донецк и другие населенные пункты Донбасса. Благодаря освобождению Авдеевки линия фронта была отодвинута от Донецка.
gladkaya@sb.by
t.me/lgbelarussegodnya
